Кристиан Жак - Храм Миллионов Лет

— Почти весь двор настроен враждебно против вас, Ваше Величество. Они считают, что быть фараоном с размахом Сети вам не под силу. Ваше царствование будет лишь переходной ступенью, прежде чем объявится настоящий владыка.

— И все же, возьмешь ли ты на себя риск покинуть кухню и заняться всем двором?

Роме улыбнулся.

— Безопасность имеет свои хорошие и плохие стороны… Если я смогу продолжать готовить какие-нибудь вкусные блюда, то тогда я попытаю судьбу. Но еще остается одно…

— Говори.

— Не в обиду будет вам сказано, Ваше Величество, но у вас нет никакого шанса добиться успеха.

— Почему ты так мрачно настроен?

— Потому что Ваше Величество молоды, неопытны, и не можете уследить за делами верховного жреца Амона и десятков опытных хитрых царедворцев. Соотношение сил неравное.

— Есть ли у тебя какая-нибудь идея по поводу власти Фараона?

— Конечно, нет. Вот почему удар неизбежен. А каковы могут быть шансы единственного человека против армии?

— Может ли быть у фараона могущество быка?

— Даже дикий бык не сможет переставить горы.

— Если я правильно понимаю, ты советуешь мне отказаться от царствования, но я же только что был коронован?

— Если вы оставите власть другим людям, кто сможет об этом догадаться и упрекнуть вас?

— Может быть, ты?

— Я только лучший повар в стране, и мое мнение ничего не значит.

— Но сейчас же ты стал управляющим дворцом?

— Послушайте меня, Ваше Величество, я вам дам один совет.

— Все зависит от того, каков совет.

— Никогда не пробуйте пиво плохого качества. Или мясо посредственного качества. Это положит начало упадку. Могу ли я приступить к своим обязанностям и начать менять управление Домом, который оставляет желать лучшего?

Рамзес не обманулся в ожиданиях. Теперь Роме был хозяином положения.

Успокоенный, он пошел в дворцовый сад.

Глава 14

Нефертари с трудом сдерживала слезы.

Случилось то, чего она боялась. Она мечтала о покое и сосредоточенности, но была словно унесена огромной волной. Вскоре после коронования она должна была расстаться с Рамзесом для того, чтобы столкнуться лицом к лицу с обязанностями Великой Супруги Фараона — посещать храмы, школы и ткацкие мастерские, зависящие от нее.

Туйя представила Нефертари управляющих царских земель, настоятельниц храмов, ответственных за обучение девушек, писцов, предназначенных для управления благами, сборщиков налогов, жрецов и жриц, выполняющих обряды «супруги Бога», предназначенные для сохранения созидательной энергии на земле.

В течение многих дней Нефертари переезжала с места на место, не имея возможности передохнуть. Ей нужно было встретиться с сотнями людей, найти правильные слова для каждого, не расставаясь с улыбкой и не показывая ни малейшего признака усталости.

Каждое утро усилия служанок делали царицу еще более красивой, чем прежде. От ее обаяния так же, как и от могущества Рамзеса, зависело счастье Египта. В элегантном льняном платье, собранном на талии красным поясом, она была самой соблазнительной среди цариц.

Изнуренная молодая женщина вытянулась на низкой кровати. У нее не было сил отправиться на новый праздничный ужин при дворе, на котором ей будут подарены сосуды с душистой мазью.

Хрупкий силуэт Туйи показался в сумерках, поглотивших комнату.

— Ты страдаешь, Нефертари?

— У меня больше нет сил.

Вдова Сети присела на край кровати и взяла молодую женщину за руку.

— Ты вынесла испытание, как когда-то я. Два рецепта могут исцелить тебя: укрепляющая микстура и магнетизм Рамзеса, унаследованный им от отца.

— Я не создана для того, чтобы быть царицей.

— Ты любишь Рамзеса?

— Больше, чем себя.

— В таком случае ты не предашь его. Женщина, на которой он женился, это та царица, которая будет бороться рядом с ним.

— А если он обманулся?

— Он не обманулся. Веришь ли ты, что у меня были такие же моменты усталости и уныния? То, что требуется от Великой Супруги Фараона, свыше сил женщины. С возникновения Египта таков закон, и не будет другим.

— А не было ли у вас желания отказаться?

— Десять раз, сто раз в день сначала. Я умоляла Сети выбрать другую женщину и оставить меня рядом с ним как вторую супругу. Его ответ всегда был один: он меня обнимал и утешал, при этом не облегчая моей работы.

— А достойна ли я доверия Рамзеса?

