Станислав Десятсков - Персонных дел мастер

Король распахнул двери в спальню. Здесь, дрожа от страха, двое турок стояли друг за дружкой. Передний нагнал было курок пистолета. Однако случилась осечка, и ома была последней в жизни турка. Король пронзил турок одним ударом своего длинного палаша.

Дворец снова был во власти Карла и его маленького гарнизона, в котором не было и трех десятков шведов. Однако малочисленность никогда не смущала Карла. Он расставил солдат с ружьями у окон, а сам вместе с поваренком Арвидом обыскивал патронташи убитых турок и шведов, заряжал ружья, и скоро его маленький гарнизон развил такой огонь, что весь дворец окутался пороховым дымом и толпа янычар отхлынула от здания.

— Почтеннейший Юсуп-паша, зачем губить лучших людей в этой нелепейшей войне! — рассмеялся крымский хан, глядя на прыгающих из окон янычар.— Позволь, я выкурю этого шведа, как суслика из норы.

И по мановению ханской руки тысячи татарских стрел, обмотанных горящей паклей, полетели на деревянную крышу дворца.

— На чердаке пожар! — первым закричал юркий и вездесущий поваренок. Карл, а за ним Аксель Рус, взявшийся в тот день быть его телохранителем, бросились наверх. На чердаке стлался густой дым от загоревшейся крыши.

— Прикажи поливать пол! — распорядился король.

— Но где взять воду? — удивился Аксель.

— А это? — Король указал на бочки, стоящие в углу чердака.

Подскочившие драбанты открыли крышки и закричали:

— Но здесь вино и водка!

— Вот ими и поливайте! — невозмутимо приказал король и снова спустился вниз продолжать схватку.

В это время турецкие пушки, подтянутые во двор по распоряжению сераскера, выбили ядрами двери и стали бить картечью, по окнам. Шведы падали один за другим, гарнизон таял.

— Не покинуть ли нам дом, сир? — заикнулся было генерал Дальдорф.

— Ни в коем случае! — не без насмешки посмотрел Карл на перепуганного генерала.— Пока не загорелось наше платье, здесь нет никакой опасности.

А в этот момент с чердака выскочили солдаты, платье которых в самом деле дымилось. Потушить пожар водкой было еще одной нелепицей этого безумного дня. Теперь весь чердак был охвачен пламенем. Вслед за тем пожар охватил чердачную лестницу, и вдруг раздался оглушительный грохот — обвалилась кровля и рухнуло чердачное перекрытие над столовой. Кусок балки ударил короля по голове. Но у Карла и впрямь, должно быть, «железная башка». Как ни в чем не бывало, король живым и невредимым выбрался из-под балки и приказал всем уцелевшим запереться в спальне. Янычары снова полезли в окна. Король выхватил из рук Руса карабин и застрелил одного турка, затем, словно ища скорую смерть, стал у открытого окна. Но когда по окну раздался залп, Рус силой пригнул короля.

Меж тем загорелась дверь, ведущая в столовую залу, и жар в комнате стал невыносим.

— Надобно открыть дверь и идти на вылазку! — угрюмо сказал Рус.

— Идти через огонь! — ужаснулся Дальдорф.

— Что ж, генерал, вспомним, как в саге о Рольфе храбрый викинг бросил в огонь свой щит и пробежал по нему. Так умножим и мы огонь в чертогах Адиля! — Король совсем по-безумному подмигнул генералу и, обернувшись к драбантам, весело приказал: — Ребята, выйдем через огонь и устроим славную трепку нашим друзьям янычарам. Вперед! — С этими словами последний викинг бросился через горящую залу.

Изумленные турки отпрянули, когда из горящего здания выскочили, накрыв головы тлеющими мундирами, остатки шведского гарнизона. Карл, выставив вперед палаш, бросился в свою последнюю атаку, но, прыгая с крыльца, зацепился шпорой и упал. И тотчас на него набросилась толпа янычар, которым сераскер пообещал хорошую награду, ежели короля схватят живым. Так закончился калабалык — охота на льва.

Плененного короля привели к сераскеру, и Юсуп-паша приказал под знатной стражей спешно отправить безумца в Адрианополь, где исполнится над ним воля аллаха.

