Филипп Ванденберг - Гладиатор
— Кто из вас в последнее время видел Мессалину? — спросил Прокул. Ответа не последовало. В конце концов Прокул сам нарушил молчание: — Сам я, ваш телохранитель и ближайшее доверенное лицо, могу сообщить следующее. Она обращается ко мне только при необходимости и не говорит ничего, что выходило бы за рамки моих служебных обязанностей.
— К нам в Ludus magnus она тоже не заглядывает, — заметил Руфус, — хотя и доверила моей опеке Вителлия, своего нового любимчика. Мы все знаем, однако, что Мессалина умеет быть твердой, как мрамор из лунийских каменоломен.
— Трудно винить ее, — с оттенком печали в голосе произнес Вергилиан. — Вот уже полдесятка лет она делит с каждым из нас свое ложе, доставляет нам величайшие любовные утехи, помогает во всех наших делах и требует взамен лишь одного — чтобы мы устранили императора. Каждый, однако, из нас пятерых прячется за чужие спины, потому что боится риска оказаться единственным, кто…
Сульпиций Руфус перебил его:
— Если мы будем продолжать в том же духе, старик Клавдий преспокойно умрет своей смертью. Тогда мы навеки потеряем благосклонность Мессалины.
— Сейчас в любовниках у нее Гай Силий, — заметил Тит Прокул.
— Это не тот Силий, который женат на Юнии? — спросил Вергилиан.
— Тот самый, — ответил Прокул. — Юния — прелестная женщина из аристократической семьи. Тот, однако, кто встретил на своем пути Мессалину, забывает о любой, пусть даже прекрасной, как богиня, женщине.
— Мессалина и есть богиня! — Голос Кальпурния прозвучал почти благоговейно. — За Руфусом стоят больше сотни искусных в любом виде боя гладиаторов. Прокул, будучи начальником почетной стражи, имеет в любое время доступ в императорский дворец на Палатине. Вергилиан как сенатор часто встречается с императором. Трогус — один из телохранителей Клавдия, один из немногих, кто имеет право носить оружие в присутствии императора, а мне подчиняется римская пожарная стража, то есть не меньше семи тысяч человек. Клянусь Юпитером и его спутником в битвах Марсом, многие заговоры заканчивались полным успехом, имея гораздо меньшую поддержку.
Все остальные согласно кивнули. Никто из них не обращал внимания на разбрызгивавшего ароматную эссенцию раба с медным сосудом. Похоже, что в углу, где сидели пятеро мужчин, раб делал это с особой старательностью.
— Яд исключается, — прошептал Трогус, знаком предлагая остальным придвинуться поближе. — Правда, человек, предварительно пробующий блюда, подаваемые императору, дружен со мной и, думаю, его можно было бы подкупить, но подозрение сразу же пало бы на Мессалину. Яд — женское оружие. Об этом способе нам следует забыть.
Сульпиций Руфус согласно кивнул.
— Мессалина давно уже отказалась от подобного плана. Учитывая, что она повсюду имеет приверженцев, осуществить его было бы не так уж трудно, но она отвергла эту мысль по тем же соображениям, которые высказал Трогус. А как обстоит дело с преторианской гвардией? Можем мы рассчитывать на ее поддержку?
Трогус рассмеялся.
— Ты же знаешь, что преторианцы готовы поддержать любого, кто им хорошо заплатит. Они присягнули на верность Клавдию, хотя ему уже больше пятидесяти лет и он с трудом передвигает ноги. Они терпят его, хотя поначалу он их смертельно боялся. Думаю, они готовы были бы провозгласить императором лошадь, если бы только она пообещала каждому из них по пятнадцать с лишним тысяч сестерциев, как это сделал Клавдий.
— Мессалина обещала выплатить им такую же сумму, — сказал Руфус.
— В таком случае преторианцы не будут препятствовать смене власти, — констатировал Трогус.
Руфус приложил палец к губам.
— Сейчас, когда император хромает и волочит левую ногу, сам собою напрашивается какой-нибудь несчастный случай. Клавдий мог бы сорваться с обрыва, свалиться с балкона своего дворца на Палатине или упасть через ограждение императорской ложи в цирке.
— Хорошая идея, — согласился сенатор Вергилиан. — Только все должно быть очень тщательно подготовлено. Если после покушения Клавдий останется в живых, наши головы полетят с плеч. Если же это удастся, я буду голосовать в сенате за то, чтобы Мессалина получила официальный титул императрицы и до совершеннолетия своего сына Британника управляла нашим государством. Слез по императору ни один сенатор проливать не станет. Между ним и сенатом всегда существовала глубокая пропасть.
— А его фавориты? — вмешался Прокул. — Как мы поступим с Нарциссом, Палласом, Каллистом и Полибием — столпами его режима?
