Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Иггульден Конн
Хасар презрительно фыркнул и сунул в рот еще один кусок вонючего мяса.
— Не такая уж и широкая эта река, — возразил он. — Моя стрела легко перелетит на другой берег.
— Не перелетит, — тут же откликнулся Хо Са. Он стиснул кулаки, увидев, что Хасар потянулся за луком, и добавил: — В темноте мы не разглядим, куда она приземлится.
— Тогда я докажу тебе утром, — не сдавался Хасар.
— И чем это нам поможет? Думаешь, лодочники не обратят внимания на монгольского лучника, пускающего стрелы через реку? Зачем только твой брат послал тебя с нами?
Хасар опустил лук и повернулся к Хо Са, залитому лунными лучами. По правде говоря, он сам не понимал, но ни за что не признался бы в этом Хо Са или своему ученому братцу.
— Защищать Тэмуге, полагаю, — сказал Хасар. — Он здесь для того, чтобы выучить китайский язык и не позволить тебе предать нас, когда доберемся до города. А ты здесь, чтобы болтать, и сегодня уже не раз это доказал. Если на нас нападут цзиньские воины, от моего лука будет куда больше пользы, чем от твоих разговоров.
Хо Са снова вздохнул. Он не хотел пока затрагивать эту тему, но уже едва сдерживал гнев и вдобавок сильно устал.
— Тебе придется оставить лук здесь. Перед рассветом утопишь его в речном иле.
Хасар от негодования потерял дар речи. Прежде чем он успел возмутиться, Тэмуге успокаивающе положил ему на плечо руку.
— Хо Са знает этих людей, брат, и до сих пор у нас не было повода усомниться в его преданности. Нам нужно пересечь реку, а твой лук вызовет подозрения с самого начала. У нас есть серебро, купим по пути какой-нибудь товар и притворимся торговцами. А купцы не возят с собой монгольских луков.
— Сделаем вид, что мы его продаем, — ответил Хасар и в темноте положил руку на притороченное к седлу оружие, успокоился от одного прикосновения к нему. — Ладно, коня отпущу. А вот лук не оставлю даже ради дюжины тайных поездок по реке. И не просите: что бы вы ни сказали, мое решение не изменится.
Хо Са начал было спорить, но Тэмуге покачал головой. Он устал от них обоих.
— Хватит, Хо Са, — велел он. — Обмотаем лук тряпками — может, на него не обратят внимания.
Он снял руку с плеча Хасара и отошел в сторону — расседлать коня. Нужно успеть зарыть седло и сбрую в землю, пока не сморил сон, подумал Тэмуге. Интересно, зачем все-таки Чингис послал его сопровождать двоих воинов? В улусе были и другие, кто говорил по-китайски, взять хотя бы Барчука, правителя уйгуров. Может, Чингис счел Барчука слишком старым? Тэмуге со вздохом снял с коня узду. Зная своего брата, он подозревал, что Чингис все еще надеется сделать из него воина. Кокэчу показал ему другой путь, и Тэмуге жалел, что наставника нет рядом — тот помог бы ему погрузиться в самосозерцание перед сном.
Отводя лошадь подальше, во мрак прибрежной рощи, Тэмуге слышал, как спутники продолжают препираться свирепым шепотом. Смогут ли они доплыть до Баотоу и вернуться обратно, не поубивав друг друга? Тэмуге зарыл седло, лег и попытался заглушить сдавленные голоса, повторяя фразы, которые, по словам Кокэчу, должны принести умиротворение. Так и не дождавшись его, Тэмуге провалился в сон.
Утром Хо Са встал у реки, поднимая руку при виде каждой джонки, которая шла против ветра к верховьям. Несмотря на то что тангут держал кожаный кошель с монетами и бренчал его содержимым, девять лодок проплыли не останавливаясь. Вся троица облегченно вздохнула, когда последнее суденышко заскользило по водной глади к берегу. На борту было шестеро. Темные от загара лица нахмурились при виде путников, поджидавших в прибрежной грязи.
— Не заговаривайте с ними, — прошептал Хо Са.
Он и братья были одеты просто, неброско. Хасар нес на плече свернутый потник с луком в кожаном чехле и колчаном, полным стрел. Монгол никогда раньше не видел лодок и теперь с интересом рассматривал судно. Парус поднимался ввысь почти на длину джонки, примерно двадцать — двадцать пять шагов из конца в конец. Хасару казалось, лодка не сможет подойти достаточно близко, чтобы забраться в нее, не замочив ног.
— Парус похож на птичье крыло, я вижу его кости, — заметил он.
