Нина Дашевская - Скрипка неизвестного мастера
— Понимаете, — продолжал Альберт, — Иннокентий оставил мне разные журналы по физике, свои старые записи, тетради… и среди них я обнаружил вот что, — он достал откуда-то с верхней полки потрёпанную тетрадочку. — История этой тетради такова. Один наш коллега как-то привёз из Европы целую охапку всякой канцелярской мелочи. Ручки там всякие, открытки — ну, понимаете, сувениры. И вот тетрадь эту…А у Иннокентия очень странные были отношения с вещами. К чему-то абсолютно равнодушен — ходил, скажем, в одном пиджаке пятнадцать лет. И вдруг — бах! Покупает какие-то сумасшедшие шахматы за свою полугодовую зарплату… И вот здесь тоже, как увидел эту тетрадь — вцепился: продай! А тут как раз день рожденья у него случился. Коллега наш и подарил ему, конечно, эту тетрадь.
Иннокентий обрадовался невероятно. Ну и вещь, говорит! В такую тетрадь можно и роман написать! Пошутили, посмеялись — тоже, Лев Толстой нашёлся. И забыли благополучно.
И вот, представляете, уже после отъезда я обнаружил эту тетрадь в его бумагах. Это невероятно, но он написал-таки свой роман! И ведь не говорил никогда, никому не показывал!
Я ему позвонил сразу же, в Америку, а он отвечает: значит, так надо. Чтобы у меня осталось. Пусть, говорит, лежит — глядишь, до чего-нибудь и долежится. Вот, видите — как знал! А тут как раз вы со скрипкой… Думаю, именно вы и должны прочесть.
И он передал в руки Михаилу Соломоновичу зелёную тетрадь с желтоватыми нелинованными страницами, исписанную мелким почерком. На обложке была непонятная надпись по-итальянски: «Quaderno». И карандашом было написано: «Яшке». Какой ещё Яшка? Михаил Соломонович осторожно перевернул страницу…
* * *— Ну, и что там было, Михаил Соломонович, а?
— Знаешь, Кеш… Тебе бы лучше самому прочесть. Там повесть. Такая необычная, будто специально для тебя. Вернее, для нас с тобой. Мы, пожалуй, вместе сходим к Альберту. Ты прочтёшь, прочтёшь обязательно!
Зелёная итальянская тетрадь
Окончание
— Винченцо! — Джироламо молотил в дверь и кулаками, и пятками. Мастер не открывал. Он был совсем плох, когда Джироламо оставил его. Неужели случилось несчастье? Органист церкви святого Фомы поднял на ноги соседей; и сын аптекаря, ловкий, цепкий мальчишка Джованни пролез в дом через слуховое окно. Когда же он открыл изнутри железные запоры, то лицо его было растерянным: мастера нигде не было! Они с Джироламо осмотрели всё, что только можно — влезли во все щели, но Винченцо и след простыл! И что особенно удивительно — дом был заперт изнутри. Не мог же Винченцо, в самом деле, вылезти через то же самое слуховое окно, да и зачем!
На столе нашлась бумага, оформленная по всем правилам: Винченцо завещал часть своего имущества церкви; а всё остальное оставлял Джироламо Тотти, музыканту, отцу большого семейства. Относительно инструментов тоже всё было тщательно расписано — каждый должен был оказаться в хороших руках. Одна из лучших скрипок предназначалась Джованни, сыну аптекаря. Так же было сказано, что вышеозначенный ДжироламоТотти, органист, получил устные распоряжения о двух последних инструментах мастера, и Винченцо доверяет ему исполнить свою волю.
Скрипичного мастера Винченцо никто больше никогда не видел — ни живого, ни мёртвого. Несмотря на это, все формальности с имуществом были быстро улажены. Джироламо всё сделал, как положено. Кроме всего прочего, он увиделся с братьями Пьетро и Марко. Органист встретил их с должным уважением — его нисколько не смутил их скромный костюм. Пьетро и Марко получили две скрипки, два замечательных инструмента работы Винченцо, правда, не совсем те, что предполагал сам мастер. Одна — Поллукс, «зимнее солнце», замечательный, нежный инструмент небольшого звука — тот, что предназначался Марко. Как будто последний и, может быть, лучший инструмент мастера. Вторая же скрипка — из ранних работ Винченцо, очень удачный, замечательный инструмент. Раньше она принадлежала самому Джироламо. Великолепная скрипка. Братья и помышлять не могли о таких подарках! Они пытались расплатиться с Джироламо; но тот не взял ни монеты. Винченцо сказал — за всё уплачено, значит, они в расчёте.
Органист церкви святого Фомы принял участие и в дальнейшей жизни братьев-музыкантов. Он пытался пристроить старшего, Марко, на службу — даже сам выучил его нотной грамоте. Но затея эта оказалась пустой — Марко по нотам играл куда хуже, чем без них. Братья предпочли остаться простыми уличными музыкантами. Джироламо иногда приглашал их на маленькие домашние концерты. И, в тайне от своей суровой супруги, до самой своей смерти выплачивал им небольшую пенсию.