— Было бы ошибкой сразу же расправиться с ними, — сказал Руфус. — Сменив власть, можно сделать это законным образом. Разве каждый из них не использовал свое положение для собственного обогащения? Отец Нарцисса таскал мешки с зерном в гавани Остии. А вольноотпущенник Нарцисс теперь ведет от имени императора все государственные дела. Коварством и хитростью приобретенная должность сделала его одним из богатейших людей Рима. Кто еще мог бы похвастаться состоянием в четыреста миллионов сестерциев? — Все промолчали. — Для меня не подлежит сомнению, — продолжал Руфус, — что Нарцисс и его сообщники будут осуждены за преступления, совершенные ими против римского народа.
Прокул показал в сторону мужчины, входившего в сопровождении четырех рабов в раздевалку.
— Нарцисс появляется повсюду. Лучше было бы, чтобы он не видел нас вместе. Встретимся, может быть, немного позже в парилке.
Пятеро обнаженных мужчин незаметно разошлись. Ни один из них не подозревал о том, что появление Нарцисса вовсе не было случайностью.
Нарцисс позволил раздеть себя. Рабы повесили его одежду в одной из бесчисленных стенных ниш, как делали это остальные посетители. Непосредственно в термы все входили обнаженными — как мужчины, так и женщины, — хотя сложившийся в последние годы обычай совместного купания все еще рассматривался многими как не совсем пристойный. В провинциях мужчины и женщины посещали термы в различное время. Рим, однако, это не провинция.
Balnea, vinus, Venus… купание, вино, Венера… были тремя классическими источниками удовольствий для римлян. Причем термы позволяли получать удовольствия разного рода, поскольку представляли собой некую комбинацию бани, плавательного бассейна, сауны, салона массажа, спортивной площадки и развлекательного комплекса.
В это солнечное летнее утро термы Агриппы были переполнены. Нарцисс, дорогу которому прокладывали в толпе напором и толчками четверо раздетых, как и их хозяин, рабов, с наслаждением принимал низкопоклонство окружавшей его голой толпы. Хотя популярность терм была в значительной мере обусловлена тем, что в них бедный мог пользоваться теми же благами, что и богатый, голого советника императора можно было без труда отличить от голого безработного. Нарцисс шел через толпу, дружелюбно помахивая рукой, отвечая на приветствия и указывая одному из рабов, кому следует вручить золотую монету, которую тот вынимал из привязанного на поясе кожаного кошеля.
В фригидарии, у открытого бассейна с холодной водой, Нарцисс увидел пожилого мужчину, почесывавшего спину об угол бассейна. Нарцисс бросил ему золотую монету и, засмеявшись, сказал:
— Послушай, старик, найми себе раба, и пусть он чешет тебе спину!
Плавать Нарцисс не умел, а потому рабы расстелили на воде большое полотно. Нарцисс улегся на него, и рабы повлекли это подобие плота через бассейн. Жмурясь от солнца, Нарцисс не без удовольствия наблюдал за девочками, перебрасывавшимися в воде яркими обручами. Среди колонн, обрамлявших бассейн, спорили между собой философы и политики, беседовали о делах адвокаты, совершали сделки торговцы.
— Посмотри, что происходит на площадке! — крикнул Нарцисс одному из служителей.
Вернувшись, тот доложил:
— Лоллия борется с какой-то египтянкой.
Нарцисс выбрался из воды, позволил насухо вытереть себя и быстрым шагом направился в зал, в котором происходили схватки борцов. Уже издали до него донеслись подбадривающие крики зрителей. Лоллия была щедро одаренной здоровьем и силой римлянкой, женой крупного торговца, сколотившего состояние на импорте экзотических овощей и фруктов. Женская борьба не была в Риме чем-то таким уж необычайным, тем не менее эксцентричные выходки Лоллии давали римлянам все новые поводы для разговоров. Египтянка была как минимум лет на десять моложе Лоллии. Темноглазая, по-мальчишески подстриженная, она завоевала симпатии почти всех зрителей. Кожа у обеих была намаслена и поблескивала, словно шкурка жирного окорока. Почти каждая попытка захвата заканчивалась тем, что руки соскальзывали со скользкого тела противницы.
— Пятьдесят сестерциев победительнице! — крикнул Нарцисс, войдя в помещение.
Среди зрителей, сразу же открывших Нарциссу проход к самому ковру, послышались восторженные возгласы. На египтянку названная сумма произвела явно большее впечатление, чем на Лоллию, и борьба стала ожесточеннее. Лоллии удалось под громкие крики зрителей свалить противницу на ковер, и теперь они катались по нему, оставляя широкие маслянистые следы. Всякий раз, когда гибкая египтянка пыталась своими длинными ногами разорвать захват, зрители поднимали крик, однако ее первые три попытки оказались безуспешными.
