Юсиф Чеменземинли - Девичий родник
— На свое «что» еще ни один вопрошающий не получил ответа.
Джурджейс недоверчиво взглянул на учителя. Оба остановились. Кебусей, запыхавшись:
— По ту сторону восприятия — бездонное море и кто переступит, того поглотит пучина.
Заинтересованные, мы окружили стариков. Учитель оглядел нас и внезапно радость озарила его печальное лицо:
— Джурджейс! — проговорил он. — Далекие пути обессиливают человека. Подойдем к тому, что близко.
Вот молодежь — живет, бурлит и переживает. У нее тысяча и одно желание, тысяча и одна надежда. О, что б я не дал, чтоб еще раз быть молодым!
Джурджейс, не сводящий с Кебусея глаз, загорелся еще большим интересом:
— Старик, я раскаиваюсь в том, что иду: всю жизнь занятый общественными делами, я не вдавался в абстрактные размышления. Теперь, кроме того человека, каким я был, ты пробудил во мне вторую личность, и я не в состоянии ответить на его вопросы.
— Проснувшегося усыпи! Человек не может перешагнуть за начертанную грань. Сорок лет жизни посвятил я философии, дерзал перейти за черту и кроме потери сорока лет ничего не достиг. Лишь одну истину постиг я — жить свободно! Жить сыто! В этом истина. И труд воплощает эти два фактора. Надо трудиться, жить и творить жизнь другим.
2
При выходе из леса, средь зелени, глазам нашим открылись белые строения. Здесь кроме внешней красоты было нечто неуловимое. Как будто в воздухе Общины было разлито какое–то поэтическое очарование. Сама жизнь вливалась в легкие с каждым вдохом. Этот воздух пьянил меня. Волнение мое утихло. Лишь сердце продолжало звенеть, как надломленная кобза 41.
Отделившись от всех, я стал в стороне и в ту же минуту понявший мое душевное состояние, заставившее меня уединиться, Кебусей подошел ко мне.
— В чем дело, сынок? — спросил он, положив руку мне на плечо и с улыбкой оглядев меня. — Ты приближаешься к чаше желаний и надежд. Божественный нектар, прикоснувшись к твоим устам, придает особое очарование твоему существованию. Берегись, будь трезв, не опьяней! Каждую минуту молодости надо встречать сознательно. Счастье — это падающая звезда. Разум увеличивает ее блеск. Надо молодость освежать, почувствовать каждый свой шаг и тогда погрузиться в ее радости.
При взгляде на учителя, все мои чувства ожили. Я ощутил восторг.
Достигшие моего слуха голоса, словно пробудили меня ото сна. На дороге, ведущей в Общину, были воздвигнуты триумфальные ворота. Рога у подвешенной на них головы Овна были убраны цветами.
Представительница Общины, облаченная во все белое, седовласая женщина, стоя посреди дороги, ожидала нас. Рядом с ней молоденькая девушка держала в руках накрытый покрывалом поднос. За ними толпились мужчины, женщины и дети. В руках детворы были букеты цветов.
Мы приближались.
Население приветствовало нас громким блеянием «Ме–ме» в честь своего тотема — Овна и осыпало путь наш цветами.
В свою очередь, и мы в честь тотема нашей Общины Петуха ответили громким «Ку–ку–ре-ку!»
Находящийся впереди Джурджейс, подойдя, поклонился женщине.
Оба они стали друг против друга. Две пожилые женщины, сняв покрывало с подноса, взяли оттуда семь белых булыжников. Они подняли левые руки стоящих друг против друга представителей двух общин и, слегка надрезав у обоих основание большого пальца, смешали на свежем зеленом листе сочащуюся кровь и затем, окропив ею семь булыжников, закопали их посреди дороги. Обычай этот указывал на братство двух общин.
Справа семь стариков, убеленных сединами, отделившись, подошли к нам и, возложив на наши головы венки из семи медных звезд, удалились. Это символизировало переход наш под покровительство семи планет.
Слева отделились семь седовласых женщин и, украсив нам грудь восковым изображением семи гранат, тоже отошли в сторону. Гранат являлся символом любви. Число «семь» означало вечную любовь, царящую меж семью неразлучными братьями–звездами.
После свершения этих обрядов, затрубили в рог, сделанный из рога Овна, и мы вступили в Общину.
3
Предводительницу Общины звали Шибра Хатун. По ее распоряжению пятнадцать юношей Общины были выделены и присланы нам в услужение.
Позвав из отведенных нам комнат, они провели нас в общественные бани, выкупали и, переодев в свежее белье и белые одежды, проводили обратно.
