Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди
– Но если такая судьба может коснуться каждого из нас, почему не быть милостивым, пока фортуна нам улыбается?
– Вот это я и хотел от тебя услышать. Ты должен быть милостивым при каждой возможности. Но при этом помни: природу вещей не изменить никому.
В этот момент Александр увидел маленькую девочку, еще меньше его, которая поднималась по дороге, неся две тяжелые корзины, полные бобов и гороха, предназначенных, вероятно, на обед надсмотрщикам.
Царевич соскочил с коня и встал перед ней; девочка была худая, босая, с грязными волосами, а ее огромные глаза переполняла печаль.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Девочка не ответила.
– Наверное, не умеет говорить, – предположил Филипп.
Александр повернулся к отцу:
– Я могу изменить ее судьбу. И хочу ее изменить.
Филипп кивнул:
– Ты можешь это сделать, если хочешь, но помни, что мир от этого не изменится.
Александр посадил девочку на коня позади себя и накрыл своим плащом.
К исходу дня они снова добрались до Амфиполя и остановились в доме одного царского друга. Александр велел помыть и переодеть девочку и, пока она ела, пришел посмотреть на нее.
Он попробовал заговорить с ней, но она отвечала односложно, и он не понял ничего из сказанного ею.
– Она говорит на каком-то варварском языке, – объяснил ему Филипп. – Если хочешь поговорить с ней, нужно подождать, пока она выучит македонский.
– Я подожду, – ответил Александр.
Через день после этого погода улучшилась, и они снова пустились в путь назад, пересекли понтонный мост через Стримон, но, прибыв в Бромиск, свернули на юг и двинулись вдоль полуострова, направляясь к горе Афон. Всю дорогу они скакали и к заходу солнца добрались до точки, с которой виднелся огромный, не до конца вырытый ров, разделяющий полуостров на две части. Александр натянул поводья своего скакуна и в восхищении остановился посмотреть на циклопическую работу.
– Видишь этот ров? – спросил отец. – Его вырыл почти сто пятьдесят лет назад Ксеркс, Великий Царь Персии, чтобы проделать проход для своего флота и таким образом избежать риска кораблекрушения на рифах Афона. Здесь работало десять тысяч человек, постоянно сменяясь, день и ночь. А до того Великий Царь велел построить из лодок мост через пролив Босфор, соединив Азию и Европу. Через несколько дней к нам прибудет посольство от Великого Царя. И мне хотелось, чтобы ты осознал всю мощь той державы, с которой мы будем вести переговоры.
Александр кивнул и, ничего не говоря, надолго задумался об этой колоссальной работе, потом, увидев, что отец снова пустился в путь, ударил коня пятками и поскакал вдогонку.
– Я бы хотел кое-что у тебя спросить, – сказал он, снова поравнявшись с царем.
– Слушаю тебя.
– В Пелле есть один мальчик, который тоже посещает уроки Леонида, но никогда не остается с нами. В те редкие случаи, когда мы встречались, он избегал говорить со мной, и у него был такой грустный вид. Леонид не захотел объяснить мне, кто он, но я уверен, что ты его знаешь.
– Это твой двоюродный брат Аминта, – не оборачиваясь, ответил Филипп. – Сын моего брата, погибшего в бою против фессалийцев. До твоего рождения Аминта был наследником трона, а я правил страной как регент.
– Ты хочешь сказать, что монархом должен быть он?
– Трон принадлежит тому, кто способен его отстоять, – ответил Филипп. – Запомни это. И потому в нашей стране всякий, кто захватывал власть, уничтожал всех, кто мог бы строить козни.
– Но ты сохранил жизнь Аминте.
– Он сын моего брата и не может причинить мне вреда.
– Ты проявил… мягкосердечие.
– Если хочешь, да.
– Отец мой!
Филипп обернулся: Александр называл его «отец мой», когда злился на него или когда хотел спросить о чем-то очень серьезном.
– Если бы тебе тоже пришлось погибнуть в бою, кто из нас стал бы наследником: я или Аминта?
– Более достойный.
Александр не стал больше задавать вопросов, но этот ответ глубоко поразил его и не выходил у него из головы.
Вернувшись через три дня в Пеллу, Александр рассказал Артемизии про девочку, испытавшую ужасы горы Пангей.
– Отныне, – провозгласил он с типично детской важностью, – она будет предназначена служить мне. И ты научи ее всему, что она должна знать.
– Но хотя бы как ее зовут? – спросила Артемизия.
– Не знаю. Но я, во всяком случае, буду звать ее Лептиной.
– Прекрасное имя для девочки.
В этот день пришло известие, что в преклонном возрасте умер Никомах. Царь огорчился потому, что Никомах был превосходный врач, и потому, что он принимал роды, когда появился на свет его сын.
Тем не менее его клиника не закрылась, Аристотель, сын покойного лекаря, предпочел другую стезю и в этот момент находился в Азии, в городе Атарней, где после смерти своего учителя Платона основал новую философскую школу.
В клинике умершего врача продолжал работать молодой помощник Никомаха Филипп, который владел ремеслом с большим знанием дела.
Между тем мальчики, жившие вместе с Александром при дворе, росли и развивались, как телом, так и умом и душой, и наклонности, что они проявляли малышами, по большей части упрочились: ровесники Александра, такие как Гефестион, который уже был его неразлучным другом, а также Пердикка и Селевк, стали его наперсниками и сложились в сплоченную группу, как в играх, так и в учебе. Лисимах и Леоннат со временем привыкли к жизни среди других и давали выход своему темпераменту в упражнениях в силе и ловкости.
Леоннат особенно пристрастился к борьбе и из-за этого, покрытый синяками и ссадинами, вечно имел непрезентабельный вид. Самые старшие, такие как Птолемей и Кратер, были уже молодыми людьми и прошли изрядный курс суровой военной подготовки.
В этот период к их группе присоединился один грек по имени Евмен. Он работал помощником в царской канцелярии, и его очень ценили за живой ум и образованность. Поскольку Филипп хотел, чтобы школу посещали и другие юноши, Леонид выделил Евмену место в общей спальне. Вскоре Леоннат бросил новичку вызов в борьбе.
– Если хочешь
