Сергей Сергеев-Ценский - Севастопольская страда. Том 1
— Может быть, сейчас же я и могу получить деньги? Это было бы очень хорошо.
И вдруг, повернувшись к нему уже в полный оборот, управляющий спросил в свою очередь и, как говорится, в упор:
— А вы сколько намерены дать мне процентов?
Тон вопроса был совершенно спокоен и деловит и предполагал ответ столь же деловито спокойный, но Смирницкий был удивлен этим гораздо более, чем эффектной историей с морской водой, очутившейся сразу в ста сорока двух трехведерных бочонках взамен спирта.
— Процентов? — повторил он, недоуменно поглядев при этом на щеголей-пехотинцев, сидевших усидчиво. — Каких же именно процентов и с какого капитала?
— Вы, молодой человек, видно, никогда раньше не получали денег для своей части, — отеческим тоном отвечал управляющий, — поэтому я вам разъясню суть этого дела. Я вас спрашиваю о том, сколько вы мне, лично мне, — поняли? — уплатите за то, что я прикажу отпустить деньги для вашей части… Должен вас предупредить, что мне платят обыкновенно восемь процентов с отпускаемой суммы.
— За что же, позвольте! — чрезвычайно удивился Смирницкий. — Ведь это же, кажется, и есть ваша единственная обязанность — отпускать деньги на нужды армии?
Щеголи-пехотинцы поглядели на него с любопытством, но тут же скромно отвели глаза, а управляющий сказал наставительно:
— Я гораздо лучше вас, молодой человек, знаю свои обязанности. Но если восемь процентов кажется для вас много, — правда, и сумма у вас небольшая, — то я, так и быть, согласен взять с вас только шесть процентов, но уж меньше ни-ни!
— Да я и полпроцента не дам! — разгорячился Смирницкий. — Я должен получить столько, сколько значится в требовании, и больше ничего!
— Тогда вы ничего и не получите, — спокойно сказал управляющий; он покопался неторопливо белыми холеными руками в куче бумажек, достал требование, привезенное несговорчивым поручиком, протянул ему и добавил:
— Можете ехать в свою часть и сказать, что денег вы не получили, потому что их нет.
— Как же так нет, когда ведь есть же деньги! — вскипел Смирницкий.
— А вы почем же знаете, есть или нет? У нас есть действительно пятьсот тысяч, но-о…
— Вот видите! Пятьсот тысяч!
— Но-о требований представлено нам на полтора миллиона, — поняли? Вы горячитесь, а дела не знаете. Берите же свою бумажку!
— Я знаю только то, что буду на вас жаловаться! — выпалил Смирницкий, отнюдь не протягивая руки за бумажкой.
— Жалобой угрожаете! — покивал головой управляющий, улыбнувшись и поглядев на других офицеров. — Что значит неопытность! Берите же ваше требование назад, говорят вам, и поезжайте с богом домой.
— Требования я назад не возьму, а рапорт по начальству напишу! — твердо сказал Смирницкий.
— Что же вы такое напишете в рапорте своем? Эх, молодость! — управляющий покачал лысой спереди седою головой. — И думает ведь, что я какую-то беззаконность способен допустить, прослужив беспорочно чуть не сорок лет!.. Требований на полтора миллиона, денег в наличности полмиллиона, — что из этого следует?
— Следует то, что деньги надобно выдать, — вот что следует!
— Кому именно выдать? Этого вопроса вы себе не ставите?.. Ведь ваше начальство не научило меня, как из полмиллиона сделать полтора миллиона?
Нет? Вот то-то и есть! Значит, кому именно дать деньги, кому не дать, зависит от меня и столько же от вас, господа! Уплатите мне за то, чтобы получить сейчас деньги, получите деньги, не уплатите — не получите.
Разговор считаю оконченным. За ним должны будут последовать действия.
— А действия будут вот какие, — снова вскипел Смирницкий. — Приглашаю вас, господа, в свидетели того, что вы слышали тут! — обратился он к офицерам.
Но один из щеголей-пехотинцев только крякнул, другой же сказал игриво:
— Мы в чужие семейные дела не мешаемся.
— В семейные, да, — подхватил управляющий засмеявшись. — В келейные, так сказать. Я ведь с вами келейно говорю, а вы каких-то там свидетелей ищете! И делаете вид, что я не знаю, куда пойдут эти деньги, какие вы получите!
— На фураж пойдут, на фураж для лошадей, вот куда! — не сдержав голоса, выкрикнул Смирницкий.
— В карманы пойдут, в карманы! — в тон ему повысил голос и управляющий.
— Ну, если так, то вы… Знаете, кто вы такой?
