На пороге великой смуты - Александр Владимирович Чиненков
«Эге, да ты не прост, как кажешься, месье? – подумал Анжели, не ожидавший такой потрясающей ловкости от своего противника. – Тогда я сделаю вот так».
Но и следующий его выпад не принёс желаемого результата. Остриё шпаги снова пронзает воздух, даже не коснувшись графа.
«Значит, ты решил поиграться, месье? – с пробуждающейся злостью подумал Анжели. – Ну-ну, желаю удачи!»
Он снова ринулся в атаку, призывая на помощь свой богатый поединками опыт. Анжели работал шпагой просто великолепно. Любой дворянин из Лувра умер бы от зависти, завидев такое неповторимое мастерство. Но клинок его шпаги лишь рассекал воздух, так ни разу и не коснувшись тела противника. Граф стоял перед ним словно заговорённый. При каждом выпаде Анжели он легко и неуловимо уклонялся от клинка, не утруждая себя заботой взмахнуть своей шпагой хотя бы ради приличия. И что больше всего взбесило Анжели – граф опустил руку со шпагой вниз, словно многоопытный фехтовальщик перед желторотым юнцом, впервые взявшим в руки оружие.
Анжели был поражён, унижен, взбешён и уничтожен. Он вдруг почувствовал себя мертвецки пьяным идиотом, не способным проколоть даже огромный мешок с опилками, висящий перед собою. Граф Артемьев казался ему призраком без плоти, убить которого невозможно. Но его противник отнюдь не являлся таковым. Ещё минута, и он наглядно показал, что плоть его жива, здорова и вполне способна на многое.
Граф резко выбросил вперёд свою левую руку, и клинок его шпаги едва не пронзил Анжели насквозь. К счастью, француза не подвела приобретённая на бесчисленных поединках реакция. Анжели успел отразить разящий удар и сразу же понял, что следующий будет для него смертельным.
«Я погиб! – с быстротой молнии мелькнула в голове ужасающая мысль. – Я погиб, если…»
Он не стал дожидаться рокового для себя удара от клинка противника. Анжели уронил шпагу, схватился за грудь и как подкошенный рухнул на пол. Граф опустил шпагу, посмотрел на него и вскинул удивлённо брови.
– Что это с ним? – спросил он. – Я его даже не поцарапал.
– Сейчас проведаем, барин, – сказал Демьян, всё это время стоявший у двери и спокойно наблюдавший за поединком.
Он подошёл к скорчившемуся на полу Анжели, встал на колени и припал ухом к его груди.
– Ну? – спросил Александр Прокофьевич, сгорая от нетерпения.
– Кажись, не дышит! – поднял голову Демьян и уставился на графа.
– То есть как это не дышит? – ещё больше удивился Александр Прокофьевич.
– А я почём ведаю? – развёл ручищами Демьян и посторонился, уступая место у тела Анжели своему господину. – Вот сами послухайте, Ляксандр Прокофьевич!
Граф присел у распростёртого на полу тела француза и вгляделся в его лицо. Ни кровинки. Лицо было белым, как свежевыстиранная простыня. Губы посерели и были неподвижны. Граф попытался нащупать пульс на запястье руки Анжели. Но и он не прощупывался.
– Так и есть – он умер! – Александр Прокофьевич отшвырнул в сердцах шпагу, подошёл к столу и взял графин с вином. Утолив несколькими глотками жажду, он посмотрел на слугу: – Отнеси его в подвал, а ночью похоронишь.
– Кто? Я? – опешил Демьян.
– Не хочешь ты, пошли за себя кого-нибудь другого.
– Но я…
– Я всё сказал, – отрезал Александр Прокофьевич. – Чтобы к утру тела мерзавца не было в моём доме. Хочешь – закопай где-нибудь в землю, хочешь – камень на шею и в реку. С этого паскудника теперь уже не убудет!
* * *
– Запрягайте! – промолвил Демьян, выведя из дома двух людей графа.
Несмотря на свой страх, слуги с готовностью бросились запрягать лошадь в телегу. Пока один из них выносил из конюшни упряжь да пристёгивал её, Демьян и второй слуга вынесли завёрнутое в простыню тело француза. Затем они забрались в телегу, и Демьян взял в руки вожжи.
– Что, на кладбище едем? – спросил, стуча зубами, слуга.
– Эка какая у тебя заботушка в башке! – рыкнул недовольно Демьян, подстегнув кнутом лошадь.
– Ежжайте, ежжайте! – поторопил их второй слуга, устраиваясь поудобнее у тела француза.
Демьян тронул телегу. Она сразу же затряслась на неровностях улицы.
– Дык мы что, на кладбище али к реке? – снова спросил слуга, сидевший рядом с Демьяном.
– Тебе-то какая, к чёрту, разница, Никодим? – рыкнул на него Демьян. – Куда привезу зараз, туда и приедешь! – И он стал кнутом подгонять лошадь.
Никодим насупился и замолчал. Демьян улыбнулся, повернул к нему голову и более мягко сказал:
– Тебе что с того, куда денем мертвяка, Никодим? Может, закопаем али того… утопим зараз в Яике. Барин сказал, куда хотите, туда и девайте француза этого!
Эти слова ничуть не успокоили трусившего Никодима, наоборот, ещё больше испугали.
– Сейчас чуток помаемся, – прибавил спокойным голосом Демьян, – а апосля всё скоренько забудется и станете только радоваться с Михеем. С мертвяком завсегда эдак боязно ночью. Страху не оберёшься!
Сидевший рядом с телом Михей неожиданно рассмеялся. Демьян натянуто улыбнулся и опять стеганул кнутом коня. Телега рванулась вперёд, но тут Михей ткнул его кулаком в бок:
– Стойте! Стойте!
Демьян с досадой натянул вожжи и обернулся:
– Ну? Что ещё стряслось?
– Да так, – испуганно промямлил Михей. – Мне почудилось, что француз этот, дохлый, шевельнулся зараз!
– Когда кажется, Господа вспоминай и крестись зараз, чудило! – хмыкнул Демьян и взмахнул кнутом. – Но-о-о, шевелись, паскуда говёная!
Поехали дальше.
– Слухай, Демьян, давай утопим француза, – забеспокоился Никодим, завидев кресты кладбищ, освещаемые лунным светом. – Камень на шею и айда в воду. Всё с землицей не возиться.
Конь бежал изо всех сил. Пыль стлалась за телегой длиннейшим хвостом.
– Тр-р-р! – наконец пробасил Демьян. – Всё, приехали!
– А мож, утопим? – загудел снова Никодим, пугливо косясь на притаившиеся в ночи могилы. – Сам же говорил, что барину зараз всё едино?
– Ладно, будь по-твоему, – сдался Демьян, которому тоже было жутковато среди множества крестов. – До реки рукой подать. Поехали!
Как только они подошли к телеге, чтобы продолжить «траурный» путь, «мёртвый» француз вдруг резко сел в телеге и громко закричал:
– Хороните меня на кладбище, раз привезли, черви навозные! А не то…
Он вскочил на ноги и страшно захохотал.
Демьяна и его помощников прошиб пот и сковал дикий ужас.
– Свят, свят, свят, – закрестились они, пятясь от телеги.
– Ройте яму, аспиды, я в ад хочу! – ещё громче заорал «оживший мертвец» и так скрючил пальцы на руках, что Демьяну и его подручным показалось, будто они превратились в длинные когти.
– Ох, мамаша! – взвизгнул Михей и упал на землю как подкошенный.
– Господи, не дай сгинуть в геенну
