Михаил Волконский - Жанна де Ламотт
Старик замолчал. И не нашлось никого, кто смог бы ответить ему сразу.
– Если Николаев, – произнес после долгой паузы Борянский, – играет в карты или же хотя бы чувствует склонность к ним, то я берусь легко и скоро обделать это дело.
Старик покосился на него и, отвернувшись, недовольно проворчал:
– Нет, он в карты не играет.
– Я не могу предложить никакого плана, – сказал Люсли, – но заявляю лишь, что, по совершенно особым причинам, известным нашему «Белому», что бы общество ни решило сделать с Николаевым, я готов исполнить все.
– А нельзя ли привлечь его просто членом в наше общество? – предложил Соломбин.
– Чем же вы привлечете его? – спросил Люсли.
– Как это чем?.. Огромными доходами, которые он может получить, вложив свой капитал в наше общество.
– У него и без того достаточные доходы.
– Но он, как человек случайно разбогатевший, должен непременно желать большего.
Однако все почувствовали, что это предложение было более чем слабо, и, казалось, Соломбин и сделал-то его только для того, чтобы не молчать, а сказать хоть что-нибудь.
После этого все замолчали окончательно.
– Теперь второе дело! – снова заговорил старик, – оно заключается в наследстве маркиза де Турневиль и не вполне еще выяснено мною во всех подробностях, которые, впрочем, я считаю сообщить вам преждевременным. Скажу лишь по этому делу, что нам прежде всего нужно достать латинский молитвенник, переданный в Голландии маркизой Елизаветой де Турневиль кардиналу Аджиери, когда она, бежав из Франции во время террора, вынуждена была искать убежища за границей. Она боялась потерять этот молитвенник и потому дала его на сохранение кардиналу Аджиери. В этом молитвеннике находится указание того места, куда де Турневиль скрыл в Париже свои богатства, не имея возможности увезти их. Этот молитвенник находится теперь у бывшего камердинера кардинала, Тиссонье, который живет у того же Николаева.
– Однако! – заметил Соломбин, – всюду Николаев!.. Неужели же с ним одним не в состоянии будет бороться наше целое общество?..
– Справимся! – уверенно заявил Люсли.
– Тем не менее мы даже не пришли еще ни к какому плану действий и не знаем, что будем делать.
– Я скажу вам сейчас, что делать, – проговорил «Белый», и, когда все поглядели на него, внушительно произнес: – слушаться меня!..
На этом совещание закончилось, и все стали расходиться.
Соломбин вышел вместе с Люсли и сказал ему, уходя:
– С этим «Белым» у нас, кажется, дела пойдут!
16. Новые приятели
Когда расходились после заседания, старик задержал Борянского, и тот как будто бы даже с некоторой робостью теперь остановился перед ним.
Странно было видеть, как этот огромный и мускулистый, обладающий атлетической силой человек скромно, даже робко стоял перед слабым, даже хилым, седым старичком.
Но этого никто не видел, потому что в комнате они остались одни. Борянский, сразу же приведенный стариком в повиновение упоминанием таинственного числа седьмого мая 1801 года, видимо, боялся, оставшись наедине со стариком, что тот может продолжить разговор об этой дате. И он вздохнул свободнее, когда старик спросил его:
– Ты много можешь пить?
Борянский улыбнулся и ответил только одним словом:
– Много.
– Вина или водки?
– И того, и другого.
– Хорошо. Тогда ступай в трактир на Моховой «Веселый Ярослав».
– Да это заведение из мелкоразрядных, – несколько брезгливо сказал Борянский.
– Это мне все равно. Ты пойдешь туда и завяжешь там знакомство с Беспаловым, который там почти каждый день или пьет или играет на бильярде. Затем, когда это будет сделано, получишь от меня другие, особые инструкции. Самое лучшее будет, если в «Веселый Ярослав» ты отправишься сейчас же.
Орест Беспалов, разумеется, ничего не подозревая, катал в своем излюбленном трактире шары на бильярде, не находя себе партнера, с кем стоило бы играть, когда вдруг увидел перед собой огромного, плечистого, прилично одетого господина с бриллиантовыми кольцами на руках.
Это был Борянский, поспешивший с точностью исполнить приказание «Белого».
Орест нацелил на него прищуренным взглядом и решил, что это, должно быть, приезжий из провинции богатый помещик. Он чмокнул губами и явно для того, чтобы произвести эффект на «помещика», раскатисто крикнул:
– Половой!.. Рюмку хлебного вина Оресту Беспалову!
Провозгласив это, он ударил кием по шару и так всадил его в лузу, что тот щелкнул наподобие пистолетного выстрела.
– Не угодно ли сыграть? – дрыгнув ножкой, предложил Беспалов.