— Берите вашу бумажку и поезжайте! — протянул ему требование управляющий. — Кто я такой, я отлично знаю, а от резкостей рекомендую вам воздерживаться, молодой человек!
Теперь он был уже не благодушен, и старые табачного цвета глаза его в толстых веках блестели тускло и зло.
Смирницкий вышел, оставив свою бумажку в его руке, и, увидев в канцелярии Дебу, говорившего о чем-то в стороне с писарем, подошел к нему, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться весьма крепко и весьма громко.
— Ну, что? — спросил его Дебу. — Получаем деньги? Что-то вы очень покраснели…
— Какой черт «получаем»! У такого подлеца получишь! — прорвался Смирницкий, а писарь таинственно тянул Дебу за рукав к двери, приглашая и распалившегося поручика кивком головы.
Они вышли за дверь в маленький коридорчик, и писарь заговорил вполголоса:
— Тут у нас больше кавалеристы получают, а они люди богатые, за процентом не стоят. Зря проканителитесь, ваше благородие, у нас.
— Так что же мне, без денег в Севастополь ехать?
— Зачем без денег? Деньги свои вы получите, только вам в Бахчисарай поехать надо, вот куда.
— Спасибо, голубчик, я только что оттуда! Тут хоть полмиллиона в наличности, а там так совсем ничего.
— Там завтра миллион будет, — зашептал писарь. — Мы миллион получаем, и они тоже. Там живо получите.
— Но ведь управляющий ваш на то и ссылается, что денег мало, а если он миллион получает, то…
— Все равно не добьетесь… Лучше в Бахчисарай вам ехать.
— А требование свое я здесь оставил, как с этим быть?
— Это пустяк дело: я его выручу сейчас.
— Придется, кажется, опять по старой дороге грязь месить, а?.. — обратился к Дебу Смирницкий.
— Что ж, ведь к Севастополю поедем, а не от него, — сказал Дебу.
Писарь понятливо направился к кабинету управляющего выручать требование и через несколько минут принес незадачливую бумажку.
III
Однако не один только Смирницкий и Дебу, многие из приемщиков денег хлынули из Симферополя в Бахчисарай. Пришлось торопиться, чтобы не опоздать. Погода в этот день была солнечная, теплая, лошади шли гораздо бойчее, и в Бахчисарай путники приехали в час дня, так что успели еще навестить интендантство.
Обстановка тут была несколько другая. Управляющий тут, как крыловский сатрап, «все дела секретарю оставил», будучи человеком очень богатым (нажился на Венгерской кампании), дослуживающим свой срок и не желающим портить конца службы несколько все-таки рискованными аферами.
Секретарь же был еще человек молодой, очень речистый и полный завидной энергии; он и любезнейшим образом осаживал натиск большой и крикливой толпы приемщиков-офицеров и выходил из-за стола, за которым сидел, чтобы в укромной комнатке рядом с канцелярией поговорить по секрету с кем-нибудь, делавшим ему таинственно призывные знаки.
Между прочим, не только Смирницкий, вмешавшийся в толпу офицеров, но даже и Дебу от дверей расслышал, как секретарь, делая особые ударения именно на этой фразе, говорил:
— Я никаких злоупотреблений при выдаче денег не допущу, господа, это прошу иметь в виду!
— Что это значит «злоупотреблений»? — обратился Смирницкий к одному артиллеристу. — Не хочет ли он сказать, что совсем не берет взяток?
— Я у него получал уже один раз деньги, — ответил артиллерист. — Он не просит, как в Симферополе, восемь процентов; он довольствуется гораздо меньшим…
— Что злоупотреблением не считает, — докончил Смирницкий.
— Понятно, — улыбнулся артиллерист. — Тем более что он будет вас водить, пока вы сами ему не предложите, а просить не станет… Это вообще очень ловкая бестия.
Секретарь был и с виду человеком, скроенным очень ловко.
Несколько выше среднего роста, гибкий в талии, что называется представительный и умеющий держаться непринужденно, и в то же время не переходя границ приличий, он казался и воспитанным и даже как будто либерального образа мыслей.
— Завтра, завтра! — сказал он Смирницкому, любезнейше улыбаясь. — Заходите завтра об эту пору, — все будет сделано.
— Но вы хоть требование сейчас примите!
— Непременно, непременно. Давайте ваше требование, сообразим, как и что.
Он быстро пробежал его глазами и сказал как будто с оттенком ласково пренебрежительным:
— Ну, ваше требование совсем легковесное!
— Так что, может быть, вы меня сегодня отпустите, а? — оживился Смирницкий.
— Ах, боже мой! Ведь денег пока еще нет! Если даже они сегодня и придут, то ведь их еще надобно пересчитать, — что вы! Попробуйте-ка пересчитать миллион!
