Филипп Ванденберг - Вторая гробница
Его звали Уильям Солт. Он устроил Сару в школу «Сьюард Парк», частное заведение, где новых европейских переселенцев обучали английскому языку. Благодаря этой работе Сара обрела так нужную здесь уверенность, чтобы начать новую жизнь.
Встречи с симпатичным мужчиной из Бруклина, района по другую сторону Ист-Ривер, привносили в жизнь Сары необычайную гармонию, и она пришла к выводу, что Уильям был бы подходящей кандидатурой для жениха. Сара выполнила его требование и передала ему крупную сумму из своего состояния, даже не подумав о том, что она, несмотря на их почти трехлетнее знакомство, даже не знает, где живет Уильям Солт. Когда однажды Сара попыталась найти его по адресу, который он оставил, то обнаружила, что Уильям соврал ей. Адрес был неверный. Тут Сара Джонс решилась на необычный шаг: она проследила за Солтом от конторы на Бруклин-Хайтс до старого дома типовой застройки из красного кирпича. Больше часа Сара боролась с собой, не зная, как поступить, но затем собралась с духом и позвонила в дверь. Ей открыла женщина с двумя маленькими детьми на руках. Это была миссис Солт. Для Сары Джонс мир рухнул.
Шок был глубоким, таким сильным, что Сара и теперь с недоверием относилась к мужчинам. Хотя возможностей было предостаточно, она отказывала всем с упорством мазохистки.
В то морозное весеннее утро прошлое неожиданно настигло ее. Мальчишки, разносчики газет, на каждом углу выкрикивающие новости, до которых обычно Саре не было никакого дела, заставили ее насторожиться. Она шла по Орчард-стрит в направлении Сьюард-парк и вдруг замерла на месте. Дрожа от холода, какой-то мальчишка, в кепке и коротких штанах, пронзительно кричал:
– Величайшая находка столетия! Говард Картер обнаружил трехтысячелетнего фараона. Читайте «Нью-Йорк геральд»!
«Говард Картер?!» – пронеслось в голове Сары. На мгновение ей показалось, что у нее остановилось сердце. Это имя заставило ее окунуться в далекие воспоминания о счастливой жизни. Говард Картер! Она вдруг снова почувствовала себя молодой, не достигшей и тридцати лет, когда ее захлестнула слепая страсть к стеснительному темноволосому юноше. В один момент ожили прежние чары любви, вспыхнувшей между ней и Говардом. Говард Картер! Сара остановилась, закрыла глаза и, крепко ухватившись за фонарный столб, замерла, чтобы заглянуть в закоулки памяти. Картины прошлого настолько увлекли женщину, что ей пришлось заставить себя вновь открыть глаза.
Потом она махнула замерзшему мальчишке, сунула ему двадцать центов и сказала, принимая у него из рук газету:
– Мы когда-то так любили друг друга, Картер и я.
– Yes, мэм, – ответил дрожащий мальчуган и, улыбнувшись, вежливо кивнул ей. На Орчард-стрит было много чудаков.
Он проверил на зуб монету сумасшедшей леди и продолжил кричать.
На первой странице Сара обнаружила фотографию Говарда. На ней был статный мужчина с темными усами и густыми бровями, на голове – светлая панама, надвинутая на лоб. Взгляд Говарда, направленный в глаза фотографу, и строгая поза выдавали определенную гордость, но без надменности. «Бог мой, Говард, куда делся тот нерешительный, застенчивый мальчик!» Сара продолжила путь, читая газету на ходу. Она быстро пробежала глазами статью, но ее мысли по-прежнему были в далеком прошлом. Она вернулась на три десятилетия назад, когда ей хитростью удалось заставить Говарда уехать из Сваффхема и стать археологом. Сара с тоской вспоминала их прощание на маленьком вокзале и фотографию, которую подарила ему на память. Она долго стран дала после этого тяжелого расставания и именно поэтому решила переехать в Америку.
Как, спрашивала себя Сара, как бы сложились их судьбы, если бы она тогда не рассталась с Говардом по собственной воле? Конечно, мечта, которой они жили несколько месяцев, рассыпалась бы в скором времени. Жизнь устанавливает свои собственные законы, и иногда они безжалостны. Наверняка какие-нибудь молодые девушки уже давно заняли ее место.
Сара украдкой смахнула слезы с глаз и вошла в здание школы Портал в викторианском стиле с каменными колоннами производил гнетущее впечатление. Даже спустя тридцать лет Сара не смогла привыкнуть к этому, несмотря на то что уже давно занимала должность директора школы.
Ирландка по происхождению, Мэри Скотт, рыжая учительница с выцветшими глазами, с которой Сару вот уже многие годы связывали теплые дружеские отношения и которая сейчас шла ей навстречу по гулкому коридору, озабоченно взглянула на мисс Джонс.
