Алекс Ратерфорд - Владыка мира
– Две молодые женщины, которые были сейчас с тобой?
– Нет, эти мне не родня.
– Тогда где твои сестры?
Ее лицо напряглось.
– Когда наш обоз был в двух днях пути от Агры, нас остановил отряд воинов‑моголов. Они сказали, что это отправленный тобою передовой отряд, который должен осмотреть нас, а самых красивых женщин доставить сразу тебе. Они сказали, что ты не желаешь ждать, и забрали моих сестер. Когда мы добрались до Агры, я спросила у хранительницы гарема, где они, и та сказала, что не знает ничего ни о каких других женщинах. Пожалуйста, повелитель, я так боюсь за своих сестер…
– Я не отправлял никакого отряда. Кто был их командующий?
– Я не уверена, но думаю… мне кажется, будто я слышала, как один из воинов называл его Адам-ханом.
Акбар дернул головой от удивления.
– Ты видела их лица?
– Был вечер, и потом, все равно у этих людей лица были закрыты платками до самых глаз.
Сейчас слезы уже струились по ее лицу, но она их даже не отирала. Акбар же, горя гневом, не стал ее дальше слушать.
– Жди здесь, – сказал он.
Несколько минут спустя падишах шагал к покоям своей кормилицы. Отстранив ее слуг, он раскрыл обитые серебром двери и вошел. Глянув на его лицо, Махам-Анга, делавшая записи в книге, сразу захлопнула обложку из слоновой кости, щелкнула золоченым зажимом и встала.
– Акбар, что случилось?
– Где твой сын?
– Далеко, на охоте. Я его уже неделю не видела.
– Найди его, где бы он ни был, и скажи, чтоб немедленно возвращался во дворец.
– Как прикажешь. Он в твоем распоряжении. Но почему?
– Недавно в гарем прибыла женщина, ее послал мне среди прочих в знак уважения и дружбы новый союзник; она обвиняет Адам-хана в похищении двух из них – ее сестер.
Махам-Анга побледнела. Если ее сын и совершил такое преступление, она, конечно, об этом ничего не знала.
– Обвинение очень тяжкое, – сказал Акбар более мягко, – но пусть мой молочный брат ответит. Если он невиновен, то бояться ему нечего.
– Конечно. – Махам-Анга накрыла его руку своей. – Но, Акбар, это какая-то ошибка. Мой сын никогда бы не… – Ее голос дрожал.
– Будем надеяться, что ты права.
Акбару довелось узнать о судьбе пропавших молодых женщин за три дня до того, как Адам-хан, повинуясь приказу, в сопровождении охотившихся вместе с ним других молодых знатных моголов, взошел по подъемной лестнице в крепость Агры. Падишаха разбудили и сообщили, что из вод Джамны достали два женских тела. Погонщик повел верблюдов к берегу на водопой; там он и обнаружил их. Обе были без одежды, с перерезанным горлом.
– Что случилось, Акбар? Зачем ты вызывал меня к себе в такой поздний час? Я ведь устал и весь в пыли с дороги…
– Адам-хан, помнишь, как мы скакали на пони по лугам у Кабульской крепости?
– Конечно, помню. Но я не понимаю…
– Хорошее выдалось время. Мы были неразлучны.
– На то я и молочный брат…
– И даже больше. У меня ведь ни братьев, ни сестер нет. Без тебя мне было бы одиноко. И когда меня похитили у родителей мои дядья, твоя мать единственная заступалась за меня, и ты оказался в плену вместе со мной, переносил все его тяготы и опасности… Оттого мне очень трудно сейчас задавать тебе этот вопрос. Но мы больше не дети; я – падишах, и поэтому должен сделать это.
– Что ты хочешь сказать, Акбар? – Светлые карие глаза Адам-хана – такие же, как у Махам-Анги, – неотрывно смотрели на Акбара, и его обычная беззаботность с него слетела.
– Три дня назад старый погонщик верблюдов, приведя животных на водопой, обнаружил в реке тела двух молодых женщин. Он взял длинную палку, с ее помощью вытянул их на берег и поднял тревогу. Выглядели они безобразно.
Перед глазами Акбара снова предстали омерзительные грязные тела и вьющийся над ними рой мух, – он захотел рассмотреть все сам. Их застывшие глаза на распухших, вздутых лицах, такие же, как у Шайзады, только светлее, смотрели в пустоту, на горле зияли раны в запекшейся крови. Зрелище оказалось ужаснее любого поля битвы. Адам-хан слегка пожал плечами.
– Прискорбно это слышать, но при чем здесь я?
– Немного терпения. Я поручил своему хакиму исследовать тела. Он заключил, что раны глубокие, края ровные – вероятно, нанесены острым кинжалом, – а женщины мертвы уже более двух или трех дней. Еще он сказал, что над ними надругались…
Снова в голове у Акбара возникло постыдное зрелище: две молодые женщины, которым было суждено жить в беззаботной роскоши в его дворце, лежали окровавленные и истерзанные у врача на мраморном столе.
– Адам-хан, тебе знакомы эти женщины?
– Да с какой стати?
Акбар пытливо разглядывал возмущенное лицо молочного брата.
