Марк Лог - Король говорит!
Если помнить, сколько времени они проводили вместе, а также какими прохладными были отношения с родителями, нетрудно понять, почему Дэвид и Берти были так близки. Это не были отношения между равными: как старший из детей, Дэвид и присматривал за младшими, и командовал ими. Сам он много лет спустя написал в автобиографии: «Я всегда умел управлять Берти». Немного повзрослев, Берти, как это бывает со всеми младшими братьями, начал проявлять недовольство этим «управлением», что не без озабоченности заметил Ханселл. «Поразительно, до какой степени присутствие одного действует словно „красная тряпка“ на другого», — написал он[30].
Это было нечто большее, чем обычное братское соперничество. Дэвид был не просто старше — он был еще и красив, обаятелен, приятен в общении. К тому же оба мальчика с самого раннего возраста сознавали, что ему предстоит стать королем. Берти был не так обласкан судьбой: он страдал от плохого пищеварения, ему приходилось днем по многу часов носить на ногах шины и спать в них ночью, чтобы выправить вывернутые вовнутрь колени, — этот дефект он унаследовал от отца. Кроме того, он был левша, но, как заведено было в то время, его заставляли писать и выполнять другие действия правой рукой, что обычно создает психологические трудности.
Проблемы Берти дополняло — и до некоторой степени было их следствием — заикание, начавшее заявлять о себе, когда ему было восемь лет. Кстати сказать, исследования показывают, что вероятность заикания выше у тех, кто родился левшой. Звук «к» в словах «король» и «королева» представлял особый риск, создавая специфическую трудность для того, кто родился в королевском семействе.
Дело осложнялось и отношением отца, чьей реакцией на борьбу сына с непокорным звуком была простая команда: «Не мямли». Тяжким испытанием становились дни рождения деда и бабушки, когда соблюдался давно заведенный ритуал: дети должны были выучить по стихотворению, переписать его на листы бумаги, перевязать их ленточкой, продекламировать стихи на публике, затем поклониться и преподнести их персоне, чей день рождения праздновался. К тому же, словно мало было неприятностей со стихами на английском, позже, когда они начали обучаться иностранным языкам, стихи надлежало еще читать и на французском, и на немецком. Такие праздники, да еще с участием приглашенных гостей, стали для Берти сущим кошмаром, как пишет один из его биографов.
«Стоять перед блистательным собранием знакомых и незнакомых взрослых, сражаться с трудностями гётевского „Der Erlkönig“[31], мучительно сознавая контраст между своей запинающейся декламацией и декламацией „нормальных“ брата и сестры, было унизительно, и, вполне возможно, это и положило начало его ужасу перед публичными выступлениями, когда он стал королем»[32].
По примеру их отца, оба мальчика предназначались к службе в Королевском военно-морском флоте. Однако если Дэвиду полагалось только пройти краткосрочную подготовку, прежде чем он приступит к исполнению своих обязанностей как принц Уэльский, то Берти предстояло сделать флотскую службу своей профессией. Первой ступенью было Королевское военно-морское училище в Осборн-хаусе, прежнем доме королевы Виктории на острове Уайт. Король Эдуард отказался поселиться в доме, где умерла его мать, и отдал его государству. Главное здание стало использоваться как офицерский реабилитационный госпиталь, а конюшенный блок был превращен в приготовительную школу для кадетов. Оказаться здесь было очень странно для двух мальчиков, которые навещали Пра (как называли Викторию) в этом доме в ее последние годы.
Берти было тринадцать лет, когда в январе 1909 года его приняли в училище; Дэвид поступил сюда двумя годами раньше. Пребывание в училище составляло резкий контраст с их жизнью в Сандрингеме — в отношении как бытовом, так и интеллектуальном. Согласно с традицией королевского дома, ни один из них прежде не общался с другими детьми своего возраста. В отличие от братьев, их ровесники (большинство которых до того учились в приготовительной школе) были привычны к разлуке с родителями и к дисциплине, к суровым бытовым условиям, плохой пище и тем странным ритуалам, которые считаются неотъемлемой частью образования в английском высшем обществе.
