Роберт Грейвз - Божественный Клавдий
Теперь счастливая пара вновь воссоединилась и, как обычно в сопровождении Силы, отплыла в Башан через Египет. В Александрии они сошли на берег, чтобы нанести визит алабарху и засвидетельствовать ему свое почтение. Ирод хотел войти в город, не привлекая к себе внимания, так как не желал стать причиной стычек между евреями и греками, но евреи были вне себя от радости по поводу приезда еврейского царя, да еще пользующегося особой милостью императора. На пристани их встречала многочисленная толпа в праздничных одеждах; с криками «Осанна, Осанна!» и ликующими песнями она сопровождала их до еврейской части города, так называемой Дельты.[19] Ирод делал все возможное, чтобы умерить всеобщие восторги, но Киприда была в таком восхищении от приема, столь непохожего на предыдущий, что ради нее он посмотрел сквозь пальцы на многие сумасбродства своих соотечественников. Александрийских греков охватила досада и зависть. Они одели «под царя» известного городского дурачка (вернее, играющего эту роль) по имени Баба, который обычно просил милостыню на главных площадях города, вызывая смех своим юродством. Они окружили его шутовским караулом с мечами из колбас, ветчинными щитами и свиными головами вместо шлемов и торжественно, всем напоказ, провели через Дельту. Толпа кричала: «Марин! Марин!», что значило «Царь! Царь!». Шествие остановилось у дома алабарха, затем у дома его брата Филона. Ирод посетил двух самых влиятельных греков и выразил свой протест. Он был краток.
— Я не забуду сегодняшний спектакль, — сказал он, — и, думаю, наступит день, когда вы пожалеете о нем.
Из Александрии Ирод и Киприда направились морем в Яффу, а оттуда в Иерусалим, чтобы повидаться с детьми и первосвященником, с которым Ироду было необходимо наладить отношения. Ирод принес в дар иудейскому богу свои железные оковы, — что вызвало большой эффект, — повесив их на стене в сокровищнице храма.
Затем они проехали через Самарию, пересекли границы Галилеи — не отправив приветственного послания Антипе и Иродиаде — и наконец достигли своего нового дома в Филиповой Кесарии, красивом городе, построенном Филипом на южных склонах горы Гермон и служившем ему столицей. Здесь они забрали деньги, скопившиеся после смерти Филипа в городской казне. Саломея, вдова Филипа, делала все возможное, чтобы завоевать Ирода, пускала в ход все свои чары, но ничего не добилась. Ирод сказал ей:
— Не спорю, ты очень хороша собой, очень любезна и остроумна, но припомни пословицу: «Переезжая в новый дом, не забудь захватить старой земли», другими словами, старый друг лучше новых двух. Моя дорогая Киприда — единственная, кто будет царицей Башана.
Вы сами можете представить, что Иродиада чуть с ума не сошла от зависти, услышав о том, какое счастье привалило Ироду. Киприда стала царицей, а она, Иродиада, — всего-навсего жена какого-то тетрарха. Она попыталась разжечь в Антипе те же чувства, какие терзали ее, но ленивый старик был вполне доволен своим положением: всего лишь тетрарх, да, но зато очень и очень богатый, а каким титулом или титулами его величают, не имеет для него никакого значения.
— Ничтожество, — сказала ему Иродиада. И он еще хочет, чтобы она уважала его! — Только подумать, что мой братец, Ирод Агриппа, этот нищий — ведь он совсем недавно искал у нас убежище, спасаясь от кредиторов, и если бы не наша доброта, не имел бы и корки хлеба на ужин, — этот грубиян и мошенник, который оскорбил нас и сбежал в Сирию, откуда его с позором изгнали за предательство и чуть не арестовали в Антедоне за долги, а когда он вернулся в Рим, посадили в тюрьму за государственную измену, — только подумать, что человек с такой репутацией, расточитель, за которым, где бы он ни был, тянется хвост из долгов, станет теперь царем и сможет смотреть на нас сверху вниз. На нас! Я этого не перенесу. Немедленно поезжай в Рим и заставь нового императора дать тебе хотя бы такие же почести, какие он дал Ироду.
Антипа отвечал:
— Дорогая Иродиада, в твоих словах мало смысла. Мы живем здесь в довольстве и достатке, а если попробуем улучшить свое положение, можем навлечь на себя беду. После смерти Августа от Рима лучше держаться подальше.
— Я не буду с тобой разговаривать и спать в одной постели, — сказала Иродиада, — пока ты не дашь мне слово, что поедешь в Рим.
