Ярослав Васильев - Дорога без возврата
Когда школяров подвели к старшему, из под капюшона раздался немолодой, но властный и твёрдый голос:
– Кто такие?
Вдруг шевалье откинул капюшон, и Жиль обмер: эконом де Жюсси! Старик на это довольно осклабился:
– Вижу узнал. Хорошая у нас сегодня добыча. Обоих вязать и ко мне. За вот этого, – де Жюсси больно ткнул Жиля пальцем в грудь, – отвечаете головой. Упустите – шкуру спущу.
Жилю вдруг вспомнился день, когда его вот так же вели в замок де Муффи. Так же было темно, лил дождь. И так же томило нехорошее предчувствие. Тогда его смогла освободить Николетт… Сердце вдруг бешено забилось. Николетт ведь дочь старого шевалье! Возможно она тоже здесь, в его поместье. Он сможет её увидеть! И плевать, что будет с ним потом. Пьер и вудшие их слуги посмотрели на внезапно повеселевшего Жиля с недоумением, даже с опаской: не сошёл ли парень с ума? Жиль не обратил внимания, он был весь в мечтах о встрече с худенькой черноволосой девушкой.
Вскоре все пятеро вышли к небольшой усадьбе: замка у старого шевалье не было. Друзей тут же разделили. Жиля засадили в одну из комнаток полуподвального этажа – там так сильно пахло колбасами и сырами, что живот сразу обиженно забурчал от голода. А Пьера заперли где-то среди хозяйственных построек. В комнатке было темно и тихо: ни огонька, ни звука. Руки парню развязали, кинули тюфяк соломы. Да и ужин сунули роскошный: к кувшину воды прилагался ломоть ржаного хлеба и кусок жареного мяса. Но все попытки хоть как-то отсчитывать, сколько времени осталось до вечерни провалились. Поэтому Жиль поудобнее устроился на тюфяке, закрыл глаза и принялся воображать – какая она за эти месяцы стала, Николетт?
Старый шевалье, отослав пленников, решил всё же поохотиться. Но дело не шло, слишком уж занимала мысли сегодняшняя встреча. С самого начала войны между родственниками де Муффи и графом де Крона было ясно, что де Крона застали врасплох. А из-за поддержки епископа выступить на помощь вассалы осмелятся только после прямого приказа сюзерена. Но замок графа обложили плотно, не выскольнуть… Вот только никто из будущих победителей даже не задумался: а что потом? Фьеф не золото, просто так не поделишь. И тут-то к выгоде баронессы пригодились бы таланты старого эконома. Школяр – хороший повод напомнить о себе в подходящем свете. Каким масляным взглядом женщина смотрела на парня, де Жюсси помнил хорошо. Парня же можно пугануть, что иначе его отдадут чёрным братьям Святого Доминика. Ведь часовые клялись: мимо них никто не проходил. И самая тщательная проверка показала, что стража не врала. Значит, легко подтвердит обвинение в колдовстве. Пусть посидит до утра в подвале, испугается как следует. Так легче сломать. Заодно ночью можно будет пораздумать, что делать со вторым школяром. В другое время старик приказал бы его закопать в лесу, но сейчас игра пойдёт сложная и тонкая. Дать возможным противникам шанс обвинить, что по его приказу убили свободного, затянуть в королевскую тяжбу – ни к чему.
Единственное, что увидел Жиль, когда его вывели во двор – яркий свет: после ночи в кромешной тьме глазам стало больно. Но вот где-то совсем близко прокричал петух, послышался шум и гомон кур, которым кто-то из слуг засыпал корм… Знакомые с детства звуки помогли собраться, глаза понемногу привыкли, и стало понятно, что рядом с усадьбой, там, где заканчивались хозяйственные постройки, раскинулась широкая залитая солнцем зелёная лужайка. Слева за невысоким заборчикомвиднелся, как и положено усадьбе, небольшой фруктовый сад, рядом обнесенный собственной изгородью огород. Но Жиля повели не к нему, а куда-то вправо, где лужайка заканчивалась густыми кустами, рядом с которыми шумел раскидистый старый дуб. Здесь была вкопана деревянная скамья, на которой и сидел старый де Жюсси.
Рядом с шевалье не было никого, да и Жиля сопровождал всего один слуга… можно бежать, но нельзя: ведь Пьер тоже где-то здесь. Старик, увидев отразившуюся на лице парня внутреннюю борьбу, с пониманием ухмыльнулся, махнул рукой слуге, мол, тот больше не нужен. После чего приказал жестом садиться на валявшийся поблизости обрубок бревна.
– Ну что? Думаю, уже догадался, зачем ты мне нужен?
– Не заставишь!
– Зачем? – усмехнулся де Жюсси. – Сам пойдёшь. Колдун, с помощью слуг нечистого убежал из замка. Свидетелями станет вся стоявшая у ворот стража, да и многие из прислуги видели у тебя в сумке книги. С нечестивыми заклинаниями. Где эти книги? Братья Святого Доминика быстро выяснят…
Ответить парень не успел: откуда-то из кустов выскочила Николетт. Жиль вдруг понял, что не может дышать. В голове забилась, затрепетала мысль: какая красивая… Даже растрёпанная, на волосы едва закрывал явно первый попавшийся платок, лишь бы соблюсти приличия. Платье зашнуровано небрежно, тоже впопыхах – того и гляди начнёт сползать. Наверняка знала, что отец любит вести дела возле дуба, вот и встала пораньше тихонько спрятаться. Девушка тем временем кинулась к Жилю:
– Не надо! Отец, не надо! Это я!
