Дмитрий Балашов - Бальтазар Косса
– Скорей!
Бальтазар, кинув саблю, подымает девушку на руки и, охраняемый пиратами, скатывается с лестницы. На дворе солдаты Джусиано, сверкая шеломами, держат в осаде дворец подесты. Идет вялая, больше для виду, перестрелка. Те и другие не хотят резаться друг с другом, а опомнившемуся подесте только и нужно для последующего оправдания перед святой инквизицией, чтобы его «осаждали», не давая помочь капитанам Святой Марии.
Бальтазар ставит Яндру на ноги. Громко, по-мальчишечьи, кричит:
– Гаспар, Альберинго Джуссиано, Биордо, Берардо, Ованто, Ринери! Друзья мои, дорогие «дьяволы», друзья студенты! Дело сделано! Все, кто замешан в деле, – на лошадей, и к северным воротам!
(В дальнейшем Альберинго Джуссиано оказывается, по Парадисису, среди пиратов Коссы, что тоже, как и многое, сомнительно. Кондотьеры больше всего дорожили своей независимостью. Да и как это – дать сто солдат на десять часов за плату, а потом самому пойти служить Коссе? Придумано явно плохо!)
Над башнями Болоньи, над собором и зданиями университета разгорается хмурый зимний рассвет. Торопливо уходят, равняя ряды, ратники Джуссиано, не остановленные гонфалоньерами города. Рассасывается толпа, куда-то исчезает оружие, и лишь там и тут остаются на площади брошенные за ненадобностью то дубина, то железная кочерга, то разорванный плащ, то измочаленная накидка с красным крестом, сорванная со стражника Святой Марии в ночной свалке. Где-то, словно проснувшись и слегка очухавшись от бредового сна, запевают утренние колокола.
А по дороге на Пистою бешеным аллюром удаляются от Болоньи полторы сотни всадников, многие из которых раненые и наскоро перевязанные попавшим под руку тряпьем. Убитых всего трое, и их уже передали студентам, чтобы тайно похоронить. Значительно больше своих мертвецов подымают и сносят к собору стражники Святой Марии, сегодня, едва ли не впервые, встретившие достойный отпор.
X
Сильно уменьшившаяся в дороге кавалькада подымалась на перевал.
Многие помощники Бальтазара предпочитали укрыться до времени в окрестных селеньях, чтобы потом тихо воротиться в университет. Кое-кто из пиратов поскакал вперед, с приказами Гаспара. Отстали раненые, которых тоже поместили в надежные укрытия до поры, когда они залечат свои увечья и смогут вернуться на корабли.
Заночевали в маленькой деревушке близ дороги, но полускрытой от взоров. За ужином из едва обжаренной козлятины и грубого местного хлеба почти не разговаривали, ожидая погони, и спали чутко, не расседлывая коней и выставив на дороге дозорных.
Теперь они остановились на самой вершине. Чудная картина открывалась отсюда, с горы! Синие задумчивые дали, каменные деревушки, прячующиеся в складках отрогов, по склонам которых, едва видные в отдалении, крохотными песчинками переливаются, медленно подвигаясь, пасущиеся стада, обходя белые струи оснеженных полей. Там и сям виднеются кубики церквей с островатыми завершениями порталов. И тишина! Словно бы все свары, споры, кровавые битвы, давешняя резня остались в небылом, в ином, далеком, уже не существующем времени!
Здесь, на высоте, плотно лежал снег. Голубело очистившееся небо. Кони, фыркая, нюхали снежный покров у себя под копытами, тихо ржали, вздрагивая кожей, пытались скрести подковами слежавшийся наст. Синие тосканские дали, пленившие еще древних этрусков, расстилались, куда только достигал взор, голубея, легчая и пропадая в отдалении.
Бальтазар, удерживая коня, оглянулся на осунувшуюся, умученную Яндру, уже переодетую в мужской наряд – штаны-чулки шоссы и короткий суконный камзол, и она ответила ему робкой благодарной улыбкой. Она была уже «его», уже вся во власти Коссы, хотя они еще и не познали друг друга.
– К полудню будем в Пистое! – выговорил «адмирал». – Там отдохнем и покормим лошадей. Вперед!!
В дороге они с братом о дальнейших планах почти не разговаривали. Но в любом случае возвращаться на Искию было безумием. Гаспар полагал, что брат может вновь поступить к нему на корабль. Но Бальтазар упрямо хотел самостоятельности, тем паче, что с ним была Яндра. И Гаспар понял, наконец, что Бальтазар ему не уступит.
Уже когда они въехали в Пистою и проезжали мимо знаменитого собора Святого Зинона, «адмирал» выговорил со вздохом:
– Раз уж ты решил действовать сам, я для начала помогу тебе. Дам корабль и три лодки. Лодки стоят в устье Арно, у Пизы. И оставлю тебе человек тридцать своих людей.