В палисаднике дома были расставлены столы. Мы сели за трапезу. Кроме нас присутствовали Шибра Хатун, учитель Нимрад, учитель гимнастики Бугатай, философ Йльюс, представитель кустарей Ахенасп и врач Кейхун. Ввиду того, что мы были утомлены в дороге, присутствие остальных сочли излишним.
Подали различные яства. По обычаю, предводитель Общины, вкусив от первого блюда, открывал пир и лишь после того, как убирали третье кушанье, можно было начать беседу.
Шибра Хатун, протянув руку к первому блюду, попробовала его и тем самым подала нам знак. За столом царило гнетущее молчание. Кроме усиленного чавкания, ничего не было слышно; едва покончили с третьим, как Шибра Хатун поднялась с места:
— Дорогие мои, — сказала она. — Добро пожаловать! Дух пречистого Овна может обрести покой лишь после вашего насыщения. Крепкая связь Петуха и Овна гарантирует счастье нашей прекрасной молодежи, а потому наполним чаши в их честь!
Разлитый из глиняных кувшинов напиток — камез — был выпит до дна. Хозяева заблеяли, а затем мы прокричали: «ку–ку–ре–ку».
Спустя немного времени, с разрешения Шибры Хатун, поднялся преподаватель Нимрад. Это был человек средних лет; откинув широкую полу одежды на плечо, он начал:
— Дети мои! Подобно тому, как садовник, выращивая цветы, получает наслаждение при их пышном расцвете, так и учитель живет любовью к воспитываемой им молодежи. Раз в год, собираясь здесь, мы расстаемся с плодами трудов многих лет и занимаемся воспитанием новых.
Но не сочтите нас бесчувственными и лишенными нервов. Выпуская выращенную нами молодежь на арену жизни, мы как будто отрываем кусок сердца. В противовес этой жгучей скорби мы обретаем большое утешение, веря и надеясь на то, что зажженный в их душах свет истины будет вечен.
Поднимем чаши и выпьем за то, чтоб огонь истины был непоколебим!
После наступившего небольшого молчания, слово предоставили философу Ильюсу. Ильюс был тяжеловесный, длиннобородый старик с лохматой шевелюрой. Он с трудом поднялся с места и, вертя в руках одну из палочек, при помощи которых ел пищу, дважды зажмурил глаза.
Джейнис, глаза которого тотчас устремились на эти палочки, зашептал:
— Взгляни на этого типа, до чего он забавен. Я с трудом сдержал смех.
Наконец, совершенно сомкнув глаза. Ильюс начал:
— Граждане! — сказал он. — Со дня, когда я впервые сел за этот стол, прошло ровно пятьдесят пять весен. О чем это говорит? О пятидесяти пяти смертях и возрождениях, пережитых природой. Как свеча, то гаснущая, то вспыхивающая при дуновении ветра, так пред нами смена годов напоминает человеческую жизнь пред вечностью. Индивидуумы меняются, но жизнь остается вечной.
Итак, в этот день одной из уходящих в прошлое весен мы увеличиваем новую жизнь. Да здравствует юность, являющаяся связующим мостом между прошлым и будущим!
Подымите чаши и выпьем за сияние вечной жизни.
Осушив чаши, мы занялись едой.
Поднялся Ахенасп:
— Сотруженики! Жизнь — плод труда. Если не будет труда, прекратится жизнь. Труд и только труд является основой вечности.
Разве не труд отличает нас от животных, дарит нам разум и постижение? Не труд облегчает жизнь, дарит физический и душевный покой и учит знаниям?
Выпьем за труд и пожелаем нашим детям следовать по этому пути.
4
Ахенасп осушил свой бокал и сел.
Некоторое время общество провело в молчании. Вдруг удивительное видение, мелькнувшее меж деревьев, привлекло всеобщее внимание. К нам приблизилось существо с длинным темным, рассыпанным по плечам кудрявым и блестящим веером… Полы его длинной верхней одежды, откинутые на плечи, драпируясь, образовывали красивые складки. По обеим сторонам увенчивающего голову звездного венца возвышались рога Овна. Трехструнная кобза, которую он держал в руке, была украшена цветами.
Подойдя к столу и устремив в высь ясный взгляд, он запел мягким чарующим голосом. Божественные звуки кобзы, вливаясь в сердце, рождали в нас глубокое волнующее наслаждение. Иронически оглядывающий его Джейнис был пленен. Прижавшись ко мне, он замер, очарованный.
Из пропетой импровизации видно было, что это поэт.
— Кто это? — спросили мы.
— Поэт Мильнир, — ответили нам.
Мильнир окончил песнь и на нежнострунной кобзе заиграл приветственный гимн.
