Граница - Станислава Радецкая
- Я знаю одно место, - неторопливо сказал юноша, оглядев Лисицу с ног до головы. - Только кого попало туда не пускают.
- А мы не кто попало. Мы путешественники, которые немного поиздержались в дороге. Я – Иоганн Фукс, а это мой давний приятель, - и Лисица снял треуголку и указал ею на Диджле. - Янычар из армии османского султана. В отставке. Его зовут Осман, и лучше его не злить.
Юнец неохотно стянул шляпу.
- Иероним Шварц, - представился он. Имя у него, кажется, было таким же взаправдашним, как и Иоганн Фукс, но Лисица этому не удивился. – Больно молод ты, Осман, для отставки.
Диджле взглянул на Шварца, затем на названного брата и пожал плечами. Он не понимал, отчего они так долго беседуют, но не волновался – все будет в порядке.
- Не бери в голову, - Лисица махнул рукой. - У них все иначе, чем у нас. Теперь проводишь усталых путников в свое особенное место? – он замолчал, а затем огорченно покачал головой. – Как я опять неловок! Конечно, изволите ли Вы проводить нас, добрый господин? Здесь не нужен придворный поклон?
- А ты наглец, - Шварц усмехнулся и опять вскинул подбородок. Он был чуть выше османа и глядел на Лисицу снизу вверх. – Ладно, можешь обращаться ко мне на «ты», если угостишь чем-нибудь.
- Пока мы не дошли до кабака – только осиновой кашей.
Шварц опять фыркнул.
- Обойдусь, благодарствую. Идите за мной.
По дороге он будто невзначай задавал наводящие вопросы: не саксонец ли Лисица, раз у него такое странное для здешних мест имя, почему они пришли именно сюда да сколько у них осталось денег. На первый из них Лисица ответил утвердительно, хотя саксонцем не был, на второй заметил, что они ищут в этом городе старого друга, а на третий сказал, что деньги дело такое – сегодня их нет, а завтра они появляются. Такие ответы Шварцу пришлись не по душе, но сказать он ничего не сказал и принялся расспрашивать о Диджле, который всякий раз, как звучало слово «осман», вопросительно поднимал бровь. Лисица наплел о нем с три короба, додумывая похождения османа на ходу, но добавил, что Диджле ни по-немецки, ни по-унгарски не разумеет, потому что к языкам не способен. В кабаке он надеялся найти толмача, чтобы хоть как-то столковаться с османом и узнать, чего он хочет – не таскать же его за собой, как сторожевого, безмолвного пса.
Глава 6
В кабаке под потолком плавал густой дым; похоже было, что здесь курили, пили, ели и справляли нужду круглыми сутками. Диджле брезгливо отшатнулся, когда Шварц отворил дверь, и тяжелый запах вырвался наружу, но Лисица ободряюще похлопал турка по плечу, и тот доверчиво последовал за ним, жмурясь и протирая слезящиеся глаза; его светлые одежды белели в полумраке. На каждом столе стояло по свече, и в их неверном свете кто ел, кто играл в карты, кто мрачно пил до тошноты. Диджле с ужасом смотрел, как в проходе избивали лежащего человека тяжелым камзолом, чтобы погасить огонь, трещавший на рукаве его рубахи, и турку стало тревожно – в таком гнезде порока ему еще не доводилось бывать. Он невольно вспомнил богатые курильни своей родины: мраморные, чистые, светлые, с узорчатым полом, с высокими сводами, с шелковыми подушками и подносами со сладостями и холодными кизиловым или розовым шербетом, расставленными там и сям, если господам захочется перекусить, и его передернуло. Конечно, говорили, что где-то есть и совсем иные, подобные сырым подвалам, где пляшут джинны и гули, но осману таких мест видеть не приходилось, и он считал это слухами злонамеренных и грешных людей. Названный брат заставил его сесть на лавку у стола, на котором уже стоял кувшин с вином, и Диджле кое-как устроился в неудобной позе, стараясь не глядеть по сторонам. Как ни странно, на него тоже не обращали внимания, и осман украдкой погладил бороду, чтобы удостовериться, что она никуда не исчезла.
- Вина я не буду, - Диджле указал на кувшин. – Мне нужна чистая вода.
- Хочет выпить? – Шварц удивленно приподнял бровь. Он сидел на самом краю чинно, точно девица.
- Скорее, вылить, - Лисица вальяжно развалился на лавке, сверкая штопанными прорехами на рубахе. – Ему надо принести воды. Или чего-нибудь послабей, чтобы он не понял, что это такое. Это же турок, он вина не пьет. Кстати, скажи мне, друг, нет ли тут толмача?
- С османского? – Иероним пристально взглянул на Диджле и чему-то усмехнулся. – Найдем.
Из толпы ужом вывернулся смуглый хозяин, блестящий от пота, в расстегнутой рубахе. На ломаном немецком он поинтересовался, что господа будут пить, и Иероним Шварц обернулся к Лисице. Тот нехотя достал из сумки увесистый кошелек-колбаску и, сдвинув кольцо, наощупь пересчитал деньги. Диджле заметил, как блеснули глаза у их спутника, и нахмурился. Ему этот человек не нравился: скользкий, как речная рыба, если ловить ее голыми руками.
- Принеси-ка для моего друга яблочного пива, только разбавь его хорошенько, чтобы запах не чувствовался, - хозяин удивленно крякнул, но возражать не решился. – А нам вина – да получше. И не разбавляй сильно.
- А может чего покрепче? – вкрадчиво поинтересовался Шварц. – За встречу и новые горизонты? А то ты, как обрезанный цирюльником, - вино…
- Знаешь, друг, больше всего про иудеев вспоминают иудеи, которые не хотят ими быть, - Лисица даже не посмотрел на него. –
