Любовь и проклятие камня - Ульяна Подавалова-Петухова
Лиходей тоже понимал, что с телегой, груженной утварью, на этой узкой улочке не развернуться, а значит, он уже победил.
— Кто тебя нанял? — вдруг спросила Елень.
Мужчина фыркнул.
— Отчего…
— Оттого, что теперь ясно вижу, каким промыслом ты живешь! В руках ты привык держать две вещи: меч да ложку. Но меч любишь больше!
— Ты права лишь отчасти, госпожа. Я действительно держу меч, держу его в руках чаще, нежели ложку. Но больше всего я люблю деньги! — пробормотал воин.
— Сколько? Сколько тебе заплатили? Я возьму ту же цену!
Наемник вновь фыркнул:
— Госпожа, обычно, когда пытаются выторговать себе жизнь, предлагают двойную цену!
— Ты не понял, раб! — ледяным голосом сказал женщина. — Я не за свою жизнь плачу́, а за твою цену спросила! Если ты не уйдешь с дороги, за твою никчемную шкуру я не дам и ломанного чона!
Анпё усмехнулся. Наемник призадумался.
«Странная госпожа! Очень странная. Она не боится, совсем не боится. И ее слуга тоже. И повадки у нее…»,— но додумать он не успел. Со стороны улицы подошли еще несколько человек. Увидев их, наемник обрадовался, глянул на женщину, величаво сидящую на каурой лошади, усмехнулся и тут же хмыкнул: госпожа все так же не боялась. В ее зеленых глазах мелькнуло недовольство, но не более того.
Подошедших было трое, но попроще и понаглее. Глядя на них, Елень поняла, почему из банды именно главарь вынужден был идти к ней. У одного из подельников не было уха, у второго нос смотрел вправо, а третий прикрывал лентой клеймо раба, выжженное на лбу. Заявись хоть кто-нибудь из этих троих, и женщина бы засомневалась…
А бандиты тем временем загородили проезд. Конечно, она могла развернуть свою лошадь, и уехать, но как же Анпё? Да и повозка, лошадь. Еще не хватало оставлять что-то этим проходимцам. Елень глянула на слугу и кивнула. Анпё вздохнул и спустился с ко́зел, женщина спешилась, развязала ленты шляпы под подбородком и сняла ее. Тати заулюлюкали, закричали срамное, но женщина в такие мгновения становилась слепой и глухой. Она оправила одежду и встала напротив бандитов.
— Анпё, выломай-ка мне из этого плетня палку, — проговорила она спокойно.
Слуга хмыкнул и разжился двумя шишковатыми палками, выломав их из ближайшей изгороди. Прикинул на руке и ту, что полегче, отдал госпоже, а сам встал рядом. Елень покрутила палку в руке, примериваясь, потом крутанула над головой, не спуская с бандитов глаз. Те уже не посмеивались. Они сурово посматривали на госпожу, недоуменно переглядывались друг с другом.
— Даю вам последний шанс. Вы говорите, кто нанял вас, и я так и быть отпущу вас! — все так же спокойно проговорила Елень.
Главарь глухо засмеялся
— Разбейте посуду! — крикнул он и спустил своих подручных. Те с воплем бросились к женщине. Трое разъяренных мужчин ринулись к ней, но ее губы вдруг скривило холодной усмешкой, и главарь, заметив эту улыбку, задумался.
Улочка была настолько узка, что неширокая телега, да конный занимали ее всю.
«Их трое, они лишь будут мешать друг другу, поэтому не смогут напасть все разом»,— подумала Елень и усмехнулась.
Так и получилось. Размахивая над головами дубинками, они подбежали к ней по одному. И каждого из них она встретила точным ударом палки. Анпё, стоящий по правую руку, хорошо владел что палкой, что мечом. Многие годы он был единственным противником Соджуна, когда тот начинал обучаться военному ремеслу. Елень лишь однажды видела, как сражались слуга и хозяин. Конечно, Анпё уступал в сноровке Соджуну, но в силе превосходил. Тяжелая работа настолько его закалила, что он в одиночку таскал двухпудовые мешки с рисом, а дрова рубил так, что стоять рядом было просто опасно: чурки так и брызгали в стороны из-под топора мужчины. В тот раз, когда старый политик собирался продать Сонъи, Анпё хорошенько приложили по голове, а потом в полубессознательном состоянии связали, поэтому он не смог помочь госпоже, и долго не мог себе этого простить. Сейчас, схлестнувшись с бандитами, он был воодушевлен и настроен решительно.
Главарь не успел досчитать до пяти, как его подручные уже были раскиданы этой странной парочкой. Где не дотягивался слуга, там успевала госпожа. В итоге клейменный перелетел через плетень, да так и остался лежать, распластавшись на земле чужого подворья. Анпё решил подправить второму свороченный в сторону нос: удар кулака, разбив лицо, сбил бандита с ног. Тот попытался дотянуться до Анпё, но слуга не позволил ему даже привстать, уложив на пару часов в пыль ударом по голове. Безухий напал на женщину, считая, что она слабее мордоворота-ноби. Елень ловко увернулась от летящей на нее дубинки, нырнула под руку и ткнула мужчину в бок концом палки, приложив к удару силу локтя. Боль, на мгновение ослепившая мужчину, разъярила его не на шутку. Он попытался схватить женщину, но та что есть силы ударила его палкой. Мужчина вдруг почувствовал, как ноги отрываются от земли, а через мгновение он уже лежал под ногами своего предводителя, который в общую свару лезть не спешил. Подручный завыл от такой несправедливости, но главарь не глядя наклонился и поднял его за шиворот.
— Палку подбери, — буркнул и шагнул к Елень.
Солнце светило в спину женщины, что несомненно играло на руку защищавшимся. Но воина солнце не смущало. Он чуть смежил веки, глядя на странную парочку сквозь узкую щель. Слуга несмотря на силу был увальнем, а вот женщина… Не встречал он таких женщин до этого дня. А он-то, наивный дурак, с радостью согласился на такое плевое дело. Заманить гончарного дела мастера, да горшки побить. И деньги показались большими, но странно это не выглядело. Подумаешь, горшечник считать не умеет, потому и отвалил столько серебра. Посуды планировалось разбить побольше, как можно больше. Вот только никто из тех горшечников не сказал, что женщина владеет оружием. Мужчина попытался ее обойти, но она не купилась на его прием и даже не двинулась с места. И тогда главарь достал из-за поясных ножен кинжал в две пяди длиной.
— Госпожа, мне было велено лишь разбить горшки! Уезжайте со своим слугой! — прокричал он, обращаясь вежливо.
— Назови имена!
— Какой вам в том прок?
— Хочу знать, чьи лавки обходить стороной! Ведь это