– У тебя такой потерянный вид. Что случилось, Сара?
Сара будто очнулась от сна и с вымученной улыбкой ответила:
– Мэри, ты помнишь свою первую большую любовь?
Подруга удивленно взглянула на нее.
– Да, его звали Патрик, у него было как минимум триста веснушек, и он был на два года старше меня. Но что за вопросы в такую рань?
– Мою любовь звали Говард, и у него не было ни одной веснушки, к тому же он был на тринадцать лет моложе меня.
– Бог мой, как интересно! Но почему ты никогда не рассказывала об этом? И почему говоришь именно сейчас?
Сара Джонс протянула Мэри газету. Подруга жадно прочитала статью. Углубившись в чтение, Мари удивленно произнесла:
– Этот археолог и есть твоя первая любовь?
Сара поджала губы и гордо кивнула.
– Если бы не он, меня бы сейчас здесь не было. Мне просто пришлось убежать от воспоминаний. Говарду было пятнадцать, и он был моим учеником. Между нами возникли нежные, очень откровенные чувства. Но эта любовь казалась безнадежной. Именно я отправила его в Египет, отказавшись от любовной связи с ним.
– И ты никогда об этом не жалела?
– Тысячу раз! Но мой разум говорил, что так будет лучше. Любая тропинка, каждое дерево и стена напоминали мне о нем, и я приняла решение бросить все и уехать.
– И вы никогда больше не виделись?
– Никогда.
– А вы не переписывались?
– Нет. Письма только разбередили бы старые раны. Прощание было тяжелым.
Мэри вздохнула и сказала, не глядя на Сару:
– А если бы вы встретились сегодня?
– Мэри, с тех пор прошло тридцать лет. Мы стали другими людьми. Я думаю, Говард и не узнал бы меня теперь. Он – знаменитый человек. Наверняка он женился на молодой красивой женщине. Египтянки считаются одними из красивейших женщин на планете.
Мэри разгладила рукой газету и ответила:
– Такие люди могут жениться только на своей работе.
Мэри и не догадывалась, как она была права.
Как и полагается королю, у Картера был свой двор. Отель «Уинтер пэлэс» стал его дворцом, а Филлис с усердием исполняла обязанности церемониймейстера. Она поселилась в одной из комнат в номере Говарда и заботилась о тысяче мелких дел, на которые не обращал внимания археолог, даже ночью терзаемый мировой славой.
И Говард, и Филлис были безразличны к слухам, которые распускали об их отношениях. Но когда Картер сердито реагировал на соответствующие замечания, Филлис чувствовала себя польщенной. Она опутывала Говарда сетями своего молодого шарма и женской утонченности, а он отвечал на ее расположение благодарностью. Жизнь вообще не баловала его, поэтому Говарду было приятно, что красивая племянница относится к нему с таким восторженным обожанием.
В тот же день, когда Филлис переехала к Картеру в номер, она добилась согласия называть его просто «Говард», Она считала, что обращение «дядя Говард» звучит несколько старомодно, да и выговаривать его трудно.
Филлис организовала охрану, которая полагалась королю Луксора. Если Говард отправлялся в Долину царей, то его непременно сопровождали Филлис и четверо полицейских с огнестрельным оружием. Они ограждали Картера от всех назойливых почитателей.
Двое из них оставались в карауле, когда Говард возвращался в свой номер. Даже ночью.
Шумиха, поднявшаяся вокруг Картера, была для лорда Карнарвона как бельмо на глазу. Но лорд совершенно не видел возможности, чтобы оспорить славу Картера. Иностранные газетные репортеры, готовые драться за пару слов от Картера, не обращали на лорда никакого внимания. Чаша терпения переполнилась, когда во время отправки сокровищ в Каирский музей молодой американский репортер спросил Карнарвона: «Для кого вы пишете?»
Эвелин расхохоталась, выслушав отца, рассказавшего ей об этом случае в баре отеля «Уинтер пэлэс».
– Папа – газетный репортер! – воскликнула она. – Почему нет?! Ты мог бы меня спросить, не могу ли я дать тебе сейчас интервью! Прости, но это очень смешно.
Лорд совсем не считал это происшествие смешным. А то, что Эвелин смеялась над его историей, еще больше распалило Карнарвона.
– Завтра же мы уедем отсюда. Мистер Кук достанет нам два билета до Генуи.
Чтобы подкрепить серьезность своего намерения, лорд опрокинул в себя стопку шотландского виски, к слову, уже не первую.
– К чему такая внезапная спешка? – осторожно поинтересовалась Эвелин. – Лишь из-за того, что кто-то принял тебя за репортера? Папа, с каких пор ты страдаешь такими комплексами?