Разум говорил, что надо отстраниться, что старый шевалье, попробуй какой-то школяр тронуть его дочь, может наглеца просто убить на месте… Руки действовали сами собой. Жиль поймал девушку и крепко прижал её к себе. Тем временем Николетт, чуть отдышавшись, продолжила:
– Это… это я его вывела из замка. Сыпанула страже сонного зелья. Не отдавай его! Я люблю его!
И словно эхом, губы Жиля непроизвольно произнесли:
– Я тоже люблю тебя.
А руки ещё крепче прижали девушку к своей груди.
– Я все время вспоминала тебя, – шепнула Николетт. – Я знала, что мы обязательно встретимся…
Де Жюсси вдруг словно постарел лет на десять. Он грузно осел, и, помолчав, вдруг глухо произнёс:
– Вот оно как… Я вмешался в судьбу старшего сына. И он погиб в войне с неверными. Я выступил против решения второго сына… Он бросил отчий дом и уехал в Константинополь. Сколько уже лет от него никаких вестей. Что ж… Николетт, я дал клятву перед Небесами – за тебя я решать не стану. Если твой выбор таков, я его приму. Благодари мою дочь, школяр. И уходи. Сегодня, прямо сейчас. И возвращайся только если при следующей нашей встрече сумеешь мне доказать, что достоин руки Николетт.
Дом старого шевалье Жиль покидал словно в тумане. Весь следующий день Пьеру пришлось вести друга чуть ли не за руку. Но вскоре и прощальный взгляд девушки, и слова её отца пришлось задвинуть поглубже в самый укромный уголок души. Родные края Жиля затопила усобица между сеньорами. Последний раз такое случалось очень давно, поэтому все были напуганы и растеряны. К чужакам, пусть и при деньгах, готовых заплатить за постой – относились настороженно. Впрочем, Жиль и Пьер, пользуясь летом, всё равно старались ни в трактирах, ни странноприимных домах не ночевать. Когда в округе полно солдат с оружием, можно наткнуться на лихого человека, готового за долю в добыче рассказать оружным про увиденный чужой кошелёк, полный монет. А едва начались хорошо знакомые Жилю места, друзья вообще двинулись напрямую через лес. Пусть дольше. Зато безопаснее.
К деревне друзья вышли, когда солнце перевалило за полдень. И пользуясь тем, что дом родителей Жиля стоял почти на окраине, поспешили туда в обход через ближние огороды. Иначе придётся отвечать на вопросы каждого встречного: где был, как последний год жил… После вчерашнего дождя земля набухла, липла к башмакам неподъёмными комьями, мешала идти. Жиль мчался так, будто за спиной выросли крылья. Пьер за другом еле поспевал… Выбежав к пепелищу на месте дома Жиль резко замер, будто налетел на невидимую стену.
– А я ждал тебя, – из-за кошмарного зрелища парень заметил старосту, лишь когда тот заговорил. – Как случилось всё, каждый день, почитай, сюда хожу. Жду, когда придёшь.
В глазах мужчины вдруг выступили слёзы, а Жиль внезапно подумал: сколько он не видел отца Урсюль? Год всего, и уходя оставлял крепкого как дуб, уверенного и властного мужчину. А сегодня на куске обугленного бревна сидел немощный старик.
– Что?.. Что здесь?..
– Солдаты. Мы, как заметили, попрятаться успели. Попривыкли уж. А отец твой слаб был. Они не успели. Сын мой с ними был, и жена моя. Проведать зашли, сын-то с твоей сестрой осенью свадьбу играть должны. Да вот так. Вторая твоя, младшая-то, жива. Не нашли её, иродовы дети. Только горячка у неё пошла, от увиденного-то. Но тётка Валери говорит – поправится. Ты в ней не сумневайся, наша знахарка просто так болтать не болтает…
Жиль слушал, не проронив ни звука. Стоял неподвижно, словно он – ещё один обгорелый столб из тех, что торчали в развалинах. Пьер было испугался за рассудок друга, положил руку ему на плечо… Жиль злым и резким движением её сбросил, развернулся и ровным механическим шагом пошёл в сторону леса.
А на следующий день в церкви, где когда-то служил отец Аббон, зазвонили колокола. Это было ненормально, ведь шла середина недели. Те, кто подошёл узнать, в чём дело, пересказывали и другую странность. Сменившего старика на приходе отца Фабия не было ни дома, ни в храме, двери церкви стояли заперты – а колокола звонили. Слухи полетели быстрее верхового лесного пожара, поэтому к вечеру к церкви пришли жители не только ближней деревни Жиля, но и пейзане со всей округи. Толпа стояла, тревожно гудела, слушая грозный, временами истошный набат. Едва солнце коснулось нижним краем деревьев, двери церкви отворились и на пороге в сопровождении отца Фабия показался Жиль.
