Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

Жанна поняла, что если она не даст своим воинам немного времени, то половина из них погибнет в давке у ворот или будет сброшена с моста в ров. Она в последний раз повернула назад, чтобы атако­вать врага; это была ее третья атака: враг отступил. При­мерно с сотней человек, составлявших ее арьергард, Жанна стала преследовать противника, но, вернувшись назад, она обнаружила, что англичане проскользнули между ней и земляным валом; тогда она обнажила свой меч, чего еще ни разу не делала в течение всего дня, и пошла в наступление, чтобы проложить себе проход. Под этим натиском англичане были отброшены, ибо с ней, самой смелой, оставались самые отважные; но, прибли­зившись к заставе, Жанна обнаружила, что ворота заперты и что, несмотря на ее крики, никто не приходит их открывать. И тогда ей пришлось сделать попытку отступить напрямик через поле; она ринулась в тесное пространство между рекой и Компьенем, надеясь выбраться на открытое место или достичь каких-нибудь других ворот, которые ей откроют; но когда враги уви­дели, что она осталась лишь с сотней солдат, то даже самые трусливые ободрились и бросились на девушку. Атакуемая спереди и лишенная возможности отступить назад, Жанна была вынуждена остановиться и противо­стоять врагу; бой был долгим и страшным; Потон Ле Бургиньон проявлял величайшую доблесть, а Жанна совершала чудеса храбрости. Наконец, один пикардий­ский лучник, проскользнув между ногами лошадей, подо­брался к девушке, ухватил полу ее бархатного плаща и с такой силой потянул ее к себе, что всадница упала со своего коня. Тем не менее она в то же мгновение вско­чила на ноги и продолжала защищаться; но в конце кон­цов силы ее иссякли, и она опустилась на одно колено; девушка бросила последний взгляд на своих солдат: каж­дый сражался, пытаясь спасти ее, но никто не мог прийти ей на помощь; Жанна поняла, что для нее все потеряно, что роковой час, предсказанный ее голосами, настал, и отдала свой меч Лионелю, бастарду Вандомскому, пока­завшемуся ей наиболее значительной фигурой из тех, кто ее окружал.

Тотчас же по бургундскому лагерю пронесся громкий крик, которому предстояло прогреметь затем по всей Франции: «Жанна Дева взята в плен!»

Это событие произошло 23 мая 1430 года.

XI. СУД

Пленение Жанны стало, как нетрудно понять, великой радостью в лагере бургундцев и англичан; можно было подумать, что они выиграли какое-то сражение наподо­бие битв при Креси, Пуатье и Азенкуре или взяли в плен самого короля Франции. И в самом деле, эта бедная девушка, закованная теперь в цепи, была самым страш­ным противником из всех, какие встречались им на земле Франции: до ее появления они почти завоевали Фран­цузское королевство, тогда как после того, как она по­явилась, они, напротив, лишь вели счет своим пораже­ниям и потеряли две трети страны.

И потому все спешили прибежать в расположение отрядов сира де Люксембурга, чтобы увидеть пленницу, которую передал ему бастард Вандомский. Герцог Бур­гундский тоже прибыл туда, причем одним из первых, и, поскольку он заперся с ней наедине, никто не знал, о чем шел у них разговор; многие заметили, однако, что, когда герцог расставался с Жанной, именно он выглядел побежденным, в то время как она — победительницей.

И все же опасность, угрожавшая Жанне, была неот­вратима; к герцогу Бедфорду, к графу Уорику и к епи­скопу Винчестерскому были посланы гонцы, и не про­шло и трех дней, как пылавшие местью англичане направили герцогу Бургундскому через посредство брата Мартина, магистра теологии и генерального викария инквизитора Французского королевства, нижеследующее требование:

«Пользуясь правами нашей должности и властью, вве­ренной нам Святым Римским престолом, мы настоя­тельно требуем и предписываем, во имя католической веры и под страхом закона, направить и доставить к нам пленницу, именуемую Жанной, весьма подозреваемую в совершении ряда преступлений, отдающих ересью, дабы, согласно закону, при посредстве прокурора святой инквизиции мы провели судебное дело против нее».

Но ни герцог Бургундский, ни сир де Люксембург не были расположены подчиняться этому требованию: они знали, что выдать девушку англичанам означало предать ее смерти, а герцог Бургундский, получивший это письмо и около часа беседовавший с ней сразу после того, как ее взяли в плен, знал лучше, чем кто-либо, что это благо­родная героиня, а не, как утверждали ее враги, презрен­ная колдунья. И потому он договорился с Жаном Люк­сембургским не давать никакого ответа англичанам и, прежде чем решить судьбу пленницы, подождать изве­стий от французского короля.

Однако эти известия должны были прийти не позднее определенного срока, чтобы надлежащим образом воз­действовать на события. Между герцогом Бургундским и королем Англии существовало военное соглашение, в соответствии с которым английский король мог потребо­вать передать ему тех или иных пленников, выплачивая за каждого из них выкуп в десять тысяч ливров; необхо­димо было только, чтобы этими пленниками были ко­роль, принц королевской крови, коннетабль, маршал Франции или генерал. А поскольку Жанна не имела никакого определенного звания в армии, то герцог Бур­гундский мог бы выставить это в качестве оправдания в том случае, если бы за выкуп, равный тому, которого он ждал от английского короля, или больший, он передал бы пленницу королю Франции.

Но герцог Бургундский ждал напрасно: Карл VII, удер­жавший бедную девушку из Домреми в тот момент, когда она хотела уйти, пообещав ей продать половину своего королевства, чтобы выкупить ее, если она попадет в плен, не отправил своего гонца в Париж и не предложил за нее выкупа. Таким образом, едва только корона укре­пилась на его голове, он забыл ту, которая возложила на него эту корону. Правда, на это время пришелся самый разгар его нежных любовных отношений с Агнессой Сорель.

Прошло полтора месяца, в течение которых англичане, видя, что они не могут добиться никакого ответа от гер­цога Бургундского, несколько раз собирали совет, вслед за каждым из этих советов выдвигалось новое требова­ние, но все было бесполезно.

Тем временем пришел ответ от английского регента: он согласился считать Жанну генералом армии и пред­ложил выплатить за нее сумму, которая могла бы быть предложена за короля или за принца королевской крови, то есть десять