Сергей Максимов - След грифона
«Эх, Владимир, Владимир, – глядя на красивое аристократичное лицо потомка византийских императоров, думал Суровцев, – кто тебе сказал, что красные вообще собираются принимать генеральное сражение. Дураки они, что ли? Зачем им устраивать ненужные сражения, когда можно просто выдавливать противника с занимаемой территории! Неужели никто не будет говорить собственно об обороне Томска?» Точно отвечая на его мысли, заговорил пожилой генерал – преподаватель академии. Суровцев не был знаком с ним лично, но помнил его по годам учебы. Это был преподаватель кафедры тактики, но на курсе Суровцева он лекций не читал.
– Господа, – трагическим голосом начал генерал, – пока железнодорожная ветка до Тайги, то есть путь к основной магистрали, для нас не потеряна, мы должны соединиться с главными силами. Географическое положение Томска таково, что мы не имеем возможности выстроить здесь устойчивую оборону. Оборонять город с двух направлений не представляется возможным.
– Да вы хотя бы скажите, господа генералы, где необходимо выстраивать оборону! – горячо воскликнул комендант Томского гарнизона штаб-ротмистр князь Грузинский. – Я клянусь, мы привлечем и горожан для строительства оборонительных рубежей! В конце концов, силой заставим!
– Силой не силой, но найдем способ поддержать наши части, – согласился с комендантом начальник губернской охранки генерал Романов.
Все опять разом заговорили. Тридцать человек присутствующих.
– Господа, – точно не своим голосом прервал говоривших Пепеляев, – никаких главных сил больше нет. Есть разрозненные армии. Кроме армии нашей, это еще армия генерала Каппеля. Об остальных ничего определенного сказать не берусь. Но где сейчас Владимир Оскарович, мы можем только гадать. Где сейчас со своей армией Войцеховский, также неведомо. Прошу вас, господа, высказаться определенно – отступать или обороняться?
И опять одновременный разговор всех присутствующих. Суровцев, как не раз с ним бывало, думал совершенно о другом. И это другое, что и самого его всегда потом поражало, оказывалось главным.
– Скажите, голубчик, – спросил он адъютанта Пепеляева, – а почему на совете нет начальников венгерского полка?
– Не могу знать, ваше превосходительство, – ответил тот.
– Сейчас же отправьте посыльного с приказом срочно явиться сюда.
– Они оповещены, – заметил адъютант.
– Еще раз оповестите. Выполняйте.
– Есть!
– Подождите. Разыщите капитана Соткина и штабс-капитана Киселева.
– Слушаюсь!
Несмотря на отсутствие должности в армии Пепеляева, авторитет Мирка-Суровцева был по-прежнему в ней высок. Его помнили. Потому его приказы беспрекословно выполнялись. Впрочем, он с присущим ему тактом не злоупотреблял полномочиями личного представителя адмирала. Смутные предчувствия чего-то жуткого, опасного и решающего зашевелились в душе молодого генерала. Он подошел к Анатолю, который, не видя ни его, ни присутствующих, отсутствующим взглядом смотрел на репродукцию картины Васнецова «Три богатыря». Всего две недели назад под этой картиной самоуверенный и дерзкий генерал Пепеляев произносил тост за освобождение Сибири от большевиков. Тогда он был абсолютно уверен, что сможет остановить наступление красных под станцией Тайга и не допустить их в Томск.
– Анатоль, – вполголоса обратился к другу Суровцев.
– А, это ты, – улыбнулся ему Пепеляев.
– Да ты горишь весь, – коснувшись ладонью лба друга, произнес Сергей Георгиевич.
– Голубчик, – крикнул он собравшемуся выходить адъютанту. – Доктора! Срочно!
– Да брось ты. Пустое, – вяло попытался возразить Анатоль.
Голоса смолкли. Присутствующие устремили взгляды к Пепеляеву и Суровцеву.
– Господа, прошу вашего внимания! Как бывший начальник штаба Северной группы и как нынешний полномочный представитель Верховного правителя России адмирала Колчака, – с расстановкой говорил Сергей Георгиевич, – считаю своим долгом заявить: Томск на сегодняшний день остается единственным городом в Сибири, который способен хоть как-то задержать наступление неприятеля. Томск нужно защищать до последней возможности. Это позволит прекратить беспорядочное бегство. Имея в тылу незахваченный Томск, противник не может беспрепятственно двигаться дальше. А что касается географических особенностей, – обратился он к генералу-преподавателю, – то удаленность Томска от Транссибирской магистрали и то обстоятельство, что город является железнодорожным тупиком, в данной ситуации должно работать на нас. Посему предлагаю оборонять город на подступах. А именно по железной дороге в районе Богашева. По старому Сибирскому тракту в районе села Ярское, на правом берегу Томи. Необходимо организовать постоянную смену боевых частей на этих участках. Близость к городу позволяет это делать без усилий. При этом наши части будут находиться в тепле, а части противника – в чистом поле. Совершить обходной маневр наших аванпостов по тайге и бездорожью в условиях нынешней зимы если и возможно, то только незначительными силами. Любую такую попытку можно легко пресекать из Томска. Использовать для этого всю имеющуюся кавалерию, предварительно усилив ее пулеметами, а если потребуется, то и артиллерией.
