Дороти Даннет - Весна Византии
В Морее султан Мехмет так же передвигался от города к крепости, объявляя о своих намерениях, и морейские правители посылали ему гонцов с мольбой о пощаде. И смотрели, как их родичей угоняют в рабство в Константинополь. И там, где деспот Фома, бесполезный брат бесполезного Деметрия, попытался оказывать сопротивление, модонский бальи и его друзья умоляли правителя, предлагая ему свои корабли, покинуть страну.
Впрочем, это не спасло венецианцев, когда султан преодолел крепостные стены Модона и приказал казнить тех жителей, которые осмелились подойти к нему под белым флагом. Модон, подобно Пере, а теперь и Трапезунду, был творением турков, ― их хранила только торговля. И потому бальи угощал гостей яствами, щедро приправленными специями, забавлялся легкой светской болтовней и то и дело оглядывался через плечо.
― Сударь, ― приветствовал Николаса венецианец. ― Я услышал нечто необычайное от своих соотечественников, что прибыли на борту вашего корабля. Похоже, вы спасли их жизни и все товары. Они рассказали также о вашей отваге под пушечным огнем и о вашем хитроумии во всевозможных испытаниях. Я отослал письма в Венецию моему кузену Пьеро и Синьории. Они непременно вознаградят вас.
Он и не вспомнил, что прежде держал этого человека за глупца. Тем более что тот глупцом вовсе и не оказался.
― Надеюсь, вы рассказали им также, как помогли мне спрятать наших наемников и отплыть в Трапезунд семь месяцев назад. Ваша помощь после пожара тоже не была забыта.
Ему предложили кресло, скамеечку для ног и бокал вина.
― Простить себе не могу, ― заявил бальи. ― Этот подлый генуэзец…
― Он был официально назначенным консулом, ― возразил Николас. ― Вы не могли оказать ему в любезном приеме. К несчастью, дела его завершились не слишком успешно.
― И это также я передам в своих письмах, ― заявил бальи. ― И к этому вы также приложили руку. Я знаю. Новости быстро разносятся в наших краях, от корабля к кораблю. Мы получили вести из Трапезунда еще до вашего прибытия.
― И что же вам сообщили? ― поинтересовался Николас, пригубив вино.
― Когда вы отплыли? Султан вошел в город пятнадцатого августа и отпраздновал победу в храме святого Евгения. Панагия Хризокефалос отныне именуется мечетью Завоевателя. Янычары воцарились в Цитадели. Мусульмане захватили все дома христиан в городе, а Касим-паша занял дворец. Мир вольной Греции и славной византийской империи отныне исчез навеки, спустя две сотни лет после того, как предки императора отвоевали Константинополь у латинян. Какой позор… Разве не венецианские войска помогали им тогда?
― Ваш бальи на сей раз решил остаться в Трапезунде, ― промолвил Николас. ― Он и еще несколько его товарищей. Они храбрые люди.
― Они служат великой Синьории, ― почтительно отозвался бальи и погрузился в раздумья.
― А проявил ли султан милосердие? ― осведомился гость.
Венецианец тут же опомнился.
― В Трапезунде? Да, по отношению к императору. Он сам, его семья, дальние родичи и придворные были отправлены на кораблях в Константинополь. Он попросил такой же доход, как Деметрий, и получит его. Одного из племянников императора султан пожелал оставить в своей свите, а его матушку вместе с дочерью басилевса отправил в свой гарем.
Алексий. Мария. Анна. Кто еще?
― А что с простыми людьми?
― Разумеется, все они были отправлены в Константинополь, если представляли хоть какой-нибудь интерес для турков. Остальные, боюсь, были обращены в рабство. Наиболее подходящих женщин и детей, как обычно, разделили между собой султан и его приближенные. Янычарский корпус заполучил восемь сотен мальчиков, которых будут воспитывать в мусульманской вере. Война жестока, ― ровным голосом проронил бальи.
Все это он уже видел в Морее, и ничто больше не могло его удивить, хотя кое-что могло напугать. Чуть помолчав, он добавил.
― Ну что тут можно было поделать, мессер Никколо? Разве способен простой смертный встать на пути у султана? Я не слышал, чтобы хоть один человек, подобно вам, осмелился предстать перед ним в его собственном шатре, да еще и убил предателя…
― Нет, ― возразил Николас. ― Если вы говорите о Пагано Дориа, то он погиб не от моей руки.
― Вы слишком скромны, ― заявил бальи. ― Это великая трагедия. Но без трагедий откуда взяться отваге, стойкости и закалке духа? Вы, должно быть, устали. Что я могу вам предложить? Там греется вода, если вы пожелаете принять ванну. Затем будет подан ужин. Я вижу, вы почти ничего не пьете…
― Мне достаточно, ― отозвался гость. ― Вам здесь тоже пришлось нелегко, однако, полагаю, у вас есть вести с Запада, которых мы были лишены.