…Что же касается другой скрипки, Кастора-великолепного, то об этом инструменте более ничего неизвестно.
Однако спустя много лет Джироламо продал одному знатному иностранцу скрипку. Деньги пришлись органисту как нельзя кстати, у него на днях родились близнецы — десятый и одиннадцатый ребёнок в семье. Покупатель же заплатил немалую сумму — ещё бы, ведь он купил инструмент знаменитого мастера! Внутри на нижней деке стояло клеймо. Если посмотреть в узкий эф, то можно прочесть имя мастера: «Франческо Руджери».
Так две скрипки, росшие из одного корня, разлетелись по разным дорогам. Поллукс, «зимнее солнце», остался на родине. Он разделил со своим хозяином и горе, и радость. Терпел и зной, и ненастье. Кастор же «Великолепный» под чужим именем покинул родную Италию; его ждало блестящее будущее! Кто знает — встретятся ли они вновь? …
Михаил Соломонович закрыл зелёную тетрадь. На обложке что-то было написано по-итальянски.
Винченцо, Винченцо… Кого из скрипичных мастеров звали Винченцо? Михаил Соломонович никак не мог припомнить.
Да что же это он, в самом деле! Понятно ведь — это выдумка, сказка…Человек сочинил историю. Неплохо сочинил. Или нет? Михаил Соломонович не мог этого оценить. Только ему казалось, что он написал бы также. Использовал бы те же слова… Неужели они и в самом деле так похожи с этим неизвестным Иннокентием, Кешиным дедушкой?
Странно — история красивая; но почему у Михаила Соломоновича осталось от неё такое чувство… Будто камешек в ботинке. Что-то мешает; что? Откуда всё-таки Иннокентий взял эту сказку? Придумал от начала до конца, или что-то всё же было такое? А что, если это всё — правда? Нет, не может быть!
И потом, куда исчез этот Винченцо? Ничего не понятно. Намудрил автор; а ещё физик! Что же, Винченцо разложился на атомы? Или в самом деле растворился в своих скрипках?
Нет, это откровенная выдумка. С первого слова до последнего. Сказка. Только…
Надо бы Кешке показать, обязательно. Интересно, что он скажет?
XII.Из фа-мажора без пальто
На прошлой неделе папа устроил Кешке выволочку за тройку по литературе.
— Что с тобой происходит, в самом деле? Где ты пропадаешь целыми днями?! Я понимаю, есть сложные предметы, химия, физика… Но тройка по литературе — по русской литературе! Что ты себе думаешь?!
Надо было срочно что-то сочинить.
— Я, пап, забыл про эту литературу совсем. Я сейчас к олимпиаде готовлюсь по математике. Там задачи такие интересные — мне Алёна Дмитриевна дала. Я, пап, литературу исправлю. Там тема такая дурацкая, знаешь…
Но папа, кажется, уже не так сердился. Значит, путь правильный, в эту сторону и надо гнуть!
Осталось главное — немедленно, завтра же взять у математички эти самые задачки.
Алёнушка, конечно, засветилась от счастья — человек сам попросил у неё задачи!
— Вот, Кеша, тебе книжки. И журнал возьми — здесь интересно, есть что почитать. И, если хочешь, я тебе олимпиаду с прошлого года распечатаю!
Дала целую кипу каких-то бумажек. Читать — не перечитать!
Кешка начал решать… И провалился, с головой. От статьи про теорию вероятности не отрывался даже за обедом. Залил чаем страницу… Алёнушка простила, наоборот, обрадовалась ещё больше:
— Читаешь? Интересно?
Ещё как интересно!
Кешка вынырнул из математики только тогда, когда нужно было идти на урок скрипки. Чёрт, ведь не занимался! Совсем! Первый раз такое…
А Михаил Соломонович сразу как будто почувствовал:
— Ну что, хорошо поработал?
Кешка кивнул, раскладывая скрипку. И тут же спохватился — нельзя врать!
— Я, Михаил Соломоныч, знаете… Я не успел в этот раз.
— Как это — не успел? — удивился Михаил Соломонович.
— Ну… Так. Я… Может, я в другой раз лучше приду? Смысла нет играть…
Михаил Соломонович улыбнулся:
— Смысл всегда есть. Вот сейчас проверим, правильно ты не занимался или нет!
И правда: почему-то всё получалось, даже удивительно!
В конце урока учитель подмигнул Кешке:
— Видишь, как полезно не заниматься. Только Сане Волкову об этом не говори! …А я тебе тут ещё вот что приготовил, — и он протянул Кешке нотный листочек. — Это музыка… одного моего знакомого композитора. Посмотри, поиграй. Правда, здесь ритм очень сложный — не знаю, разберёшься ли?
