Ларс III (СИ) - Гросов Виктор
Может Манассия придуриваться? Я взглянул на экс-кагана. Может, наверное. Ведь как-то же получилось у него стать руководителем каганата. А там, я так понимаю, немаловажную роль играют интриги. Итак, что мы имеем? Бывшего кагана, который, возможно, скрывает знания о «гостях». Называя меня самозванцем, он, опять же — возможно, просто проболтался. Вопрос: зачем ему скрывать что-то? Помниться, аристократ Филипп не особо скрывал то, что знает о наличии «гостей».
— Манассия, а скажи-ка, что ты знаешь о гостях? — решил я порыбачить в мутной водице.
Реакция бывшего бека мне понравилась. Сдержать лицо у него получилось. Почти. То, как дернулся уголок рта, навевает на размышления. Или я ищу то, чего нет на самом деле? Как же не хватает Радомысла. Он в три счета раскусил бы хазарина.
— О чем ты ведешь речь? — максимально невозмутимо спросил экс-каган.
— Да брось уже, не ломай комедию, — фыркнул я, — что ты можешь рассказать о Триумвирате? Византийский член вашей шайки уже давно перестал существовать, так что сейчас вы… Двавират? — говоря это, я во все глаза наблюдал за эмоциями Манассии.
Если в начале моей фразы он еще пытался выглядеть невозмутимым, то в конце — его лицо налилось красным. Хазарин был в ярости.
— Если ты думаешь, что смог победить, то скоро разочаруешься в этом, самозванец, — прошипел экс-каган, сжав кулаки.
Я, сдерживая торжествующую улыбку, рассматривал бывшего властителя некогда огромной империи. Манассия сбросил маску, теперь передо мной был обычный вояка, потрепанный жизнью. Осталось только доделать начатое, раз клиент «поплыл».
— Да ладно тебе, Манассия, — хмыкнул я, скрестив руки на груди, — что может сделать Понтифик? Без византийского и хазарского участника своей шайки-лейки, он не более чем Папа Римский. Его максимум — объявить крестовый поход.
Судя по всему, про крестовые походы он ничего не знает. Но ехидное выражение его физиономии мне не нравится. А может ли понтифик действительно объявить крестовый поход? Эта мысль меня заставляет нервничать. Ладно, обсудим это с Метиком.
Пока я размышлял о крестовых походах, к нам подоспела Эса, ненавязчиво привлекая к себе внимание, напевая какую-то песенку. Ее присутствие заставляло моего собеседника сдерживать свой нервный тик. Воительница стояла возле Ходота и подпиливала ноготочки своим метательным ножом. Вредная девушка.
— Уверен, ей тоже понравится, — оскалившись, прорычал Манассия, кивая в сторону Эсы.
— Что понравится? — не понял я.
— Результаты твоих действий.
— Загадками говоришь, бек.
— Каган! — прошипел Манассия.
— Как справедливо заметил князь Ходот, каган, да без каганата. А раз так, то ты максимум — бек.
Нужно растормошить собеседника. Что-то он перескакивает с одной темы на другую, так ничего мне не сообщив.
— Ты освобождаешь мне путь из города и не преследуешь, а взамен я отвечаю на любой твой вопрос, — самодовольно заявил он, поглядывая сальным взором на Эстрид.
— Не в том ты положении, бек, — Манассия болезненно принимает такое обращение, судя по дернувшейся щеке, — поэтому ты сейчас ответишь на все вопросы, а взамен я отпущу тебя и обещаю не преследовать дня, эдак… — я картинно задумался, — три.
— Десять дней и три вопроса, — сориентировался экс-каган.
— Пять дней — это все что могу гарантировать. Ты не золотая рыбка, чтобы ограничивать количество вопросов, — хмыкнул я.
Манассия не понял, видать, фразу про золотую рыбку.
— Спрашивай, — нахмурился он, скрестив руки на груди, скопировав мою позу.
Я обернулся и попросил Эсу организовать здесь стол и стулья. Разговор обещал быть долгим. Эстрид, подгоняя помощников, и здесь успела пошалить. Мой стул был с удобной широкой спинкой и подлокотниками, а Манассии достался обычный невысокий табурет. Он, правда, пытался сдержать лицо и не показывать своего недовольства, но получалось у него откровенно плохо. Экс-каган сел за стол. Его локти были широко расставлены, а глаза смотрели снизу вверх. Небольшая бородка едва касалась поверхности стола.