– Ты уверен?
– Конечно. Ты обвиняешь меня в их убийстве?
– Нет. Я всего лишь спросил, знаешь ли ты их.
– Но почему? Кто-то, наверное, указал на меня.
– Сестра этих женщин, Шайзада, рассказала мне, что когда они все ехали к нам, их остановили воины моголов, и ее сестер похитили. Шайзада слышала, как один из них назвал их командира Адам-хан.
– Лжет! Кто-то подкупил ее, чтобы очернить меня.
– Можешь поклясться, что ни ты, ни кто-либо из твоих людей не замешаны в похищении и убийстве?
– Клянусь нашим родством! – Адам-хан с силой схватил Акбара рукой. – Я бы никогда не осквернил наших уз.
– Хорошо, я тебе верю.
– Где сейчас эта женщина… Шайзада?
– Осталась в гареме. Я предложил ей отправиться домой, но она приняла решение вместо этого прислуживать моей тетке. Ту так тронула ее история, что она предложила оставить ее для помощи по хозяйству.
Адам-хан ничего не ответил, но Акбар заметил, как быстро всколыхнулась вверх-вниз его грудь.
– Не стоит винить ее, Адам-хан. Она не знала, кто ты такой, когда называла твое имя, и, должно быть, ошиблась; просто ей послышалось… от страха и в суматохе и не такое покажется. Я уверен, что ее не принуждали и не подкупали. А теперь давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Я тут видел чалого жеребца, хочу спросить твоего совета…
Они с облегчением переменили тему разговора. И хотя без этого было не обойтись, допрашивать молочного брата было неприятно. Горячее оправдание Адам-хана принесло ему облегчение. Но Акбар все же знал, что что-то между ними изменилось. Уже само то, что Адам-хану пришлось держать ответ, доказывая свою невиновность, было знаком того, что их былая детская дружба в прошлом. Но, как уже было сказано брату, он падишах.
Глава 5
Молоко и кровь
Влажным майским полднем Акбар спал, уткнувшись головой в мягкий, чувственно округлый живот Майялы. Пунках – большое опахало из павлиньего пера на длинной веревке, – приводимое в движение слугой из соседней комнаты, разгоняло над ними горячий воздух. Они только что наслаждались особенно изнуряющим новым способом любовных ласк, и Акбар должен был пребывать во власти сладких снов. Но вместо этого его ум заполонили странные видения, от чего он дергался и кричал. Почувствовав на лбу руку, падишах вскочил – но это всего лишь Майяла пыталась его успокоить. И так каждый день с тех пор, как были найдены два тела юных девушек, хотя это случилось восемь недель назад. С каждым днем – и он ничего не мог с этим поделать – Акбар становился все более озабоченным, более настороженным, обостренно чувствуя угрозу, которая казалась еще более острой оттого, что неизвестно было, когда или откуда ее ждать. Акбар сел и откинул темные волосы с разгоряченного лба. Он почувствовал, что Майяла встала на колени позади него, прижалась обнаженной грудью к его спине и обвила руками его шею. Она мурлыкала ему на ухо о какой-то новой позе, «соитие льва», которая ему обязательно понравится. Но, как бы соблазнительно это ни звучало, он мягко высвободился и встал.
В этот же день Акбар назначил своим советникам и вельможам встречу; к тому времени он должен был кое-что обдумать. Со времени изгнания и смерти Байрам-хана у него не было хан-и‑ханан, главнокомандующего. Даже при том, что падишах чувствовал себя уверенно, пришло время выбрать верховного военачальника для войска, а также рассмотреть некоторые другие назначения при дворе, чтобы он мог перераспределить кое-какие из своих повседневных обязанностей. Когда-нибудь также нужно будет назначить визиря – человека, в котором при Байрам-хане нужды не было. Но сейчас спешить с этим не стоит. Лучше сперва тщательно присмотреться к советникам, прежде чем принять такое важное решение. Уж лучше совсем без визиря, чем взять на эту должность кого-нибудь продажного и своекорыстного. Но кто сейчас срочно нужен, так это новый начальник по снабжению армии. Нынешний, совсем мальчишкой, начинал служить еще при деде Акбара, Бабуре. Теперь он был уже такой дряхлый, что едва стоял, и все время называл Акбара Бабуром и удивленно бормотал, что его не узнать. Падишах также решил восстановить бытовавшую у моголов в прошлом должность главного конюшего, который должен будет отвечать за покупку больших табунов для будущих завоевательных кампаний. Здесь следовало выбирать с осторожностью. Каждый из этих постов сулил своим владельцам привилегии и почет, желанный для любого. Акбар не сомневался в том, кто будет новым хан-и‑ханан. Ахмед-хан продемонстрировал безупречную верность династии с первых лет правления Хумаюна. Кроме того, он был прозорливым военным тактиком. Он служил отцу Акбара все те опасные годы в бегах и изгнании, отправился с ним плечом к плечу из Кабула на завоевание Индостана, а также боролся с Акбаром против Хему. Назначение Ахмед-хана хан-и‑ханан может разочаровать некоторых военачальников Акбара, но ни один из них не сочтет его недостойным.
