Вольдемар Балязин - Правительницы России
Если бы не ранняя, внезапная смерть, то, возможно, он оставался бы фаворитом до конца жизни Екатерины. Из-за своей молодости и доброго, покладистого нрава он был даже соучастником игр и забав Александра и Константина. Так, 1 июля 1783 года Екатерина писала Гримму: «У Александра удивительная сила и гибкость. Однажды генерал Ланской принёс ему кольчугу, которую я едва могу поднять рукою; он схватил её и принялся с нею бегать так скоро и свободно, что насилу можно было его поймать».
Так и представляется идиллическая семейная сцена — смеющаяся пятидесятичетырёхлетняя бабушка, всё ещё полная огня и сил, двадцатипятилетний красавец-генерал и шустрый шестилетний мальчишка, ловко увертывающийся от своих преследователей.
Ланскому же читала Екатерина и свой замечательный труд, посвящённый внукам — «Бабушку Азбуку», — оригинальное и высокоталантливое педагогическое сочинение, наполненное картинками, историями, сказками и нравоучениями. «У меня только две цели, — говорила об «Азбуке» Екатерина, — одна — раскрыть ум для внешних впечатлений, другая — возвысить душу, образуя сердце».
Впоследствии эта «Азбука», несколько видоизменённая, стала учебником в первых классах различных учебных заведений России.
Чтоб ещё более нравиться Екатерине, Ланской все четыре года своего фавора много читал, понимая, что он может быть интересен своей возлюбленной, если кроме обожания будет в состоянии подняться до её интеллектуального уровня. И, надо сказать, это ему удалось.
Когда в июне 1784 года Ланской серьёзно и опасно заболел — потом говорили, что он подорвал своё здоровье от чрезмерного злоупотребления возбуждающими снадобьями, — Екатерина ни на час не покидала страдальца, почти перестала есть, оставила все дела и ухаживала за двадцатишестилетним любимцем не просто как образцовая сиделка, но как мать, смертельно боящаяся потерять единственного, бесконечно любимого сына.
Екатерина так описывала болезнь и смерть Ланского: «Злокачественная горячка в соединении с жабой, свела его в могилу в пять суток».
До последнего дня не допускала Екатерина мысли, что её любимец может умереть, и потому не обращалась к лучшему придворному медику доктору Вейкгардту, которого сумели опорочить его ловкие коллеги.
Когда же учёный немец только заглянул в горло больному и увидел сильнейшее воспаление и отёк гортани, он сказал, что Ланской умрёт в тот же вечер и спасти его невозможно. Диагноз оказался настолько же беспощадным, насколько и верным.
Когда вечером 25 июня 1784 года Ланской умер, Екатерина совершенно потеряла былое несокрушимое самообладание, рыдала и причитала, как русская деревенская баба и затем впала в прежестокую меланхолию. Она уединилась, никого не хотела видеть, даже отказалась от встреч с Александром и Константином. Единственным человеком, для которого она делала исключение, была сестра Ланского Елизавета — очень на него похожая.
Дело дошло до того, что Екатерина сильно заболела сама и не могла и часа провести без рыдания, без того, чтобы не захлебнуться слезами. Только 5 сентября Екатерина приехала из Царского Села в Петербург, а ещё через четыре дня впервые вышла к обедне. Она наконец взяла себя в руки и распоряжалась делами должным образом и с полным пониманием. И всё же первое появление на людях, в церкви, далось ей с большим трудом. Вернувшись со службы в свои апартаменты, Екатерина почувствовала такой упадок сил, что оказалась близка к обмороку.
Со смертью Ланского связана и ещё одна история, подобная тем, которые время от времени происходят и в наши дни, подтверждая, что люди не становятся лучше и раньше они были такими же.
Умирая, Ланской попросил, чтобы его похоронили в одном из романтических уголков Царскосельского парка, желая и после смерти быть поближе к Екатерине, проводившей там весною и летом большую часть свободного времени. Его просьба была исполнена, и гроб с телом покойного опустили в землю Царскосельского парка, поставив над могилой мраморную урну.
Как вдруг однажды потрясённые служители обнаружили могилу разрытой, а рядом увидели изуродованное и осквернённое тело покойного. Негодяи оставили и позорные пасквили, оскорбляющие память Ланского.
После этого его похоронили в церкви близлежащего городка Софии, где стояли гвардейские части, а потом построили и специальную небольшую капеллу-мавзолей.
Екатерина всю жизнь благоволила к брату и сёстрам покойного любимца, распространяя милости и на его двоюродных братьев и сестёр. Особенно любила она Елизавету Дмитриевну. Да и Ланской любил её сильнее других, успев завещать Елизавете Дмитриевне, в замужестве Кушелевой, дом и прекрасную картинную галерею. Единственный родной брат Ланского, Яков Дмитриевич, умер вскоре после Александра Дмитриевича в чине полковника гвардии, а другие сёстры удачно вышли замуж за статских и военных генералов.