Я с укоризной посмотрел на Эсу, но та даже бровью не повела, продолжая насвистывать песенку.
— Итак, Манассия, — начал я, когда мы уселись, — Что ты знаешь о гостях?
Собеседник зло зыркнул на воительницу и уставился на меня, собираясь с мыслями. Мне было неловко от выходки Эсы, ведь планировался честный и равноправный разговор, а так получается, что я унижаю бывшего кагана. Но было уже поздно что-то переигрывать, я упустил свой момент.
Размышляя об очередной эсовой шалости, я уцепился взглядом за руки Манассии. На правой руке у него был золотой перстень со смутно знакомым узором. Я разглядывал украшение, напрягая память. Манассия, заметив мой интерес, накрыл ладонью перстень.
— Гости, — начал он, — появились на нашей земле еще со времен ромейской империи, — заявил бывший каган.
История, которую он рассказал, ничем особым не отличалась от того, что я знаю от епископа Филиппа и волхва Карната. Триумвират пользовался этими источниками информации. По известным данным, которыми располагал понтифик, определялись «ветви» с который пришли гости. Волхвы, священники и прочие представители духовенства определяли инородность духа в теле гостя. Каким образом это определялось, экс-каган не сказал, якобы не знает. Я сделал вид, что поверил. Обо мне же он узнал от посланника Понтифика, который, судя по описанию, сильно смахивал на Филиппа. Манассию предупредили о том, что гардарский царь может стать угрозой для хазарского каганата, но экс-каган не ожидал столь стремительной военной компании. Хазарин не мог предположить такого разгрома. Что греха таить, я сам был первое время встревожен громадными успехами. И если бы не жестокое взятие Саркела, то маловероятным было бы столь успешное наступление на Итиль и Семендер.
По поводу самого понтифика, его замыслов и общего состояния дел Триумвирата, Манассия не мог сообщить ничего путного, так как сам Манассия был занят тем, что пытался удержать власть в руках, подкупая слабых и подавляя сильных противников каганской власти. Он банально не успел разобраться с внутренними делами. И мой поход против него был, видимо, самым лучшим моим решением за последнее время.
Касательно вопроса о наличии каких-либо документов о деятельности Триумвирата, Манассия уворачивался как мог. Говорит, что сжег все. Врет, небось, паршивец.
Интересно, что экс-каган поведал о возможных неприятностях. Якобы подробностей он не знает, но представители понтифика обещали ужасные проблемы Царству Гардарики как раз в это время, разгар лета. Манассия предполагает, что это может быть мор, поветрие и прочая гнусность. Говоря это, он осклабился, демонстрируя свои желтые зубы.
Не хватала еще применения «биологического оружия» со стороны западного недоброжелателя моего царства. Меня очень напрягло это известие.
Итак, что мы имеем? Кагана отпускаем, через пять дней его кончаем. Да, жестоко, но время такое. Если у кого-то возникнут мысли о том, что с моей стороны это не благородно, то пусть сначала посмотрит на пепелища разграбленного Хольмгарда, а потом рассмотрит труп легендарного Гостомысла. За столицу я отомстил Саркелом, а за Гостомысла цена — головы Триумвирата. Византийский патриарх был как-то буднично взят, с каганом разберусь через пяток дней. Останется понтифик.
Далее. В царстве грядет нечто ужасное, возможно мор, чума. Возможно — крестовый поход. Последнее маловероятно, так как слишком длительный это процесс — сбор такой армии. Да и не сформировались еще центры силы в виде королей, которые не хотят драться друг с другом из-за единой религии.
Нужно еще разобраться с Крымом. Подавить восставших и утвердить Метика князем. А потом дождаться Радомысла и решить как поступить с вызволением Милены из лап Понтифика.
Размышляя, я снова уткнулся взглядом в перстень Манассии, который он перестал укрывать от моих глаз. Я вспомнил, что это за узор. Трезуб. Точно такой же на гербе Украины. Неужели этот перстень что-то значит для экс-кагана, представителя Триумвирата? Что-то я слышал о хазарском трезубе. Что-то на краешке сознания. Теперь понятно, что меня смущало в начале разговора. Неужели это символ кагана или члена Триумвирата?