Хо Са резко повернулся.
— Я скажу им, что ты немой, если вдруг спросят. Ни с кем не разговаривай, ясно?
Хасар хмуро посмотрел на тангутского воина:
— Ты, наверное, хочешь, чтобы я целыми днями не открывал рта. Ничего, когда все закончится, мы с тобой пойдем куда-нибудь в тихое место и…
— Тише! — прошипел Тэмуге. — Они услышат!
Хасар замолчал, однако не прежде, чем дернул шеей в сторону Хо Са.
Джонка подплыла к берегу. Пропустив мимо ушей ругань Хасара, тангут не стал дожидаться остальных и побрел по мелководью. Когда он дошел до лодки, чьи-то сильные руки подхватили его и втащили на борт.
На капитане, невысоком и жилистом, с красной тряпкой на голове — чтобы пот не заливал глаза — почти не было одежды, только коричневая набедренная повязка, с которой свисали два ножа. Хо Са решил, что он и его спутники нарвались на речных разбойников. По слухам, они хозяйничают на реке, нападают на прибрежные селения. Впрочем, отступать было поздно.
— У вас есть чем заплатить? — требовательно спросил капитан, тыльной стороной ладони похлопав Хо Са по груди.
Пока Хасара и Тэмуге затаскивали в лодку, Хо Са сунул в протянутую руку три бронзовые монеты. Коротышка проверил каждую, заглянув в квадратное отверстие посредине, и только потом добавил их к связке монет под поясом.
— Меня зовут Чен И, — сказал он, не сводя глаз с Хасара, который встал во весь рост. Монгол был на голову выше самого крупного матроса и сейчас хмуро осматривался, словно ожидая нападения. Хо Са кашлянул, Чен И повернулся и посмотрел на него, склонив голову набок.
— Мы направляемся в Шицзуйшань, — сообщил он.
Хо Са покачал головой и полез в кошелек. Услышав металлический звон, Чен И беззастенчиво уставился на тангута.
— Дам еще три монеты, если довезешь нас до Баотоу, — предложил Хо Са, протягивая капитану деньги.
Чен И быстро схватил деньги и привычным жестом добавил их к связке.
— Накинь еще три — путь неблизкий, — сказал он.
Хо Са едва сдерживал гнев. Он и так заплатил больше, чем требовалось. Впрочем, вряд ли коротышка вернет деньги, если отказаться от его услуг и подождать другую лодку, подумал воин.
— Хватит с тебя, — твердо произнес он.
Чен И перевел взгляд на пояс Хо Са, под которым тот прятал деньги, и пожал плечами:
— Еще три монеты, или я вышвырну вас за борт.
Хо Са замер, чувствуя, как злится Хасар, не понимавший, о чем идет речь. Еще миг — и монгол не выдержит и начнет задавать ненужные вопросы.
— Хотел бы я знать, кем ты родишься в следующей жизни, — пробормотал он лодочнику.
К его изумлению, Чен И лишь равнодушно пожал плечами. Хо Са в замешательстве покачал головой. Возможно, он слишком привык командовать воинами, которые всегда подчинялись его приказам. Несмотря на отрепья и обшарпанное суденышко, от лодочника исходила удивительная уверенность. Хо Са бросил на капитана свирепый взгляд и протянул еще несколько монет.
— Нищие не ездят в Баотоу, — весело заметил Чен И. — А теперь не путайтесь под ногами у моих матросов.
Он ткнул пальцем в кучу мешков с зерном на корме маленького суденышка, у руля, и Хо Са не успел кивнуть, как Хасар на них устроился.
Чен И подозрительно посмотрел на Хасара и Тэмуге, но ничего не сказал, ведь на его поясе бренчали новые монеты. Повернулся к экипажу и велел установить парус поперек ветра — пройти первый участок пути по реке, которая должна нести джонку на север, к месту назначения. На тесном суденышке не было кают, хотя людей хватало. Наверное, спят прямо на палубе, подумал Хо Са. Не успел он немного успокоиться, как Хасар вдруг встал, шагнул к краю лодки и, облегченно вздохнув, стал мочиться за борт. Слыша невыносимо долгое журчание, Хо Са возвел глаза к небу.
Один матрос показал другому на Хасара, и они обменялись непристойной шуткой, хлопая друг друга по спине и громко гогоча. Хасар вспыхнул, но Хо Са, бросив предостерегающий взгляд, в тот же миг оказался между ним и людьми Чена И. Весело ухмыляясь, матросы наблюдали за ними, пока не услышали отрывистый приказ капитана и не поспешили на нос джонки, чтобы повернуть парус.