Потрясённая до глубины души смертью своего любимца, поражённая кощунственной историей, произошедшей с его прахом, Екатерина почти целый год пребывала в состоянии холодной апатии, отрешившись от радостей жизни, пребывая в несвойственной ей меланхолии и тоске. Но натура со временем взяла своё, и благодаря стараниям её друзей и подруг, а более всего незаменимого и неутомимого Потёмкина, ей был представлен блестящий молодой офицер Александр Петрович Ермолов.
Как это бывало и прежде, Ермолов оказался не единственным претендентом на сердце императрицы. Прежде чем он попал в «случай», ему пришлось провести нелёгкую борьбу с другими соперниками. Наиболее серьёзным его конкурентом оказался князь Павел Михайлович Дашков, сын Екатерины Романовны Дашковой. Ему исполнилось тогда 22 года, он был хорош собой, получил прекрасное образование, окончив Эдинбургский университет в Шотландии со степенью магистра искусств.
Пока Дашков учился в Эдинбурге, ему шли чины по военной службе, и потому, возвратившись в Россию, он стал капитан-поручиком гвардии и в этом чине оказался адъютантом Потёмкина. В 1783 году он стал полковником, через два года вернулся в свите светлейшего в Петербург и был представлен императрице на соискание чина флигель-адъютанта. Говорили, что молодой князь понравился Екатерине, но назначение Дашкова флигель-адъютантом не состоялось из-за его скандальной скоропалительной женитьбы на купеческой дочке, девице Алферьевой, которую княгиня Дашкова не желала видеть до конца своих дней.
Зато взошла звезда ровесника Дашкова, тоже адъютанта Потёмкина, Александра Петровича Ермолова. Потёмкин специально устроил праздник, чтобы познакомить Ермолова с императрицей. Праздник удался на славу — адъютант светлейшего стал флигель-адъютантом императрицы и вскоре переехал в давно уже пустующие покои фаворитов.
Ермолов оставил о себе хорошую память. Он помогал всем, кому только мог, если был убеждён, что перед ним — достойный человек. Императрица могла полагаться на его рекомендации, ибо он был умён, умел правильно оценивать людей и никогда не ходатайствовал за тех, кого лично не знал или же знал с плохой стороны. Кроме того, он был необычайно правдив и искренен, и это-то и погубило его.
Причиной тому был следующий эпизод.
После покорения Крыма хан Сабин-Гирей должен был получать от Потёмкина крупные суммы, оговорённые государственным договором, но светлейший задерживал эти выплаты и несколько лет ничего не платил хану. Тогда Гирей обратился за помощью к Ермолову, тот обо всём рассказал Екатерине, а императрица вскоре же высказала своё неудовольствие Потёмкину. Светлейшему не составило труда вычислить изменника, и он поставил вопрос ребром: «Или я, или он». Екатерина, поколебавшись, склонилась, как и прежде, на сторону идола, и в июне 1786 года попросила передать Ермолову, что она разрешает ему уехать на три года за границу.
Александр Петрович немедленно покинул Петергоф, где произошло всё это, и с рекомендательными письмами секретаря императрицы Александра Андреевича Безбородко уехал в Германию и Италию. Везде, где он появлялся, Ермолов вёл себя необычайно скромно, чем поражал и российских резидентов в итальянских и германских государствах, и граждан этих государств. Столь же скромно вёл он себя и возвратившись в Россию. Ермолов переехал из Петербурга в Москву, где его ожидал тёплый и радушный приём, ибо у бывшего фаворита и здесь не оказалось врагов или завистников.
За время фавора, продолжавшегося год и четыре месяца, Ермолов получил два поместья, стоившие 400 тысяч рублей, а также 450 тысяч наличными в виде единовременных выплат, пенсии и жалованья. Утратив благосклонность Екатерины, Ермолов уехал в Австрию, где купил богатое и прибыльное поместье Фросдорф, неподалёку от столицы империи, и превратил его затем в одну из самых привлекательных загородных усадеб, расположенных около Вены. Возвратившись ненадолго из-за границы, Александр Петрович женился на княжне Елизавете Михайловне Голицыной и стал впоследствии отцом трёх сыновей — Петра, Михаила и Фёдора, ничем, впрочем, не отличившихся. Да и сам он тоже более не желал привлекать к себе ничьего внимания, так как решил навсегда оставить Россию и поселиться во Фросдорфе. Там он и умер в 1836 году восьмидесяти двух лет от роду.
