Валентин Рыбин - Море согласия
Ночь прошла в беспрерывных разговорах. Мехти-хана так и не удалось догнать. Пастухи, не успевшие угнать табун, сообщили Кият-хану, что астрабадский хаким с отрядом ушел в Тегеран. Нападать на персидскую столицу Кият не решался, но и уходить не хотел.
Еще два дня простояли туркмены лагерем под Тегераном. Отправленные к городу лазутчики, вернувшись, сообщили, что каджары в панике готовятся к обороне. На стенах выставлены пушки, ворота наглухо закрыты. Ходят слухи, что туркмены идут десятитысячным войском. Кият-хан, слушая йигитов, смеялся. Предчувствием радости наполнялось сердце.
Днем со стороны Сари на дороге показалась сотня всадников. Хан узнал — свои: в тельпеках, халатах и скачут по-родному — по-туркменски. Только непонятно, чего ради они скачут сюда, сломя голову. Кият-хан послал людей навстречу. Вскоре они вместе подъехали к лагерю с криками:
— Бушлук!
— Бушлук, Кият-ага!
Кият не мог понять, о каком подарке речь. Может, война закончилась... Русские победили!.. Но вот вырвался один вперед, и хан узнал своего слугу Атеке.
— Кият-ага, — сказал он, задыхаясь от радости. — Кият-ага, поздравляю тебя с сыном. Тувак послала меня.
Кият почувствовал, как задрожали у него губы, а на глаза стали наворачиваться слезы радости. Он закрыл лицо ладонями и так стоял долго: не мог сказать слова. Подавив, наконец, радость, встряхнул головой, обнял слугу и сказал:
— Выбирай, Атеке, самого лучшего коня. Шахские кони...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Богата драматическими событиями сложная и бурная история Туркменистана.
Историки и археологи сделали за годы Советской власти немало, чтобы восстановить во всех деталях многовековое прошлое туркменского народа и его предков. Только за последнее десятилетие изданы десятки научных и научно-популярных работ, которые в той или иной мере раскрывают перед читателями всю историю Туркменистана — от уходящей на сотни тысяч лет назад суровой жизни первобытных людей, оставивших в память о себе лишь жалкие обломки грубо обитых каменных орудий, до последнего полувека, когда возрожденный Октябрем туркменский народ стремительным рывком вырвался из нищеты и отсталости к вершинам современного прогресса.
Тем более достойно сожаления отставание нашей художественной литературы, которая по настоящее время очень редко еще обращается к историческому прошлому туркмен.
Конечно, большим достижением туркменской советской литературы являются широкие полотна, посвященные коренному историческому повороту в жизни туркменского народа — Великому Октябрю, гражданской войне и близких к ним по времени историческим событиям. На первом плане здесь стоит «Решающий шаг» Берды Кербабаева, глубоко и правдиво раскрывший в ярких образах живых людей, сложный путь патриархального туркменского дайханства к социалистической революции. Заслуженно пользуются большим интересом у читателей также романы «Судьба» Хидыра Дерьяева, «Братья» Беки Сейтакова. Эти работы имеют большое познавательное и воспитательное значение, помогая молодому поколению понять вех значение, все величие подвига отцов и дедов, которые, не щадя сил и жизни, открыли родному народу путь к свободе, прогрессу, социализму.
Но читатель понимает, что XX век не появился на пустом месте, что он порожден закономерным процессом всего длительного и сложного развития человечества. Советские люди хорошо сознают великую преемственности событий и идей. Нам чуждо нигилистическое пренебрежение к прошлому, мы дорожим и гордимся славными делами наших далеких и близких предков, своим тяжелым трудом подготовивших невиданные успехи современной цивилизации. Наш читатель хочет не только узнать о прошлом из учебников и научных исследований, но и ощутить его «весомо», грубо, зримо» на взволнованных страницах исторического романа, повести, поэмы, хочет увидеть, услышать людей прошлого, понять и почувствовать их горести и радости, их чаяния и стремления.
А что могут предложить наши библиотеки читателю, интересующемуся художественным изображением прошлого Туркменистана? Несколько работ, посвященных Великому Махтумкули и больше почти ничего... Мы сильно отстали от Узбекистана с его историческими романами Айбека и Бородина и повестями Явдата Ильясова, но говоря, уже о многочисленных грузинских, армянских, украинских исторических романах. До каких же пор будет продолжаться это отставание? Ведь история Туркменистана во всяком случае не менее насыщена крупными историческими событиями, захватывающими сюжетами, чем история любой другой страны.
