Зов ворона - Уилбур Смит
Мунго промолчал.
‘Мы сообщим властям о восстании рабов, - решила Соланж. - Они были разбиты – Честер погиб в бою.’
Мунго кивнул.
‘Но ты не можешь быть здесь, когда они прибудут.- Она указала на Виси, стоявшего на страже наверху лестницы. Раздетый до пояса и с острым копьем в руке, он выглядел как видение из кошмара рабовладельца. - ‘Это будет тяжело для ваших людей.’
‘Да.’
- Уйдите на время. Поезжай в Техас или Калифорнию. Там можно сколотить целое состояние.’
‘Нет.’
‘Только на время, - сказала она. - ‘Я хочу, чтобы ты вернулся. Вспомни о сделке, которую мы заключили. Деньги, которые я дала тебе, были ссудой, а не подарком. Я буду ждать возмещения.’
‘Ты получишь свои деньги обратно, - пообещал Мунго.
Он видел, что долг сделал с его отцом, а потом и с Честером. Он никогда не будет обязан ни одному мужчине или женщине. Он заплатит то, что должен, что бы ему ни пришлось сделать.
- Конечно, у меня есть Баннерфилд. Это чего-то стоит, хотя и не так много, как раньше.’
Мунго это не волновало. - Сожги его и запиши на мой счет, - свирепо сказал он. - ‘Я больше никогда не хочу видеть это место.’
Она погладила его по руке. - Ты будешь думать иначе позже, когда твои раны не будут так кровоточить.’
"Мои раны никогда не заживут", - хотел сказать он. Казалось, она прочла это по его лицу.
‘Все наши раны рано или поздно превращаются в шрамы, - сказала она. - А шрам - это всего лишь кожа. Нам не нужно показывать то, что находится внутри.’
Она встала и поманила его туда, где ждали Типпу и Виси. Они подошли и помогли Мунго подняться на ноги. Они вместе спустились по лестнице.
У подножия лестницы Мунго кое-что вспомнил. Он обернулся и позвал Соланж.
‘Где-то в доме есть ребенок. Сирота. Позаботься о нем.
- Я уверена, что сегодня ты сделал много сирот.’
- Этот совсем другой. Он сын Камиллы.’
На лице Соланж появилось непроницаемое выражение.
- Тогда тебе лучше найти для него хороший дом.’
Мунго не поехал в Калифорнию. Он и его люди отправились в Новый Орлеан, тайно спустившись вниз по реке на угольной барже. Глубокой ночью они поднялись на борт "Ворона" и сняли его с якоря. Никто не видел, как они уходили. Единственным грузом, который они погрузили, был длинный, обитый свинцом ящик, который они привезли из Баннерфилда. Они отплыли в Чесапикский залив, вверх по реке Джеймс, и бросили якорь у маленького островка в устье ручья Уиндемир. Тропинка уже давно заросла, но Типпу и Виси прорубили себе дорогу, чтобы отнести гроб в обсерваторию.
Они похоронили Камиллу в мягкой земле поляны. Мунго и Типпу вырыли могилу. Мунго не поставил никакого знака, потому что земля не принадлежала ему. Вместо этого он разбросал розы по свежевспаханной земле и посадил кизил, чтобы весной его цветы падали на могилу.
Затем "Ворон" направился к океану.
***
Мир мало сочувствовал павшему герою. Эдвин Фэрчайлд на собственном опыте убедился, насколько непостоянной может быть публика. В тех же иллюстрированных газетах, где когда-то он вызывающе стоял на палубе "Черного Ястреба", окруженный леденящими кровь головорезами, теперь печатались карикатуры на него, лежащего на дне ямы, в то время как три обезьяны сидели на дереве и смеялись над ним. - "Клянусь Богом, - гласила подпись, - эти термиты еще большая помеха, чем работорговцы". К его вечному огорчению, Фэйрчайлд стал посмешищем.
Но его это не остановит. Он все еще верил в Бога, в свое дело, и это придавало ему сил. В течение нескольких месяцев он бродил по коридорам и приемным Адмиралтейства, умоляя любого человека, которого он мог найти, купить корабль. Он использовал все семейные связи, на которые мог претендовать, вызывал благосклонность Кембриджских друзей. Он даже подумывал о том, чтобы сделать предложение молодой женщине, чей дядя был членом Адмиралтейского Совета.
Здравый смысл - и безразличие леди - разрушили этот план. Но, в конце концов, его настойчивость взяла верх. Теперь через окно своей комнаты в пансионе он мог видеть свою награду, стоящую на якоре в порту Портсмута - красивый маленький шлюп с шестнадцатью пушками, готовый снова вступить в бой с работорговцами.
Все, что ему было нужно, - это команда. Его грехопадение означало, что стало меньше людей, жаждущих присоединиться к нему, даже без трудностей стоянки в Западной Африке, чтобы удержать их. Но было несколько человек, которые верили в его дело и были готовы служить под его командованием. Теперь один из них стоял прямо перед ним. Он был странным ребенком. Его волосы были ангельски золотистыми, а кожа - бледно-бледной, за исключением тех мест, где она прорезалась красными прыщами, покрывавшими его подростковое лицо.
Фэйрчайлд взглянул на рекомендательное письмо, которое мальчик принес от отца.
«Мой сын никогда не был в море, но он сгорает от страсти к свободе человечества. Ты найдешь в нем послушного ученика, и со временем, смею надеяться, он станет прекрасным офицером».
‘Вы хотите служить на борту "Странника"?’
Мальчик энергично закивал.
‘Это тяжелая жизнь, - предупредил Фэйрчайлд. Он почувствовал боль в ноге и поморщился. Рана не зажила должным образом, и до конца своих дней он будет хромать. - Есть болезни, лишения, опасности моря . . . Не говоря уже об опасностях битвы.’
- Все, чего я хочу, - это освободить рабов.’
Мальчик был так молод, что его голос еще не сорвался. Слова вырвались с неуклюжим визгом. Но даже в этом случае нельзя было упустить силу, заключенную в нем.
- Тогда я рад, что ты в моей команде. Мои поздравления. . . Фэйрчайлд опустил глаза на письмо, чтобы вспомнить имя мальчика. - Мичман Кодрингтон.’
Несмотря на свой возраст, рукопожатие мальчика было крепким, как у взрослого мужчины, а голубые глаза смотрели на Фэйрчайлда с такой настойчивостью, что даже Фэйрчайлда это нервировало.
- Благодарю вас, сэр. Я не буду ...
Его прервал стук в дверь.
- Войдите! - ответил Фэрчайлд. ‘Это, наверное, шкипер,