— Хорошо, что ты задаешь этот вопрос, но я должна ответить на него.

Взгляд Нефертари стал обеспокоенным. Туйя не колебалась.

— Ты приговорена царствовать, Нефертари, не сопротивляйся судьбе, позволь ей нести тебя, как пловчиху в реке.

В течение трех дней Амени и Роме произвели глубокие преобразования в управлении, следуя указаниям Рамзеса, беседующего с большими и маленькими чиновниками, начиная с правителя Фив и заканчивая самым мелким служащим. Из-за отдаленности Мемфиса и почти постоянного присутствия Сети на севере, большой южный город жил более или менее автономно. Верховный жрец Амона, имеющий огромные богатства в храме, начинал считать себя чем-то вроде правителя, указы которого обладали большей важностью, чем царские. Слушая одних и других, Рамзес осознавал опасность такой ситуации. Если он останется бездеятельным, Верхний и Нижний Египет останутся разными странами, противниками, а их разделение приведет к катастрофе.

Худой Амени и пузатенький Роме не испытывали никаких затруднений при сотрудничестве. Разные, глухие к упрашиваниям придворных, подчиненные авторитету Рамзеса и убежденные, что он выбрал правильный путь, они перевернули сонливую иерархию и действовали с одобрения Фараона, зачисляя на службу необходимых людей.

Через пятнадцать дней после коронования Фивы кипели. Одни заявляли о приходе к власти неспособного, другие восхваляли юношу, влюбленного в охоту и мужские подвиги. Рамзес не выходил из дворца, принимал все новые решения, демонстрируя тем самым власть, достойную Сети.

Рамзес ожидал каких-либо событий.

Но ничего не происходило. Фивы оставались бездеятельными и изумленными. Приглашенный к Фараону верховный сановник довольствовался тем, что записывал указания Его Величества, чтобы исполнить их немедленно.

Рамзес не разделял юношеской восторженности Амени и оптимизма Роме. Удивленные быстротой действий, его враги не были истреблены и побеждены, но затаились, ожидая подходящего момента. Фараон предпочел бы открытый бой с готовящимися в тиши заговорами, но это было детское желание.

Каждый вечер он проходил по аллеям дворцового сада, где работали двадцать садовников, поливающие цветники и деревья глубокой ночью. Слева вышагивал желтый пес Дозор, с ошейником из васильков, а справа мягко двигался огромный лев Боец. У входа в сад, в беседке из виноградных лоз, сидел начальник охраны Его Величества сард Серраманна, готовый вмешаться при малейшем признаке опасности.

Рамзес испытывал прочную привязанность к смоковницам, гранатовым и другим деревьям, составляющим райский сад, где отдыхала душа. Не похож ли был весь Египет на убежище, где жили в гармонии различные породы деревьев?

В этот вечер Рамзес посадил маленькую смоковницу, окружил молодые побеги земляной насыпью и поливал их с осторожностью, достойной опытного садовника.

— Ваше Величество должны подождать четверть часа и разлить капля за каплей содержимое другого кувшина.

Говорящий человек был садовником без возраста. Его плечо носило след огромного гнойника, последствия от ношения тяжелых коромысел, на каждом краю которых висело по тяжелому сосуду из обожженной глины.

— Разумный совет, — заметил Рамзес, — как твое имя?

— Неджем.

— «Добрый»… Ты женат?

— Я един с этим садом, деревьями, растениями и цветами. Они — моя семья, предки и родственники. Смоковница, которую вы посадили, переживет вас, даже если вы проживете на этой земле сто десять лет, как мудрейшие.

— Ты в этом сомневаешься? — спросил Рамзес, улыбаясь.

— Нелегко быть Фараоном и оставаться мудрым. Люди порочны и хитры.

— Ты принадлежишь к тем, которые ничего не любят? А лишен ли ты сам недостатков?

— Я не осмеливаюсь этого утверждать, Ваше Величество.

— А у тебя есть последователи?

— Это для начальника садовников.

— Более ли ты сведущ, чем я?

— Как я могу?

— Ты считаешь, что мир деревьев также многочислен в Египте?

— Это единственный народ, которому всегда чего-то не хватает.

— Я согласен с тобой.

— Дерево — это особый дар, — заключил садовник. — Живым оно дарит тень, цветы и фрукты, мертвым древесину. Благодаря ему мы едим, строим и пользуемся моментами счастья, когда дует мягкий северный ветер, шепчущий в листве. Я мечтаю о стране деревьев, единственными жителями которых являются птицы и воскресшие.