Ярослав Зимин - Корабли надежды
Ох, эта ночь! Сколько раз просыпался Андрей в холодном поту от кошмарных снов. Они с годами стали спокойнее, но все же…
Хорошо тогда они поговорили напоследок. А когда большинство провожающих и уезжающих вместе с солдатами спали в обнимку на иолу, вышли они из душной избы во двор подышать свежим воздухом. Привалившись спинами к забору, не чувствуя ветра и холода, слушали, как завывала метелица. Может быть, в последний раз в родных местах.
Напротив внезапно хлопнула дверь. Братья узнали голоса управляющего и камердинера.
Те прошли совсем рядом, свернули на лед пруда, и метель скрыла их темные тени. Братья, не сговариваясь, молча открыли калитку и бегом кинулись им вслед…
Но судьба распорядилась иначе. Темные силуэты их врагов вдруг пропали из виду. Братья ускорили шаг и сами едва не провалились в прорубь, в которую угодили управляющий и камердинер. Судьба отомстила за братьев Лавриных.
Быстро вернувшись во двор и закрыв ворота, они также молча набрали по охапке дров и внесли в избу.
Все случилось так быстро, что никто из еще сидевших за столом не обратил внимания на их отлучку.
Наутро санный обоз потянулся на Вятку. Братья вместе с другими рекрутами, понурившись, шли за передними санями, на которых ехал, укрывшись медвежьей полостью, поручик. За ними на остальных санях везли скудные рекрутские пожитки, ехала команда солдат с капралом.
К вечеру обоз догнали двое верхоконных, в одном из которых заводские узнали приказчика, а в другом — полицейского исправника.
Они о чем-то возбужденно говорили с поручиком, потом позвали капрала, солдат… Еще поговорили, с подозрением поглядывая на братьев Лавриных, а потом, видно ни до чего не. договорившись, повернули и поскакали обратно.
Вернувшиеся солдаты ворчали:
— Что делали вчера ночью, что делали? В карауле у рекрутов стояли, вот что делали!
— А что такое, братцы? — спросил один из рекрутов.
— Да кто их знает, — ответил капрал, — управляющий их, говорят, пропал. Вот и спрашивали, не видали ли его ночью, не уходил ли кто из-под караула. А кто уйдет, когда все были в избе до утра? И часовой стоял не отлучаясь, как положено. Что, не так?
— Точно так, господин капрал! — ответил за всех старший из братьев, — Все мы спали, как убитые.
Братья Лаврины никому не рассказали о виденном вчерашней ночью, справедливо опасаясь, что их обвинят в убийстве управляющего и камердинера.
Так и обошлось. Потом говорили в Вятке, уже по весне прибило тела управляющего и его камердинера к плотине.
Воспоминание, казалось, давно остывшее, тоской сжало сердце. Отцу с матерью жить бы да жить! Стряхнув воспоминания, Андрей медленно пошел в казарму.
Надежда стать опять кузнецом, хоть и на корабле, ощутить власть над железом, когда из раскаленной болванки под ударами его молота постепенно начинают проступать приметы готовой вещи, а затем и она вся, показалась несбыточной.
На кораблях сыграли зорю. Быстро, по-южному, стало темнеть.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Прощальный бал
Как только стало известно о походе через проливы в Средиземное море, несколько книг об Оттоманской Порте в библиотеке Морского собрания вызвали всеобщий интерес. На чтение «Истории города Константинополя», изданной лет семь назад, и особенно на «Описание взаимной размены послов» установилась очередь. Особым спросом пользовалась последняя. В ней детально описывался прием султаном русского посла Репина в 1775 году при вручении подписанного Екатериной II Кючук-Кайнарджийского{51} мирного договора. По нему Россия получила Крым и обеспечила себе свободное плавание в Черном море. В книжные лавки Петербурга и Москвы посыпались заказы на книги о Порте и странах Средиземного моря.
Молодые офицеры жаждали подвигов, шумели, предвкушали приключения на море и на суше.
Старшие думали о предстоящих трудностях со снабжением, об опасных азиатских болезнях.
Когда Захар Веков и его приятель Петр Балабин пришли в Морское собрание, бал уже начался. Оркестры морского экипажа и гарнизона крепости но очереди играли то чинный менуэт, то кадриль, то бойкие немецкие польки, то начинавшую входить в моду мазурку. Однако, не в пример прошлым балам, танцующих было меньше, чем беседующих. Молодежь и солидные капитаны и майоры кучками толпились на первом этаже в буфете и курительном кабинете вокруг штабных, живо интересуясь предстоящим походом.
