Александр Шмаков - Азиат
«…Нас нисколько не смущает вопрос товарища Икса: как быть, если крестьянские комитеты потребуют не отрезков, а всей земли? Мы сами требуем всей земли, только, конечно, не «в целях устранения остатков крепостного порядка» (каковыми целями ограничивается аграрная часть нашей программы), а в целях социалистического переворота».
Однако делегат от группы «Южного рабочего» Егоров, несмотря на это, заявил, что аграрная программа наименее выяснена, что она остается непонятной, а дебаты затруднены отсутствием предварительного доклада.
Встал и Владимир Ильич. Он резким движением огладил подбородок, обросший рыжеватой бородкой, словно бы весь внутренне собрался и совершенно спокойно ответил:
— Доклад у меня есть; это мой ответ товарищу Иксу, который отвечает как раз на самые распространенные возражения и недоразумения, вызванные нашей аграрной программой, и который был роздан всем делегатам съезда. Доклад не перестает быть докладом оттого, что он печатается и раздается делегатам, а не читается перед ними…
Владимир Ильич обдал Егорова острым и жестким взглядом, предвидя новые споры и новые возражения. И не ошибся. Противников не удовлетворил ответ Ленина. Пришлось снова ему разъяснять, что аграрная часть программы не только ставит своей задачей «исправление исторической несправедливости» по уничтожению пережитков крепостничества, задерживающих освободительную борьбу пролетариата, но и определяет более дальние перспективы. Он подчеркнул:
— Егоров назвал химерой нашу надежду на крестьян. Нет! Мы не увлекаемся, мы достаточно скептики, мы поэтому и говорим крестьянскому пролетарию: «Ты сейчас борешься заодно с крестьянской буржуазией, но ты должен быть всегда готов к борьбе с этой самой буржуазией, и эту борьбу ты поведешь совместно с городскими промышленными пролетариями».
Заканчивая выступление, Ленин подметил:
— В 1852 году Маркс сказал, что у крестьян есть не только предрассудок, но и рассудок. И, указывая крестьянской бедноте на причину ее бедноты, мы можем рассчитывать на успех. Мы верим, что ввиду того, что социал-демократия выступила теперь на борьбу за крестьянские интересы, мы в будущем будем считаться с фактом, что крестьянская масса привыкнет смотреть на социал-демократию как на защитницу ее интересов.
Крохмаль, склонившись к возбужденному Мартынову, что-то ему нашептывал. Тот с выражением грубоватой самоуверенности бросился в атаку.
— Как понимать слова: «его землей»? Из последних комментариев «Искры» и «Зари» следует, что крестьянин может не только выделиться, но и взять себе надел. Следовательно, возможны два толкования: всякий крестьянин имеет право выкупа; тогда интересы общины не нарушаются; всякий крестьянин имеет право присвоить себе землю без выкупа. Я требую ответа, как понимать это?
— Принцип вполне определен, — усмехнулся Ленин. — Всякий крестьянин имеет право распоряжаться своей землей, все равно общинной или частновладельческой. Это есть только требование права для крестьянина распоряжаться своей землей. Мы настаиваем, чтобы не было особых законов для крестьян; мы хотим не одного только права выхода из общины. Все частности, какие нужны будут при проведении этого в жизнь, — подчеркнул Ленин, — мы не можем теперь решить…
Как и полагал Ленин, ответ опять не удовлетворил Мартынова.
— Я не понимаю, — сказал он, — почему нужно возвратить крестьянству только то, что взято с него после 1861 года, а не то, что взято раньше. Это есть исправление исторической несправедливости, но она началась для крестьянства не только со времени эмансипации. Мы не можем стоять на точке зрения исправления исторических несправедливостей. Мы должны сделать все, что можно, для культурного подъема крестьянства…
Тут поднялся Мишенев и попросил слова.
— Идет речь об устранении остатков крепостного права. Я бы охотно стоял за то, чтобы потребовать обратно все, что было взято с крестьянства и до 1861 года, но я не вижу ни организации, ни людей, к которым можно было бы обратиться с этим требованием, поэтому я его не выставил бы.
Мартынов недружелюбно покачал головой и тут же поспешил ответить:
— Я бы, как товарищ Муравьев, стойл за то, чтобы взять все с эксплуататоров, что можно. Поэтому я против ограничений нашей программы. Поэтому, если наша цель — сделать все для крестьян за счет эксплуататоров, то незачем ограничивать наших требований экспроприацией земель только помещиков.