Тот, зная уже, что имеет дело с Орестом Беспаловым, то есть именно с тем, с которым он должен был свести знакомство по приказанию «Белого», ответил: «С удовольствием!» – взял кий, и игра у них началась…
Борянский несмотря на то, что бильярд был совершенно незнаком ему, стал показывать такие чудеса игры, что Орест в первую минуту даже вытаращил на него глаза, но потом вдруг положил кий по борту и протяжно свистнул:
– Нет-с, маэстро! Со мной это не пройдет… Вижу, что вы обладаете самыми сокровенными познаниями бильярдной игры, и до некоторой степени, маэстро, в ней, но только мы тоже кое-что понимаем!
– То есть, позвольте, что именно? – с достоинством спросил Борянский.
– А вот что! – сказал Орест. – вот этот маневр «подпихом» называется, а этот делается при помощи рукава… – И он на бильярде продемонстрировал несколько весьма ловких приемов, с помощью которых можно было играть наверняка.
Борянский пустил с Орестом те приемы просто из любви к искусству, как виртуоз, великолепно изучивший свое дело.
Собственно, по профессии он, главным образом, орудовал картами, но не чужд был и бильярду и, давно уже не играв на нем, попробовал что называется руку. Но опытный глаз Ореста сейчас же различил в чем тут дело, и Борянский должен был убедиться, что наскочил на такого же доку, каким был сам.
– А вот этот прием вы изволите знать? – увлекаясь своим искусством, спросил его Орест. – Вот если желтый стоит тут… – и он показал такой фортель, что Борянский не мог не ахнуть от удовольствия.
– Нет, это для меня ново, – невольно вырвалось у него. Он уже не отрицал своего «искусства.»
– Знаете, что, – предложил он Оресту, – не хотите ли выпить вместе?
– Что за вопрос! – застенчиво ответил Орест и как будто еще застенчивее добавил: – В особенности, ежели за ваш счет.
Борянский велел подать водки, и они поместились за отдельным столиком.
– Что мне нравится в вас, – продолжал разглагольствовать Орест, разглядывая Борянского, – это приемы физической силы! Вот я про себя скажу: у меня больше, так сказать, игра ума и мощь фантазии, но телосложением слаб, то есть в смысле мускулатуры… А вы – положительный Буцефал…
– Буцефал – это лошадь была, – улыбнулся Борянский.
– Именно-с, я в этом смысле и изрек, ибо вы, так сказать, – олицетворение лошади в мужском роде…
– Берегитесь, чтобы я, несмотря на всю вашу игру ума, не сравнил вас с ослом! – заметил ему Борянский, впрочем, добродушно рассмеявшись.
– А что ж, это недурно сказано! – похвалил Орест. – Во всяком случае, видно, что вы и за ослом в карман не полезете!.. Ваше здоровье, маэстро!
И они чокнулись.
– Вы знаете, – стал говорить Борянский Оресту, – вы мне очень понравились!
– Не вам одному! – с апломбом заявил Орест. – У меня это врожденное, что я всем нравлюсь!
– Ну да, да, разумеется!.. Так знаете ли что: чем нам прохлаждаться тут, в трактире, хотите попросту пойдемте ко мне, и я вас дома угощу на славу!.. У меня такой коньяк есть!..
Орест приложил палец ко лбу в знак глубочайшего размышления.
Конечно, Борянскому удобнее было возиться с Орестом у себя дома, раз уж это так необходимо, чем сидеть в трактире.
– Однако это нужно обсудить и взвесить! – сказал Орест. – С одной стороны, конечно, коньяк, а с другой… где вы живете?
– На Гороховой.
– Ну вот, видите… Значит, до вас еще добираться нужно!.. А главное, из этого трактира я пьяный домой ощупью дорогу нахожу, а от вас куда я уйду?..
– У меня вы можете остаться и заночевать!.. А коньяк такой, что, право, ради него стоит отправиться на Гороховую.
– Я всегда говорю, – вздохнул Орест, – что лаской со мной можно что угодно сделать! Одним словом, уговорили!.. Платите за истребованные нами припасы и пойдемте.
От Моховой на Гороховую был порядочный конец, но Борянский не взял извозчика, а пошел с Орестом пешком, не желая, чтобы кто-нибудь из знакомых встретил его едущим вместе с таким субъектом, как Орест. Идя же с ним, он имел возможность при встрече с кем-нибудь отстать и сделать вид, что гуляет один.
С Моховой, от церкви Симеона и Анны, они повернули на Фонтанку.
Орест шел, насвистывая, мелкими шажками, но так быстро, что Борянский едва поспевал за ним, несмотря на размах своей геркулесовой походки.