Такие мысли неизбежно возникают при чтении романа Рыбина «Море согласия».
Роман посвящен развитию русско-туркменских отношений в районе Каспийского моря. В центре повествования — известная экспедиция капитана Н. Н. Муравьева на восточное побережье Каспийского моря и в Хиву через туркменские степи.
Сюжет романа развертывается на широком историческом фоне. Вместе с героями романа мы попадаем то ко двору стареющего шаха Ирана — Фетх-Али, то во дворец кровавого хивинского хана Мухаммед-Рахима, то в Тифлис и Баку, то в пески восточного побережья Каспия. Жестокая борьба наместника Кавказа Ермолова за подчинение независимых горских племен и феодальных ханств, русско-иранская борьба в Закавказье, хивинско-иранская борьба за туркменские земли... Да, древний «Бахр-е Хазар», «Хазарское море», качавшее на своих волнах я ладьи князя Олега и остроносые разинские челны, издавно было морем вражды и крови. Предательства, убийства, шпионаж, свирепые казни, взаимные кровавые набеги и тысячи других преступлений омрачали его берега. А издали уже тянула к Каспию свои хищные щупальца расчетливая английская дипломатия...
Гуляет свежий ветер над седым Каспием; гонит штормовую волну, срывает с гребней клочья белой пены, мчит стройные русские корабли под андреевским флагом, раскачивает на волнах тяжелые геми хищных и изворотливых персидских купцов, подгоняет туркменские рыбацкие ладьи и груженые нефтью киржимы. Вздымает ветер вихри пыли на берегах, разносит черный дым пожаров, засыпает песком лужи крови на месте разоренных аулов, сушит слезы на щеках исстрадавшихся людей.
Сурова, неприветлива природа туркменского побережья Каспийского моря. Нет хлеба. Если не подвезут муку из Астрахани или рис из Гиляка, пойдет бродит» меж старых, почерневших кибиток и соломенных шалашей костлявый призрак голода. Ценою нечеловеческого труда завоевывают себе люди втой земли право на полунищую жизнь среди мертвых солончаков и песчаных бугров, поросших редкими кустами саксаула.
В этот бедный край тянутся со всех сторон жадные до грабежа, злобные руки захватчиков. Вот с далекого северо-востока, из-за бескрайних черных пустынь, стремительным наметом мчатся волчьи сотни хивинских нукеров в коричнево-красных халатах и мохнатых бараньих шапках. Развеваются конские хвосты на копьях, бегут неистовые верблюды с привинченными к седлам маленькими пушками-замбуреками. Ханскую рать ведет прославленный злодеяниями сердар-аламанщик, хивинский военачальник Кутбэддин-ходжа (Кути-ходжа). Этот разбойничий атаман был «по совместительству» еще и духовным главой Хивы — шейх-уль-исламом. Высокий духовный сак он получил от хана в награду за сверхудачный ала ман. Пожарища, кровь и сотни обезглавленных тел оста вались там, где проходило войско Кути-ходжи, — ведь за каждую привезенную голову хан платил по пять золотых монет.
А навстречу, с юго-запада, из Астрабада, вторгается в туркменские степи Гамза-хан во главе пышного и кичливого шахского воинства, Где грубой силой, где подлостыв он стремится накинуть смертную удавку на шею прикаспийских туркмен, обратить их в таких же бесправных я забитых полурабов, какими давно уже стали приниженные, придавленные ханами и вельможами простые люди — райяты. Подкуп, лесть, вымогательства, шантаж, тайны» убийства, зверские пытки и казни — все пущено в ход, ничем не брезгают Гамза-хан и его высокие покровители, за плечами которых встает зловещая тень английских колонизаторов.
Но хоть сурова, неласкова прикаспийская земля, она — мать, она — родина. Глубоко пустили корни в эту землю туркменские племена, накрепко срослись с нею. Здесь лежат кости дедов и прадедов, здесь ребёнок впервые узнает материнскую ласку, красоту синего неба над отцовской кибиткой, здесь юноша впервые, задохнувшись от радостного волнения, встречает глаза любимой. И сотни лет прикаспийские туркмены насмерть боролись за бедную, но свободную жизнь на родной земле.
В начале XIX века их положение было очень тяжелым. Несколько окрепшие после феодальных смут XVIII века Хива и Иран были много сильнее, чем разрозненные, разобщенные туркменские племена. Не за богатство, не за порабощение других народов воевали в это время прикаспийские туркмены — за жизнь. Стоял вопрос о самом существовании их.
