Фаина Гримберг - Клеопатра
Маргарита приметила, что Кама сторонится маленькой Ирас и даже отворачивается, отворачивает голову, чтобы не смотреть на неё. Было видно, что татуированное лицо Ирас вызывает у младшей царевны сильное чувство отвращения. Да и не у одной только Арсинои! Многие во дворце поглядывали с отвращением и брезгливостью на лицо Ирас. Да и Хармиана морщилась. Тогда Маргарита стала смеяться с озорством. Ей нравилось, что то, что у других вызывает отвращение и брезгливость, ей видится красивым и достойным любования... Однако Арсиноя вдруг изменила своей обычной замкнутости и пожаловалась Веронике. Разумеется, и Маргарита была виновна. Они втроём играли в песке, Арсиноя вдруг очень резко отвернула голову и, быстро вскочив на ноги, отстранилась от Ирас, которая протягивала ей форму для печенья, наполненную песком. Маргарите это движение сестры увиделось оскорбительным; для неё, для Маргариты-Клеопатры, оскорбительным. В два прыжка подскочила Маргарита к младшей сестре, грубо схватила её за щёки обеими руками, щипля больно и выкрикивая почти с яростью:
— Нет, смотри!.. Смотри!.. Смотри, дочь собаки!..
Кама испугалась, и теперь и она почувствовала мучительную боль оскорблённости. Вырвалась и громко заплакала. Ей и на мысль не пришло ударить сестру в ответ, тоже крикнуть некие оскорбительные, оскорбляющие слова... Няня Арсинои кинулась к своей питомице, подняла на руки девочку, рыдающую судорожно; пошла прочь, громким голосом браня Хармиану... Ирас молчала, хмуро глядя прямо перед собой, она не любила смотреть по сторонам, окружающее мало занимало её. Маргарита тяжело дышала. Хармиана хотела было попенять ей за обиду, нанесённую Каме, но решила также молчать. Однако Вероника призвала к себе Маргариту вместе с Ирас и сказала, обращаясь к младшей сестре:
— Сегодня ты оставишь Ирас в моих покоях. Уже послано в Ракотис за старухой Бакхис, она умеет сводить с кожи стигмы...
Маргарита увидела, как черты лица Ирас, эти правильные черты, словно бы обмерли, отвердели в ужасе. Должно быть, татуировка слишком много для неё значила; быть может, некие, чрезвычайно смутные воспоминания, нет, не о чём-то конкретном, но о некоем священном духе, дыхании, озарявшем её давнюю жизнь, дороги были ей... Маргарита кинулась к царице, решительно встала на коленки перед старшей сестрой, принялась горячо упрашивать:
— ...Не надо, прошу тебя, великая царица!.. Если ты пожелаешь, я попрошу прощения у Камы...
Маргарита пожалела Ирас, а ещё Маргарите было очень жаль потерять татуированную рабыню. Ведь было так приятно и весело, когда другие пугались этого татуированного лица! А Маргарите это татуированное, разукрашенное красно-чёрными извивами лицо представлялось таким красивым!.. Ирас без татуировки... Это, конечно, оставалась Ирас, но всё-таки немножко не та...
Вероника, такая обычно ласковая, на этот раз проявила твёрдость. Отчаянно ревущая Маргарита ушла из покоев сестры-царицы, сердито вышагивая и не оглядываясь на Хармиану, идущую сзади почти бесшумно...
А наутро Ирас не могли сыскать во дворце. Ночью старуха Бакхис варила свои жгучие снадобья, и ранним утром, когда снадобья сделались готовы, уже хотела начать мазать лицо связанной Ирас, но та внезапно вырвалась, резко рванувшись всем телом, резко пригнула книзу голову и укусила белыми мелкими зубами жилистую руку старой Бакхис... Рядом с Ирас многие вдруг превращались в существа резкие и даже и отчаянные... Брызнула кровь. Бакхис взвыла. Ирас прыгнула связанная к столу... Голова пригнута, зубы оскалены. Сейчас на неё было страшновато смотреть. Но никто и не смотрел. Никого не было, кроме старухи Бакхис, а Бакхис завывала от боли в руке. Если кто и заслышал этот вой, то наверняка подумал, что это кричит Ирас, которую мажут снадобьем жилистые лапы старухи... А Ирас схватила зубами со стола нож, перехватила пальцами связанной руки, сумела перерезать верёвку, связывающую запястья... Вот уже и лодыжки, ноги освобождены... Откинула крючок на двери... Боялась бежать мимо стражей... Подбежала к большому окну, выпрыгнула, очутилась в тёмном коридоре... Побежала дальше... Девчонке удалось выскочить из дворца. Прочесали по приказу Вероники сады. Ирас бесследно исчезла... Вероника была обеспокоена исступлёнными слезами Маргариты. Когда иссякли слёзы, Маргарита лежала ничком и, почуяв шаги Хармианы, сердито и в отчаянной раздосадованности брыкала ногами из-под тонкого платьица...