В обычае были притеснения и жестокие шутки. Братья не только не пользовались, в силу своего королевского происхождения, никакими поблажками со стороны своих будущих подданных — обоих изводили немилосердно. Дэвида один раз заставили участвовать в пародийном представлении казни Карла I, где он должен был высунуть голову в подъемное окно, а ему на макушку с силой опустили верхнюю раму. Берти, прозванного за хрупкое телосложение Сардинкой, его соученик как-то раз обнаружил в переходе, ведущем от столовой: он был плотно закатан в подвесную койку-гамак и звал на помощь. При том значении, которое придавали в училище командным играм, братья оказались в невыгодном положении, не имея опыта в футболе и крикете.
Затруднения Берти усугублялись плачевно низкой успеваемостью. Осборн был преимущественно техническим заведением с преобладанием математики, навигации, естественных и инженерных наук. Хотя Берти успешно справлялся с конкретными задачами инженерной и морской практики, с математикой дела обстояли катастрофически: он постоянно оказывался если не на последнем месте в классе, то близко к тому. Несомненно, его заикание тоже играло здесь некоторую роль. Хотя оно практически пропадало, когда он бывал с друзьями, на занятиях в классе оно возвращалось с удвоенной силой. Он был не в состоянии произнести начальную букву в слове «дробь», а как-то раз не сумел ответить на вопрос о том, что такое половина половины, из-за не поддающегося ему начального согласного в слове «четверть», — все это слагалось в злосчастную репутацию тупицы. Его отец, которому всегда лучше удавалось общаться с сыном на расстоянии, казалось, понимал его. «Уотт [помощник учителя] считает, что Берти стесняется в классе, — писал он Ханселлу. — Я полагаю, что отвечать ему мешает нежелание обнаружить свое заикание, но я надеюсь, что с возрастом это пройдет»[33].
Однако на это потребовалось несколько лет. На выпускных экзаменах, состоявшихся в декабре 1910 года, Берти был шестьдесят восьмым из шестидесяти восьми. «Боюсь, я не смогу скрыть от вас тот факт, что П. А.[34] провалился, — писал Уотт Ханселлу. — Он в последние несколько дней был просто вне себя от радости, что возвращается домой, и, поскольку, к несчастью, это были дни экзаменов, все кончилось крайне плачевно».
Вскоре умер его любимый дедушка, Эдуард VII. 7 мая Берти выглянул из окна своей старой классной комнаты в Мальборо-хаус и увидел, что королевский штандарт над Букингемским дворцом спущен до середины флагштока. Два дня спустя, одетые в форму военно-морских кадетов, он и Дэвид наблюдали с балкона Сент-Джеймского дворца церемонию провозглашения их отца королем. В день похорон деда они маршировали за его гробом от вокзала в Виндзоре до часовни Святого Георгия.
Вступление на престол их отца означало, что Дэвид был теперь первым по линии престолонаследования, а Берти — вторым.
Незавидные академические результаты не помешали Берти перейти к следующей стадии образования — в Королевском военно-морском колледже в Дартмуте, где Дэвид учился уже последний семестр. Здесь снова Берти приходилось терпеть неизбежное сравнение со старшим братом (который и сам не отличался большими академическими способностями). «Можно только пожелать, чтобы у него было побольше энергии и энтузиазма принца Эдуарда», — писал Уотт[35].
Дела у Берти, однако, пошли лучше в следующем году — не в последнюю очередь потому, что Дэвид сменил Дартмут на колледж Магдалины в Оксфорде, позволив младшему брату выйти из его тени. Учебный план стал больше отходить от теоретических дисциплин и обращаться к практическим аспектам судовождения, которые были ему ближе. К тому же старший офицер его курса лейтенант Генри Спенсер Купер посоветовал ему заниматься теми видами спорта, которые ему лучше даются, — верховой ездой, теннисом, бегом по пересеченной местности.
После двух лет в Дартмуте, в январе 1913 года, он приступил к следующей ступени подготовки — к полугодичному учебному плаванию на крейсере «Камберленд». Во время плавания с заходом в Вест-Индию и Канаду Берти испытал на себе официально-льстивое внимание, неизбежное в его положении члена королевской семьи. Ему так часто приходилось появляться на публике, что он уговорил однокурсника подменять его в качестве «двойника» на некоторых менее значительных мероприятиях. Но главное — он столкнулся с необходимостью произносить речи, и это стало для него тяжким испытанием на протяжении всей его жизни. Особенно мучительным было чтение подготовленной речи на открытии Кингстонского яхт-клуба на Ямайке.