― С Запада? Лишь весьма отрывочные… Дож Проспер Адорно в Генуе был смещен со своего поста, ― наверняка, вы уже знаете об этом. Кроме того, скончался король Франции, и теперь монархом стал дофин Людовик. Йоркисты в Англии одержали верх, но война по-прежнему продолжается. А в Риме… Ах да, в Риме сенсация. Там совершили весьма полезное открытие.
Николас так устал, что даже сперва не понял, о чем речь. Он размышлял о короле Людовике, о возвращении ссыльных и о Джордане де Рибейраке. Кроме того, он думал, что очень скоро ему придется сбрить бороду, и потому лишь с запозданием переспросил:
― Какое открытие?
― Его крестник, Джованни да Кастро, ― начал бальи. ― Тот самый красильщик, который был зимой в Константинополе. Бездельник, гадающий по звездам, который всегда хвалился, что рано или поздно разбогатеет. Так вот, он добился своего. Он обнаружил новые залежи квасцов.
― Тогда ему и впрямь повезло, ― прокомментировал Николас. ― Это принесет ему богатство. Где же находятся эти залежи?
― Больше всех разбогатеет папа, ― пояснил венецианец. ― Рудник расположен в его владениях, в некоем местечке под названием Тольфа, в холмах близ Чивита-Веккьи. Разумеется, оттуда квасцы можно отправлять на кораблях морем, и все доходы пойдут курии. Папа заявил, что на эти деньги он наконец сможет снарядить крестовый поход, которого весь мир так давно ждал, и за который так долго молился кардинал Бессарион, а также посланцы с Востока.
И вновь воцарилось молчание.
― Так, значит, империя Трапезунда может вновь воспрянуть из пепла? ― промолвил Николас.
Бальи не спешил с ответом.
― Конечно, все возможно, ― проронил он после долгой паузы. ― Но сейчас, когда Франция и Бургундия готовы столкнуться лбами, а Англия по-прежнему раздираема междоусобицами… Конечно, все возможно, но Венеция больше прочих заинтересована в этих известиях. Прежде турки контролировали квасцы, как вам, несомненно, известно. Шесть тысяч дукатов запросил султан после Константинополя, а на следующий год поднял пошлины до десяти, а затем и до тридцати тысяч. Теперь в его руках все рудники, и даже Венеция не сможет закупить квасцы по таким ценам.
― В таком случае эта новая находка пришлась весьма кстати. И вот что я подумал…
― Да?
― Мне пришло в голову, что, возможно, здесь меня дожидаются письма с самыми свежими известиями. Вы ничего об этом не знаете?
Джованни Бембо хлопнул себя по колену.
― Какой же я глупец! Я ведь должен передать вам послание. Письма и впрямь были, но не для меня. Помните, в последний ваш визит вы встретились здесь с одним господином?
― Даже с несколькими, ― подтвердил Николас, всеми силами призывая себя к спокойствию.
― Известный человек, ваш друг, насколько я понимаю. Николаи Джордже де Аччайоли.
Грек с деревянной ногой, Оракул, не пожелавший отправиться на борту «Арго», но пославший его вперед с непростительным спокойствием, ибо спокойствие, равно как и свобода, сделались в мире недопустимой роскошью.
― Так он здесь? ― осведомился Николас.
― Он здесь и попросил, чтобы вы зашли к нему перед ужином. У него для вас письма. Он остановился там же, где и в прошлый раз. Я пошлю с вами провожатых.
― Ни к чему, ― отозвался Николас. ― Разве я нуждаюсь в защите? И к тому же, я знаю, какой дорогой мне идти. ― На этот раз в этой фразе не скрывалось никакой иронии, просто она была ложью от начала до конца.
* * *― Итак, ― заявил грек. ― Для тебя это оказалось неподъемным грузом. Империя пережила свой закат. Империя побеждена. Бальи сообщил тебе цифры в конце счета, и ты не желаешь нести за них ответственность.
Николаи де Аччайоли ничуть не изменился: бородатый мужчина, уже немолодой, но по-прежнему красивый, ― два года назад неподалеку от Брюгге, на причале он встретился с восемнадцатилетним подмастерьем Клаасом, который сломал ему деревянную ногу. Через год там же, в Брюгге, он познакомил Николаса с Виолантой Наксосской и отправил в путешествие, которое завершилось в Трапезунде. Потом они встретились здесь, в Модоне, семь месяцев назад, после пожара на корабле, когда послание, отправленное в Константинополь, привело к нежелательно пышной встрече для Пагано Дориа. Николаи Джорджо де Аччайоли, брат Зорзи из Константинополя, родич Лаудомии Аччайоли, которой хватило вкуса и ума выйти замуж за одного из Медичи.
