Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут
— А, любовницу... Тогда понятно. Изысканный кавалер доволокитился до чина.
— Ради Амона, мог же я с ней познакомиться!
Морщины вокруг рта Сенмута стали глубже, когда он наклонился и заговорил, оставив шутливый тон.
— Я очень долго был усердным, можешь поверить! Сначала когда учился искусству писца — у тебя, братец, перед тем, как покинуть Фивы шесть лет назад.
— Ты был плохим учеником!
— Я исправился, это было необходимо. В Гермонтисе я не мог по-другому заработать на кусок хлеба. Затем я нашёл архитектора, которому понадобились мои услуги, и уговорил его взять меня к себе на службу. Я узнал от него много — даже больше, чем хотел. Даже больше, чем смогу забыть. — Сенмут запнулся, взгляд его сделался задумчивым. — Мне было трудно уйти от него, когда случай привёл меня в храм.
— Тогда почему ты ушёл, дурак? Ты мог сам стать архитектором!
— И стану, когда-нибудь, — парировал Сенмут. — Но не буду, как он, строить жалкие склады и домишки из земляных кирпичей. Я мечу куда дальше. И, чтобы попасть туда, я должен сперва вскарабкаться наверх.
— У тебя не хватает откровенности — вот ещё один твой недостаток, — сухо сказал Сенмен. — Мне кажется, что ты говорил, что стал Верховным жрецом Монту, не так ли?
Сенмут ответил на издёвку взрывом беззвучного смеха.
— Мой возлюбленный брат, — сказал он, перегнувшись через стол, — воображение снова подводит тебя. Через десять лет я стану Первым рабом Амона.
— Да, конечно! А потом станешь фараоном, — криво улыбнулся Сенмен.
— Подожди, и увидишь, шучу ли я. Или ты думаешь, что я отправил себя в пожизненное изгнание из Фив?
— Одни боги знают, на что ты рассчитываешь, мой скользкий, как рыба, брат! Но всё же ты закончишь в петле.
— Может, и так. — Сенмут пожал плечами, осушил чашу и заглянул в пустой кувшин. — Мне опротивело отсиживаться в затхлом логове. Но прежде чем мы расстанемся, я дам тебе поручение. — Он порылся в кушаке и извлёк горсть медяшек. — Отнеси это завтра жрецу некрополя. Попроси его ставить пиво в отцовскую гробницу каждую неделю, сколько хватит денег.
Сенмен недоумённо взглянул на него, а затем разразился хохотом:
— В гробницу нашего почтенного отца, его смердящего превосходительства?!
— Я не желаю, чтобы его жаждущее Ка[48] посылало проклятия всем моим планам. Пусть он получит своё пиво. — Сенмут встал и обошёл вокруг стола. — А сейчас я буду торговаться с тобой. Заплати за вино, и когда я стану Первым рабом Амона, ты будешь Первым писцом.
— Заплатить за вино! — воскликнул Сенмен и свирепо вскочил. — Ты, высокопоставленный и могучий в серебряных одеждах! Плати сам.
— Увы, не могу. — Сенмут пожал плечами и вывернул свой пустой пояс. — Сегодня утром я сыграл в чёт-нечет во дворе храма, и мне не повезло.
— Ну ты, чёртов пройдоха! Помилуй Амон, ты не проведёшь меня своими штучками! — Сенмен смел со стола медяшки и в бешенстве потряс ими перед лицом брата. — Ты заплатишь! Я возьму деньги отсюда!
— Ты ограбишь мертвеца? — смятенным голосом воскликнул Сенмут.
Сенмен уставился на него и принялся монотонно сыпать проклятиями, пока хватило дыхания. Стряхнув медь в пояс, он выудил оттуда пять медяшек, которые Сенмут только что дал ему, вернув долг шестилетней давности, продолжая бормотать, собрал свои письменные принадлежности, заплатил жирному хозяину за вино и вышел из харчевни, не взглянув на брата.
Сенмут, беззвучно посмеиваясь, не спеша вышел вслед за ним.
На улице он на мгновение замер, зажмурившись от солнечного света. Вино приятно ударило в голову. Он с удовольствием вспоминал встречу с братом, особенно разговор о серебряной тиаре. Затем он удостоверился, что наиболее потёртые края его одежд спрятаны от наблюдателей, и отправился по улице, с тайным весельем отмечая почтительные или же завистливые взгляды всех прохожих. Чтобы отвести глаза от великолепной тиары и увидеть ничего не стоящее ожерелье и грубо сотканную юбку, человек должен был быть мудрым или хотя бы практичным. Уже два года, точно рассчитав игру и приобретя своё одеяние, он расхаживал повсюду с видом богача. И ему даже ссужали деньги.