Веков и Балабин оказались в окружении взволнованных мичманов и лейтенантов. Захара, как присутствовавшего на военном совете и не раз бывавшего в турецких землях, расспрашивали о том, когда и кто пойдет в морской поход, много ли десанта возьмут, пойдет ли гребной флот, куда направится эскадра после Константинополя и прочее, и прочее.
Отшучиваясь, он пробирался в буфетную, надеясь там подкрепиться и избежать новых расспросов, советуя любопытным подождать до утра, когда командиры все им скажут. Но и здесь его не оставили в покое. Добраться до танцевального зала Захару так и не удалось.
Пропал куда-то и Балабин. Он оказался в соседнем курительном кабинете, где флотские и армейские офицеры окружили известного в Севастополе любителя исторического чтения и заставили его рассказывать все, что он знал о Константинополе. С сожалением подумав о пропавшем веселье, он сначала с неохотой коротко отвечал на расспросы, а потом увлекся и рассказал собравшимся историю многострадального города Византия — Константинополя — Стамбула, почти за двадцать пять столетий испытавшего и бурный расцвет и полный упадок, величие и унижение. Этот город возник в незапамятные времена на пересечении сухопутных и морских путей, на берегу пролива, отделяющею Европу от Азии.
— Сейчас Стамбул, — рассказывал Балабин, — расположен и на европейском и на азиатском берегах этого пролива, именуемого Константинопольским проливом, или Босфором, а начинался он на европейском берегу — на мысе, образуемом Босфором и бухтой Золотой Рог. Город с трех сторон окружен водой, и его удобно защищать. Этот город сначала был греческим, потом римским, потом греко-византийским, а сейчас он турецкий. Правда, от самого первого — от греческого Византия — в нем ничего не осталось, а вот от римского и византийского там и сейчас много.
— А разве турки его не разрушили, когда в 1453 году его штурмом взял Мехмед{52}-завоеватель?
— Турки разрушили его, конечно, но не так сильно, как крестоносцы в 1204 году. Тогда он сгорел почти полностью. Крестоносцы разграбили все, что там было. Пятьдесят лет их власти принесли больше беды византийскому городу и его памятникам, чем 350 лет османского владычества. Князь Бонифаций Монфератский{53} обещал крестоносцам, что он даст им три дня на грабеж города после его захвата. Рыцари получили свои три дня! Они обшаривали дом за домом и убивали тех, кто защищал женщин, детей и свое добро. В их руки попала добыча, которая превзошла все ожидания: золотые и серебряные изделия, драгоценные камни, меха, ткани.
Эти якобы защитники «гроба господня» разорили могилы византийских императоров. Саркофаги они взломали, найденные украшения из золота и драгоценных камней украли. Многие бронзовые и медные статуи переплавили на монеты, а ведь император Константин свез в город, ставший столицей Римской империи, все самое ценное из Рима, из Греции, из всех завоеванных земель. Крестоносцы все это разграбили, разорили, сожгли. Венецианцы вывезли знаменитых бронзовых коней Лисиппа{54} и украсили ими собор святого Марка в Венеции. Крестоносцы разорили даже храм святой Софии.
Балабин замолчал, переводя дух, а затем грустно улыбнулся своим слушателям и продолжил рассказ:
— Крестоносцы ничего не щадили. Изумительной работы церковная утварь была поделена между воинами вместе с другими великолепными вещами. Когда им нужно было вывезти из храма священные сосуды, предметы необыкновенного искусства и чрезвычайной редкости, серебро, золото, которыми были обложены кафедры, амвоны и врата, они ввели в притворы храма мулов и лошадей. И скажу вам, — продолжал Балабин, — именно сокровища храмов Константинополя составили главную часть добычи крестоносцев. Больше всех погрели руки на этом грабеже венецианские купцы. Они и сами грабили и скупали по дешевке у крестоносцев награбленное, которые не представляли его истинной ценности. Произведения римских и греческих мастеров увозились в Венецию и другие европейские города. Не случайно былое великолепие византийских соборов сейчас можно увидеть только в церквах Венеции.
А потом и турки тоже свое дело сделали. Османы ведь не сразу Константинополь взяли. Они много раз штурмовали и осаждали его. Взяли они его только в 1453 году после двухмесячной осады. Что крестоносцы, что османы — для Константинополя были все едины. Все грабили!