Ахмед III в Адрианополе не пожелал видеть своего кенценосного собрата, ставшего в его глазах сумасшедшим после невероятного сражения в Бендерах. К тому же нелепая бендерская война стала тем грандиозным политическим скандалом, который сделал посмешищем в глазах всего политичного мира не только северного безумца (тому все равно терять было нечего), но и его противника — султана. И султан это в отличие от Карла прекрасно понимал. Посему для спокойствия государства султан Ахмед не только не захотел встретиться с Карлом XII, но и приказал держать безумца под почетной стражей в отдаленном замке, передав ему, что он может уехать за пределы Оттоманской империи в любую минуту. Его не держат! Но поскольку швед сказался больным, то для поддержания вящей славы султана и по законам гостеприимства Диван выделил королю обычное содержание иноземного посла.

Король лежал в постели почти целый год, до рождества 1714 года. В постели он много читал и размышлял. Особенно часто Карл перечитывал многотомный рыцарский роман Гидеона де Максибранда, случайно оказавшийся среди немногих спасенных после Бендерской баталии и пожара королевских вещей. Король любил при том приводить придворным одну полюбившуюся фразу из романа: «Да мир удивится твоим страданиям, которые тебе придется перенести: злобу, и зависть, и преследования от скорпионов и змей, которые будут преграждать путь тебе и твоим слугам. Но после долгих и тяжелых трудов ты наконец достигнешь цели!»

Казалось, он совсем не думает о Швеции и о войне, которую по его воле по-прежнему там, на севере, вела его страна. Карла XII та война сейчас совсем .не волновала. Ведь это была не его война.

Правда, на рождество король встал с постели, но не для того, чтобы присоединить свой голос к рождественскому хоралу, а чтобы спеть придворным песенку викинга: «Еще ребенку ему дал Один9 смелое сердце!..»

И только весной 1714 года, когда пришло известие, что Государственный совет решил созвать сейм и провозгласить на нем Ульрику Элеонору, младшую сестру Карла, регентшей, король стал поговаривать об отъезде. Начались неспешные сборы: в Стамбуле долго велись переговоры с турками о великом конвое. В этот час и до балканского захолустья дошла весть о Гангуте.

«Русские уже на Аландах, а оттуда два шага до Стокгольма. Море больше не отделяет Швецию от России...» — мрачно заключил король. И все прежнее спокойствие олимпийца улетучилось, как осенний дым с балканских садов, где сжигали опавшие листья. Не ожидая больше никакого многотысячного конвоя, с одним только провожатым, ночуя в лесах и открытом поле, питаясь в самых захудалых харчевнях, через Трансильванию, Венгрию, Австрию и Германию Карл XII за шестнадцать дней добрался до стен  Штральзунда. Комендант самой мощной шведской крепости в Померании не сразу опознал в этом обтрепанном офицере в австрийском мундире своего короля. Только когда Карл устало вытянул ноги в его кабинете и приказал: «Да снимите же с меня наконец ботфорты, черт побери! Я не снимал их уже несколько дней!..» — комендант и весь его штаб уверовали: король вернулся!

В то самое время, когда армия Петра была отвлечена на Прут, над южной Балтикой плыл пороховой дым. Воскресшие духом после Полтавы союзники Петра датский король Фредерик и возвернувший себе польскую корону Август промышляли здесь, в, казалось, беззащитных шведских владениях. Датчане поначалу рискнули даже высадиться в южной шведской провинции Сконе, еще полвека назад принадлежавшей датскому королю и отобранной у нее воинственным дедом Карла XII королем Карлом X. После гибели шведской армии под Полтавой ничто вроде бы не мешало датчанам не только занять Сконе, но и идти прямо на Стокгольм. Шведский флот не смог помешать их высадке, и все пути, казалось, были открыты перед датчанами.

Но в этот грозный для нее час Швеция сумела сделать последнее усилие и созвать ополчение. Купцы дали денег, а командовать этой армией семнадцатилетних безусых мальчишек и сорока летних ветеранов был поставлен один из самых грозных и жестоких генералов Карла XII Магнус Стенбок. Всем было ведомо, что сей воитель великой крови не боится, дерется жестоко, яростно, но и голову при этом не теряет. В короткий срок Стенбоку удалось сплавить из отваги мальчишек и опыта ветеранов настоящую шведскую сталь. Ведь дрались-то теперь шведы на своей земле. И о стальную шведскую стенку разбилось под Гельзингером изнеженное датское войско, боле привычное к парадам, нежели к баталиям. Стальная пружина шведов распрямилась и смела датчан в море. Виктория была полная: датчане бежали сломя голову к своим кораблям, бросив пушки, обозы, казну. Единственно, чем успели распорядиться генералы короля Фредерика, так это подрезать жилы у лошадей, дабы не достались шведам. Под хрипы несчастных животных бесславно закончилась датская высадка в Сконе.