— Согласен, — поддержал его Герасим Михайлович. — Но не все, что желательно, возможно. С теми эксплуататорами, о которых говорит Мартынов, мы боремся подоходными налогами. Суммы, вызвавшие бедность, должны пойти на поднятие культурного уровня…
Вслед за Мартыновым, еще один оратор — Акимов заявил, что, по его мнению, аграрный вопрос, очень важный для большинства съезда, остается неясным.
Раздались возгласы:
— Неверно!
— Не выяснен вопрос с деталями, о конкретности общих принципов.
Председательствующий Плеханов чуть склонился и простер руки вперед:
— Пора и точку ставить. Будем считать, что дебаты по общей части закончены.
Но тут вмешался Мартов:
— Позвольте, позвольте, уважаемый Георгий Валентинович! Аграрная программа выдвинута самой жизнью. Не дать ответа на волнующие вопросы — значит уклониться ог ответа.
Плеханов улыбнулся пронзительными глазами и сказал, что при баллотировке поправок на все вопросы будут даны обстоятельные ответы, волнующие делегатов.
…Крохмаль не принимал формулировки о возвращении крестьянам земли, отрезанной у них в 1861 году, а был за требование ее национализации теперь же.
— Почему? — столкнувшись в дверях с Герасимом, вопросом начал он. — Мы отталкиваем от себя м-многих, кто ш-шагнул бы вместе с нами…
— Кто мы?
— М-мы, социал-демократы.
— Пожалуйста, без громких слов, — остановил его Герасим Михайлович. — Конечно, земля, переданная крестьянам, означала бы поддержку партии всей крестьянской Россией, но эти программные требования преждевременные и повредят нашему делу…
— Это з-заблуждение.
— Ну, как знаешь…
Оба, не сказав больше ни слова, разошлись.
На улице было мглисто. Из тумана выплывал частями город. Появлялись прохожие под зонтиками. Мишенев постоял на перекрестке, проводил взглядом Крохмаля и зашел в ближний бар поужинать. Тут было проще. В ресторанах кормили «бычьими хвостами», жареными скатами. Он заказал ростбиф.
После ужина Герасим Михайлович заглянул в читальню, куда по пути захаживали лондонцы. Возле стоек можно было посмотреть столичные газеты, висевшие на стене в картонных папках. Сейчас ему хотелось свежим глазом пробежать брошюру «Об аграрной программе Икса», и он поспешил на квартиру. В одной из улиц, скорее похожей на коридор, его догнал здоровенный детина в старой залатанной одежде докера.
— Хелоу! — крепко хлопнул он Герасима Михайловича по плечу.
— О-о, Мартин! — смеясь, передернул плечом Мишенев. — Ключицу так сломаешь. — Он не мог обидеться, то был его хозяин, портовый грузчик, очень напоминал бакальских рудокопов, простых, доверчивых и открытых людей.
Идти было недалеко. Но Мартин, благодушно настроенный, не торопился. Его тянуло в бар. Герасим Михайлович запротестовал.
— Нет, Мартин! Нет! — он потянул его за узловатую руку. — Пошли домой, Билли и Джон ждут — сыновья твои. Ждет и Катя… Кэтрин.
Мартин послушно побрел за Мишеневым. Они завернули за угол и очутились в такой же узенькой улочке, устрашающе однообразной. Как в каменном колодце, на мостовой отражался блеклый свет зажженных газовых фонарей, матово светились лампы в окнах вытянувшихся к небу домов.
Лондонские вечера коротки. Только отзвонят десять ударов башенные часы — и город затихает.
Мартин уже запаздывал. Обычно в это время он бывает дома.
Кэтрин встретила мужа укором: вот, мол, Мартин, опять связался со своими забулдыгами-компаньонами из дока… Тот виновато топтался перед женой, пытаясь объяснить, что заработал сегодня три лишних пенса. В доказательство вытягивал руку, загибал сначала два пальца, потом еще третий, и Кэтрин сменила гнев на милость.
Вернулся со съезда и Андрей, с которым Герасим Михайлович опять оказался на одной квартире.
Мартин повеселел, пригласил русских парней поужинать с ним. Уселись за стол. Кэтрин принесла чайник, нарезанный тонкими ломтиками хлеб. Андрей достал колбасу, протянул хозяйке банку маринованных овощей. Кэтрин взяла и принялась смеяться. Она передала ее мужу, и тот начал тоже громко и неудержимо хохотать.
Посмеявшись, Мартин объяснил, что, вместо пикулей, мистер купил мазь для чистки медной посуды.
Андрей сконфуженно моргал, на его лице расплылась улыбка. Смеялся и Мишенев.