Хорошенькая юная корзинщица улыбнулась Сенмуту из-за прилавка, и он с подчёркнутой вежливостью поклонился в ответ. Оказалось, что у него прекрасное настроение, он даже слегка пьян. Но не слишком. Теперь ему нужно решить, как использовать предстоящий длинный день.
Повернув в улицу, ведущую к западу, он вскоре выбрался из скопища мастерских и лавчонок на дорогу, которая вела в пустыню. Не поднимая глаз от земли, он быстро пошёл в сторону освещённых солнцем скал, лежавших в полумиле. У подножия скал, на которые он не позволял себе взглянуть, находился старинный храм Неб-Хепет-Ра, первого фиванского фараона Черной Земли. Как и все другие старинные храмы вверх и вниз по Нилу, он понёс большой ущерб за те два проклятых столетия, когда проклятые гиксосы правили Египтом, но его руины всё ещё были великолепны. Они обладали странной привлекательностью даже в глазах уличного шалопая, каким Сенмут был когда-то. Теперь он вернулся, чтобы взглянуть на него снова — на этот раз глазами архитектора.
Через несколько минут быстрой ходьбы он остановился, чтобы перевести дыхание, и, прикрыв глаза от солнца, взглянул на храм словно впервые. Храм стоял рядом с твердыней скал, красивый, как всегда, возможно, даже красивее, чем был в воспоминаниях: две длинные террасы, плавно вырастающие из ровной пустыни, невысокие ступени, ведущие на ограждённое колоннами крыльцо.
Сенмут преодолел остаток пути и медленно обошёл две стены храма, измеряя шагами их длину. Камнем на песке он высчитал соотношения длины и ширины, на глаз прикинул высоту, затем, пожав плечами, швырнул камень прочь. Пропорции были восхитительными, но не уникальными. Не пропорции определяли прелесть этого древнего храма. Архитектор, построивший этот подарок давнего фараона богине Хатор, знал какой-то другой секрет, нечто, делавшее храм неповторимым.
Возможно, храм действительно создан богами, а архитектор сам не ведал, что творил прекрасное, думал Сенмут, проходя мимо колонн, отбрасывавших резкие тени на крыльцо.
Сенмут не верил в это. Где-то крылся ответ, вот только сможет ли он его отыскать? Если отыщет, то даже скудость его знаний не помешает ему стать мастером-архитектором — конечно, если он оправдает своё сегодняшнее хвастовство перед Сенменом и вскарабкается сперва на более низкие высоты. Он улыбнулся, и морщины вокруг рта стали глубже. Он вовсе не страшился перемен, твёрдо зная, что люди делятся на дураков и пройдох. Сложная система храмовой иерархии открывала тысячи путей для человека, который лезет вверх, стараясь не наступать другим на ноги.
Дойдя до северного конца колоннады, он оглянулся, окинул взглядом её лёгкую протяжённую перспективу и сошёл по лестнице на песок. Вино играло в его голове; прогулка по полуденной жаре нисколько не ослабила его действия. В нескольких локтях от него стояла маленькая кумирня из сырого кирпича, воздвигнутая одним из фараонов, умерших в незапамятные времена. Окружённая стеной с трёх сторон, закрытая низкой кровлей, она так и манила спрятаться от солнца в холодке.
Когда Сенмут вошёл внутрь и заморгал, привыкая к темноте, то вдруг обнаружил, что он не один. На каменной скамейке у стены, подогнув под себя ногу, сидела очень молодая и очень грязная девушка, рассматривавшая его с нескрываемым любопытством.
Он вяло улыбнулся ей и отвесил шутовской поклон.
— Клянусь моим Ка, — воскликнул он, — это же сама Хатор! Откуда ты взялась, красотка?
— Ты обращаешься ко мне? — раздался ответ.
Он огляделся по сторонам и пожал плечами.
— Я не вижу больше никого, кто мог бы привлечь моё внимание. — Он удобно расположился рядом. Девушка была не столь хорошенькой, как та маленькая корзинщица, и уж совсем не могла сравниться с любовницей Верховного жреца. Его оценивающий взгляд прошёлся по нежной шее и крепким юным грудям. Вино подсказывало, что её ни в коем случае нельзя было назвать непривлекательной. Полагаю, ты назовёшь своё имя, — предложил он. — Это позволит избежать неловкости.
К его изумлению, девушка рассмеялась.
— Я обойдусь тем именем, которое ты уже назвал.
— Хатор? Это подходит тебе, хотя я ещё никогда не встречал такую грязную богиню. Может быть, Вашу Божественность истоптали ваши священные стада?
— Нечто в этом роде.
Он откинулся на стену, удивлённо взглянув на собеседницу.
— Тебя не назовёшь разговорчивой. Ты что же, хочешь погубить нашу беседу в самом зародыше?
— Пожалуй, и мне пора задать несколько вопросов, — сухо бросила она.