– Я, как комендант Томска, впервые слышу здравую речь! – воскликнул штаб-ротмистр Грузинский.
– Подождите, князь. Нужно обсудить предложение генерала Мирка, – в свою очередь, высказался потомок византийских правителей Канкаузен.
Он что-то еще говорил, почти кричал, но из-за постоянного гула голосов было невозможно что-нибудь разобрать. Будь Суровцев начальником штаба армии Пепеляева, он никогда бы, ни при каких условиях не допустил этого балагана. Понимая, что ему не перекричать присутствующих, по опыту зная, что такие обстоятельства ничего, кроме паники, породить не могут, он вынул из кобуры «наган». Хотел выстрелить в нижний угол комнаты, чтобы прервать гвалт. Стрелять в потолок не хотел по причине опасения рикошета пуль. Да и лепнина на потолке, разлетаясь, могла нечаянно кого-нибудь ранить. Этот красноречивый жест с револьвером не остался незамеченным. Голоса разом стихли.
– Что вы себе позволяете? – возмущенно спросил кто-то из старших офицеров.
– Это возмутительно! – крикнул кто-то из пожилых генералов.
– Объявляю перерыв, – точно и не слыша этих слов, вставляя револьвер обратно в кобуру, заявил Суровцев. – И обращаю ваше внимание на тот факт, что на сегодняшнем совещании отсутствуют представители венгерского полка. А также на то, что мое недавнее требование о разоружении венгров вы проигнорировали.
Так или иначе, но присутствующие стали выходить из комнаты. Пришедший по вызову доктор едва протиснулся через толпящихся в проходе генералов и офицеров.
– Нельзя ли проветрить помещение? – попросил лейб-медик. – Накурено сверх всякой меры.
Невзирая на присутствие младших по чину, Сергей Георгиевич сам закрыл входную дверь и раскрыл двери балкона. Клубы морозного пара потекли в комнату, вытесняя вверх к потолку, а затем на улицу прокуренный насквозь, тяжелый воздух помещения.
– Закрывайте, пожалуй, – приказал врач, оторопело глядя на градусник. – Да как же вы с такой температурой, ваше превосходительство? Тридцать девять и восемь, – потрясенно сказал он. – Ни кашля, ни насморка, как я понимаю, у вас нет, – продолжал доктор. – Давайте посмотрим горло. И горло не сказать чтобы красное. Скажите, вас не подташнивает сейчас? Не мутит?
– Что-то такое есть, – тихо ответил Анатоль.
– Понос, – не то спросил, не то предположил врач.
– Нет, – покачал головой Пепеляев. – Вчера было.
– Но в животе есть некая несуразность, – подсказывал доктор. – Когда вы в последний раз ели? Сегодня ели?
– Нет, – по-прежнему тихо ответил больной, – ничего в рот не лезет.
– Это тиф, – убирая в саквояж градусник и серебряную ложечку, сказал доктор. – Слушать вас не буду. И так все ясно. Нужна срочная госпитализация.
– Об этом не может быть даже и речи, – стараясь говорить твердо, тихо произнес Пепеляев.
– Дело даже не в вас. Болезнь заразна. В этом-то все и дело. Вы представляете опасность для окружающих. Я так понимаю, что вы пытались лечиться коньяком. Оставьте. Алкоголем вы только усугубите болезнь.
– Никому ни слова, – приказал Пепеляев и вдруг уверенно встал и прошелся по комнате. – Надо защищать Томск!
Неожиданно покачнувшись точно пьяный, он грохнулся на пол. Доктор и Суровцев бросились к лежащему Пепеляеву. Сознание он не потерял, но все его самостоятельные попытки подняться были тщетны. Холодный пот со лба по щекам настигали крупные, горячие слезы бессилия, струившиеся из глаз.
– Госпитализация. Срочная госпитализация, – как заклинание повторял врач. Вдвоем они перетащили Анатолия Николаевича на диван.