Кама решилась прийти к старшей сестричке, чувствуя свой этот приход и свои дальнейшие слова благородными. Кама смущённо оправдывалась, говорила, что вовсе не хотела, чтобы Маргарита лишилась своей Ирас... Но Маргарита не ответила на благородство сестры собственным жестом благородства. Напротив, Маргарита принялась крикливо браниться грубыми словами, какие не царевне пристали, а девчонке, рабыне какого-нибудь базарного торговца... Арсиноя поспешила уйти, подумав, что, быть может, в базарной брани сестры содержится более правдивости, нежели в благородных жестах и словах самой Арсинои. Но вернувшись к себе, Арсиноя всё же решила, что мысли о большей правдивости брани грубой, равно как и о фальши благородства, дурны по самой своей сути...
На следующее утро Веронике доложили о том, что во дворец просится у главных ворот некий Дорион, наёмный гребец. Дорион держал обеими руками продолговатый немалый свёрток, обёрнутый жёсткой тканью, из которой шьют мешки для зерна. Удерживая свёрток, Дорион опустился перед царицей на одно колено и выкатил на ковёр голую связанную Ирас. Глаза её были крепко-накрепко зажмурены, веки сжаты, колко торчали волоски ресничек... Дорион рассказал, что корабль, на котором он служил гребцом, отплыл на Самос с обычным грузом ячменя...
— ...Корабль шёл мимо маяка, а у меня глаза очень зоркие. Углядел я: кто-то барахтается в волнах, уже далеко от гепастады. Мне так и показалось, что это малое дитя! Не спрашиваясь, я оставил весло, бросился в море и спас вот это существо... Тут оказалось, что кое-кто из наших слыхал ещё в порту, как выкликали царицыны глашатаи о пропаже из дворца вот такой вот рабыни малой, с таким вот разукрашенным лицом и туловом, и руками и ногами... Дали мне лодку, и я привёз её на берег. Она, быть может, немая. Ни слова не говорит, только зубы скалит. Но, хвала Зевсу-Амону! не кусалась...
Вероника приказала выдать Дориону из казны десять серебряных драхм и назначить его командовать правым рядом весел на корабле, где он служил...
Ирас глядела сумрачно, молчаливая. Но когда её привели к Маргарите, девочки побежали друг к дружке и крепко обнялись. Вероника больше не говорила о том, чтобы свести стигмы с лица и тела Ирас. Старуха Бакхис получила своё вознаграждение, рука её зажила. Арсиноя теперь виделась с Маргаритой-Клеопатрой очень редко, совсем перестала играть с ней... Ночью после возвращения Ирас Маргарита спрашивала её, свесившись с ложа:
— Ты думала, доплывёшь до своей гиперборейской земли?
— Это нельзя. Нельзя доплыть, — коротко отвечала Ирас.
— Ты нечаянно упала в море? Поскользнулась на гепастаде?..
— Нет, — хмуро произнесла Ирас и повернулась спиной к царевне, — я хотела нарочно утонуть... — Голос звучал глуховато, потому что она повернулась спиной...
Маргарита спрыгнула с кровати, нагнулась, потом присела на корточки, посмотрела в лунном свете на лицо Ирас... Черно-красные полоски виделись совсем серыми, а само лицо — каким-то беловатым... Ирас молчала...
— Ты и вправду хотела умереть, я верю, — сказала Маргарита и вздохнула...
Это желание смерти по своей доброй воле показалось царевне прекрасным! Сидя на корточках, она склонила голову набок, разглядывая лицо Ирас, похожее на маску актёра или на лицо большой куклы Герона...
— Ты, наверное, знатного рода, как Хармиана... — царевна говорила тихо и задумчиво. Ирас молчала и на лице её не появлялась улыбка...
Но Ирас более не пыталась убежать из дворца. А Вероника иной раз в шутку кликала её «Геро», поминая несчастную девушку, возлюбленный которой, Леандр, утонул, переплывая пролив Геллеспонт. Впрочем, в истории своего неудавшегося побега Ирас напоминала, конечно, не Геро, а именно Леандра... Она просила Маргариту, чтобы та позволила своей рабыне остричь волосы совсем коротко...
— Попроси Хармиану, пусть она это сделает мне, у неё ловкие руки. И если ты попросишь, она сделает... Пусть будут совсем короткие волосы, чтобы уши и всю шею было бы видно...
Хармиана подчинилась приказу царевны. Маргарита смеялась, глядя на новую причёску Ирас:
— Ты такая худая и малорослая! А теперь, с этими короткими волосами, ты совсем похожа на мальчишку!..
— Я хочу быть похожей на мальчишку! Я — девочка-брат!..
Короткая чёлка не закрывала ясного овального лба Ирас...
— Что такое это — «девочка-брат»? — Царевна жадно ухватилась за эти вырвавшиеся и будто нечаянные слова. — Это в твоей Гиперборее так говорили?!.