Бальтазар, сблизившись конями, пожал ему руку:
– Не надо, Гаспар! Я сам все сделаю.
– Вернешь, когда сможешь! – возразил «адмирал», думая, что дело только в этом.
– Нет! – упрямо отверг Бальтазар. – Я сам всего добьюсь! Но лодки все же возьму.
Гаспар, остановив коня, написал несколько слов на листке бумаги и подал его брату.
– Это насчет лодок. Мы расстаемся. Отсюда я поеду в Виареджо. А вы через Лукку попадете в Пизу.
Гаспар еще раз внимательно оглядел упрямого брата и улыбнулся. Он не сердился на него.
– Почему ты отказался от помощи Гаспара? – вопросила Яндра, когда они остались одни, и в словах девушки просквозила несвойственная ей прежде робость.
– Потому, что на кораблях брата за тобою стал бы охотиться любой и каждый, начиная от капитана! – жестко отозвался он. – Я не могу тебя отвезти домой, на Искию, к матери, ибо там нас, наверное, уже ждут капитаны ордена Святой Марии. Я не могу даже жениться на тебе, ибо первый же патер, к которому мы обратимся, передаст нас в руки инквизиции! – И заметив, как смертельно побледнела Яндра, Косса добавил с невеселой усмешкой: – Тебе осталось только одно: во всем довериться мне!
– А вы, друзья, – оборотился Бальтазар к немногим оставшимся с ним спутникам, – будете собирать команду корабля. Берите тех, кто уже побывал в море. Сбор всем за Пизой, в таверне «Кроткая овечка» через три дня! А ты, Ринери, по этой бумаге моего брата получишь лодки и будешь охранять их до нашего прибытия! Все, друзья! В путь!
Пятеро «дьяволов», оставшихся верными своему предводителю, сели на коней. Яндра, до этого скакавшая отдельно, на смирной лошади, вскарабкалась на спину Бальтазарова жеребца и ухватилась за пояс Коссы.
В эту ночь, в загородной гостинице, на случайном соломенном ложе, застланном попоною, пахнущею конским потом, без сопротивления, слез и вздохов, Яндра впервые отдалась Бальтазару и уснула в его объятиях, счастливая.
XI
Команду начали собирать в окрестностях Пизы. Весть о новом капитане, собирающем себе пиратский экипаж, текла от таверны к таверне, от кабачка к кабачку, и пропившиеся в дым морские волки, жаждующие золота и подвигов, начали подтягиваться к указанному месту и сроку.
В «Кроткой овечке» стоит шум и гам, увеличивающийся с каждой минутой. Толпа немытых тел, воняющих потом, луком и сыромятиной, оборванцев обступает хорошо одетого юношу (то был Ринери), требуя от него сведений о новом капитане. Кто он? Чем прославлен? На каких кораблях ходил?
Никто из оборванцев ничего не заказывает себе, и хозяин таверны морщит нос от их вони. Но ему заплачено золотыми цехинами, и потому – терпит. А неведомого капитана, о котором Ринери только и сообщает, что он непременно будет, что он сам им все объяснит, нет и нет. Близит вечер и накаляются страсти.
В это самое время по дороге от Лукки к Пизе слышится цоканье копыт. Пятеро всадников бешено мчатся к окраине Пизы и успевают проникнуть в город, когда стража уже начинает прикрывать городские ворота.
– Скорей, скорей! – торопит спутников Бальтазар. В Лукке они нос к носу встретились со стражами Святой Марии, долго петляли, уходя от преследования, и потому приходится очень спешить. Дело решают часы, возможно – минуты! Не замедляя бешеного скока, они проносятся мимо Кампо Санто – знаменитого городского кладбища, мимо собора с «Падающей башней», мимо дворца архиепископа и за университетом выскакивают на дорогу, вьющуюся по берегу Арно. Погони, кажется, нет.
Но вот и «Кроткая овечка». Путники соскакивают с коней, гурьбой входят внутрь, где несчастного Ринери уже почти взяли за шиворот.
– Тихо! – кричит Бальтазар. – Я капитан! Всем слушать меня!
Он вынимает из кожаной дорожной сумы лист плотной бумаги, кладет на стол перед собой, припечатывая ладонью, и, не глядя на разгоряченную вонючую толпу искателей наживы, начинает читать. Спутники его сидят, держась за рукояти кинжалов. Яндра в мужском костюме, ни жива ни мертва, жмется рядом. Ей кажется, что ничего не выйдет, что толпа бродяг скоро начнет их бить, что с нее сорвут одежду и поймут, что перед ними женщина, и изнасилуют в очередь, наваливаясь тушами, дыша в лицо жаром похотливых глоток и луковою вонью…
– Тихо! – еще раз грозно осаживает вольницу Бальтазар и, уже не обращая ни на кого внимания, зачитывает вслух составленный намедни пиратский договор, не сильно отличающийся от обычных таких договоров.