Ирод узнал об этом разговоре от одного из своих клевретов при дворе Антипы, и когда, вскоре после этого, Антипа отплыл в Рим, Ирод отправил Калигуле письмо с капитаном быстроходного судна, пообещав ему большие деньги, если он опередит Антипу. Капитан, с риском для жизни, поднял все паруса и сумел получить награду. Когда Антипа предстал перед Калигулой, у того уже было в руках письмо Ирода. Ирод писал, что во время своего пребывания в Иерусалиме, он слышал серьезные обвинения по адресу своего дяди Антипы, которым сперва не поверил, однако в дальнейшем их истинность подтвердилась. Дядя не только вел изменническую переписку с Сеяном и Ливиллой в то время, как они готовили заговор с целью захвата империи — это давняя история, — но в самое последнее время обменивался письмами с парфянским царем, намеревавшимся с его помощью поднять на Ближнем Востоке повсеместный бунт против Рима. Царь Парфии обещал в награду за его вероломство дать Антипе Самарию, Иудею и собственное его, Ирода, царство — Башан. В подтверждение своих слов Ирод упомянул, что в дворцовом арсенале Антипы находятся семьдесят тысяч доспехов. Каков еще может быть смысл этих секретных приготовлений к войне? Постоянная армия его дяди состоит из каких-то нескольких сотен человек — обыкновенный почетный караул. Ведь не для римских войск он приготовил это снаряжение.
Ирод, конечно, хитрил. Он прекрасно знал, что у Антипы не было абсолютно никаких воинственных намерений и что причиной столь чрезмерного количества доспехов была лишь любовь Антипы к хвастовству. Он получал большие доходы от Галилеи и Гилеада, и хотя гостеприимством не отличался, на дорогие вещи денег не жалел: он собирал доспехи, как богатые люди в Риме собирают статуи, картины и инкрустированную мебель. Но Ирод знал также, что это объяснение не придет в голову Калигуле, которому он не раз рассказывал о скупости Антипы. Поэтому, когда Антипа пришел в императорский дворец и приветствовал Калигулу, поздравляя с тем, что он унаследовал императорский трон, Калигула ответил ему весьма холодно и тут же спросил:
— Правда, тетрарх, что у тебя в арсенале есть семьдесят тысяч доспехов?
Антипа, испуганный и удивленный, не мог этого отрицать, так как Ирод был осторожен и назвал точную цифру. Он лишь пробормотал, что доспехи эти служат для его личного удовольствия. Калигула сказал:
— Аудиенция окончена. Твои отговорки шиты белыми нитками. Завтра я решу, что с тобой делать.
Антипа покинул дворец в замешательстве и тревоге.
Вечером, за обедом, Калигула спросил меня:
— В каком это городе ты родился, дядя Клавдий?
— В Лионе, — ответил я.
— Очень нездоровое место, да? — поинтересовался Калигула, крутя в пальцах золотой кубок.
— У него репутация самого гнилого места во всех твоих владениях. Я виню климат Лиона в том, что он обрек меня, еще в детстве, на теперешнюю пассивную и бесполезную жизнь.
— Да, я припоминаю, ты как-то уже говорил об этом, — сказал Калигула. — Вот туда мы и отправим Антипу. Перемена климата пойдет ему на пользу. Для человека с таким горячим темпераментом в Галилее слишком жарко.
На следующий день Калигула сказал Антипе, что он лишен сана тетрарха и должен отправиться в изгнание; в Остии уже ждет корабль, который отвезет его в Лион. Антипа отнесся к этому философически — изгнание все же лучше, чем смерть, — и, что делает ему честь, ни разу, насколько я знаю, ни словом не упрекнул Иродиаду, последовавшую за ним в Рим. Калигула написал Ироду письмо, где благодарил за своевременное предупреждение, и в награду за его верность отдавал ему тетрархию Антипы и все доходы с нее. Но, так как Иродиада была родная сестра Ирода, и Калигула это знал, он сказал ей, что она может оставить себе любое имущество, которым владеет в Галилее, и, если пожелает вернуться туда, будет жить там под его покровительством. Иродиада, слишком гордая, чтобы согласиться на это, отвечала, что Антипа всегда относился к ней хорошо и она не бросит его в беде. Она принялась было распространяться на эту тему, надеясь смягчить сердце Калигулы, но он ее оборвал. На следующий день Антипа и Иродиада отплыли в Лион. В Палестину они не вернулись.
Благодарность Ирода не знала границ. Калигула показал мне его письмо. «…Но каков вояка, — писал Ирод, — семьдесят тысяч боевых доспехов — и все для его личного удовольствия. Каждый день надевай другие, и то хватит на двести лет! Ну не обидно ли, что такой человек зря пропадает в Лионе. Тебе надо было отправить его в Германию, он собственноручно покорил бы ее. Твой отец всегда говорил: когда имеешь дело с германцами, единственный путь — уничтожать их поголовно без всякой пощады, а тут к твоим услугам такой беспощадный, такой жадный до драки человек, что делает для себя запас в семьдесят тысяч доспехов, все по мерке». Ну и посмеялись мы над этим письмом! В конце Ирод добавлял, что должен приехать в Рим, чтобы лично поблагодарить Калигулу, так как перо и бумага не могут выразить всего того, что он чувствует. Он оставит своего брата Аристобула — под присмотром Силы — временным правителем Галилеи и Гилеада, а младшего брата, Ирода Поллиона, — временным правителем Башана.
