Новый старый дивный Мир - Наталья Алексеевна Добровольская
Глава 11
Зарплаты, цены, обучение
Глава 11. Зарплаты, цены, обучение.
Разговор прервался, Наде осталось только поблагодарить Зиночку и в шутку сказать, что из нее получился бы неплохой учитель. Немного успокоившаяся девушка горячо ответила, что будет только врачом и станет получать большую зарплату, ведь тот же Илья Семенович, как молодой специалист, уже имеет около двухсот пятидесяти рублей, а многие врачи — еще больше, до четырехсот-шестисот рублей, в зависимости от стажа, должности и квалификации.
— Учителя тоже неплохо получают, вот у нас недавно лежала учительница, Анна Николаевна, и муж у нее директором школы работает. Рассказывала, что ее зарплата составляет около трехсот рублей, а у мужа и до пятисот доходит. Ей и за классное руководство доплачивают пятьдесят рублей, и за проверку тетрадей, и за стаж. Конечно, молодые учителя поменьше имеют, но жить можно.
Сама же Зина, как медсестра, получает около ста двадцати рублей, в зависимости от количества смен.
Девушка проговорилась, что уже некоторое время копит на зимнее пальто, которое в магазине стоит двести рублей, и на сапоги, за которые нужно отдать еще около ста рублей. Она, вздохнув, мечтательно призналась, что можно сшить пальто и в ателье, но тогда это будет еще дороже, больше трехсот рулей.
А Надежда в очередной раз поблагодарила детдом за заботу — в ее чемоданчике, как она уже видела, лежало теплое пальто с беретиком, видимо, тоже выдали при выпуске.
Расширила знания девушки и тетя Дуся, которая как-то призналась, что при зарплате нянечки в восемьдесят рублей с премиями, сильно шиковать не приходится, но ее выручает небольшой участок при домике, в котором она даже козу и поросенка умудряется держать.
Оказалось, что тетя Дуся жила на окраине города, в Бескудниково, которое в той истории давно стало большим микрорайоном города, а в это время там было еще очень много бараков и своих домов, вокруг которых возникали стихийные огородики и стайки с мелкой живностью. Жили здесь в основном приезжие из деревень, вот и старались люди вести привычный уклад жизни.
Однажды вечером Надя из окна углядела, как санитарка уходит домой с двумя бидончиками, скорее всего, с остатками пищи от больных, это были «вкусняшки» для ее мекающей и хрюкающего подопечных. Тетя Дуся оглядывалась по сторонам, ей явно не хотелось, чтобы ее заметили, поэтому девушка быстро спряталась за штору.
Все многочисленные данные девушка запоминала и записывала в свою книжечку. Она уже понимала, что обнаруженных ею денег явно будет недостаточно для жизни в большом городе, да еще и за обучение в училище надо было заплатить — никакой стипендии учащимся тогда не полагалось, наоборот, они должны были платить за учебу.
Правда, плата за обучение будет введена через год, в сороковом, да и Надя, как сирота и воспитанница детдома, скорее всего, от нее будет освобождена. Более того, ей должна полагаться материальная помощь на приобретение одежды и обуви, а также другие социальные выплаты, как и в двадцать первом веке. Бесплатным было обучение не только сирот, но инвалидов, малоимущих и ряда других категорий, например, детей военных.
Но Надежда помнила со слов своего мужа, который был чуть постарше и застал эту систему, что платное обучение будет существовать еще долгие годы, до середины пятидесятых годов, причем станет оно таковым и в старших классах школы, а не только в техникумах и вузах, и цифры эти будут значительными.
Муж рассказывал, что самым дорогим было, как и сейчас, обучение в школах Москвы и Ленинграда, а также в столичных городах союзных республик, там платили двести рублей в год; дешевле обходилось обучение во всех остальных городах, а также в селах — сто пятьдесят рублей в год.
Платным было и обучение в высших учебных заведениях. Так, за институт в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик, где обучение считалось, как и в будущем, более престижным, нужно было заплатить четыреста рублей в год. А вот его друг учился не в столичном вузе и платил меньше — триста рублей в год. Самым дорогим было обучение в художественных, театральных и музыкальных учебных заведениях — уже пятьсот рублей в год, что было еще накладнее. Столько платила их подружка — будущая музыкант-пианист, но поскольку она была из обеспеченной профессорской семьи, это ее мало задевало.
Но были и льготы — учащиеся, которые имели в процессе учебы две трети и больше оценок отлично, а остальные оценки не ниже четверки, за учебу не платили, так что «ботаном» в это время было быть не только престижно, но и выгодно. С началом войны список льготных категорий расширился, а в сорок втором- сорок третьем годах в половине республик платное образование отменили. Так что для бесплатной учебы в техникуме или вузе достаточно было просто хорошо учиться.
Государство предоставляло эту возможность, а дети и подростки учились действительно на совесть. Никто не клянчил оценки, ничьи " яжематери" не ходили с жалобами в разные высокостоящие органы на учителей, которые «обижают» их «белых и пушистых» балбесов, профессия педагога действительно была очень почетной и престижной, что подтверждали и постоянные высокие конкурсы на зачисление в пединститут в последующие годы.
Но, как ни удивительно, многие студенты не платили, а, наоборот, получали деньги, сопоставимые с заплатой уже действующих специалистов. В тридцать шестом году, к шестидесятилетию Иосифа Виссарионовича Сталина, была учреждена для подающих надежды студентов так называемая Сталинская стипендия, которая составляла от 500 до 1000 рублей, в Москве и Ленинграде стипендия была на 10 рублей больше. На весь СССР было учреждено 4150 стипендий.
Очень показательно распределение стипендий по учебным заведениям. Вне конкуренции военные училища, что вполне объяснимо. Но показателен список гражданских вузов. По сто стипендий выделили Бауманке, МГУ и Питерскому политеху — это советская «Большая Тройка» инженерных вузов. Половину этой нормы получили гуманитарии — две консерватории, академия художеств и ГИТИС — потому что в Союзе к тому времени, по завету Маяковского, давно уже «к штыку приравняли перо». Всем остальным гражданским
