Житие маррана - Маркос Агинис
Заключенный припоминает чудеса, о которых говорится в Пятикнижии и книгах Пророков.
— Разумеется, описаны. Однако Всевышний творил их не ради того, чтобы явить себя людям и заставить их верить, а ради того, чтобы избавить от напастей и бед. Он развел воды Красного моря, дав Израилю возможность спастись от войска фараона; послал манну небесную и исторг воду из скалы, чтобы народ, едва почувствовав вкус свободы, не умер от голода и жажды. В конце концов, чудеса могут совершать и те, кто постиг секреты магии. Но пророки говорили, убеждали и наставляли, используя слово как единственное орудие. Люди, которым непременно нужно чудо, чтобы уверовать, — тут Франсиско спохватывается, заметив. что он из жалкого арестанта превратился в обличителя, но тем не менее продолжает, — невольно недооценивают величие творения, а с ним и величие Творца.
Гайтан гадливо кривит губы. Впрочем, он вполне удовлетворен: заключенный наговорил достаточно, чтобы назначить ему самое суровое наказание. Маньоска подливает масла в огонь:
— В ваших вещах обнаружена тетрадь, где перечислены иудейские праздники и записаны молитвы.
— Да, — спокойно кивает Франсиско, — И праздничным ритуалам, и молитвам меня научил отец.
Все, хватит. Заседание окончено. Обвиняемого на несколько недель отправляют назад, в темноту и удушающее безмолвие подземной камеры.
«Разве это не безумие? — размышляет Маньоска. — Жалкий, одинокий, беспомощный человечишка пытается бросить вызов мощи всей инквизиции! У нас тюрьмы, орудия пыток, армия служащих, деньги, престиж, связи в обществе и тайны за семью печатями. Перед нами трепещут вице-королевство Перу, Испанская империя, да что там — весь христианский мир! Мы без устали боремся с неповиновением, не жалеем ни сил, ни средств ради великой цели, интригуем, возводим наветы, запугиваем. У инквизиции тысячи голов и много тысяч рук, но общий мозг, не ведающий сомнений. Мы нечувствительны к людским слезам, поскольку власть наша не от человеков, но от Бога. Все ради Него! Кто осмелился пойти против нас, тот идет против Всевышнего. Этот арестант — морок, порождение химеры. Мерзкое создание, в порошок бы его стереть! Но сперва надо обезоружить, унизить, заставить признать поражение и тем самым очистить и спасти душу».
Судьи и их помощники готовят новое обвинительное заключение из пятидесяти пяти пунктов, над которым под присмотром прокурора трудились советники и адвокаты инквизиции. Перед залпом такой силы Мальдонадо да Сильве не устоять.
Мало-помалу одиночество, темнота и скудная пища непременно должны подточить волю упрямца. Выждав положенное время, Франсиско опять призывают пред очи судей. Приводят в зал с потолком несказанной красы — ослабевшего, закованного в тяжелые цепи. Не позволяют присесть: пусть ко всем прочим страданиям добавится еще и усталость.
Инквизиторы делают очередную попытку заставить узника поклясться на распятии — хотят проверить, не одумался ли несчастный, проведя многие дни в заточении. Увы, эта упорная бестия снова клянется Богом Израиля. Потом секретарь монотонным голосом зачитывает обвинительное заключение, после каждого пункта обращая на Франсиско строгий вопрошающий взгляд, дабы убедиться, что тот свою вину признает.
Что за тайный источник питает заблудшего грешника, помогая ему невозмутимо стоять под градом сокрушительных ударов и внимать страшным словам с такой гордостью, будто в его адрес звучат дифирамбы? Уж не надеется ли безумец на помощь неких сверхъестественных сил?
Судьи вне себя от изумления и гнева: этому чудовищу, видите ли, мало пятидесяти пяти убийственных обвинений; выслушав их, он имеет наглость заявить, что в тиши подземелья сочинил несколько молитв на латыни и романс, воспевающий Всевышнего, а в сентябре, в день Йом Кипур, держал покаянный пост.
Стены дворца инквизиции разве что не стонут. Эта жалкая букашка, эта презренная тварь, чтоб ей сгореть, не выказывает ни малейших признаков раскаяния! Тем не менее обвиняемого ставят в известность, что по закону ему полагается помощь адвокатов.
— Интересно, кто же их назначает? — с иронией спрашивает Франсиско.
Судьи не отвечают. Заседание окончено. Но заключенный не унимается:
— Подберите самых опытных. Пусть помогут мне развеять некоторые сомнения.
Гайтан и Маньоска переглядываются: что за странные слова? Не являются ли они признаком грядущего просветления, первым шагом на пути к исправлению? Неужто дело тронулось? Суровые лица готовы расплыться в торжествующей улыбке.
122
Однако об искреннем раскаянии, которого так жаждут инквизиторы, остается только мечтать. Сопротивление Франсиско не ослабевает, оно похоже на туго натянутую струну — бесконечно длинную, уходящую обоими концами в загадочные глубины трудновыразимых чувств. Узник знает, что он всего лишь песчинка, даже хуже: пустое место. Рот ему могут заткнуть, руки — сковать, тело — разорвать на части и закопать здесь же. на тюремном кладбище, а имя — предать забвению. Но в сердце продолжает гореть сокровенный огонь. Какие надежды подогревает это негасимое пламя? Переубедить твердокаменных судей? Доказать свою правоту? Франсиско прекрасно понимает, что никакого явного результата не добьется. И все-таки не сдается, ибо есть в нем несокрушимый стержень. Неисчерпаемый источник силы, кипящий ключ, который бьет лишь в душах безумцев да святых.
В последнее время в тюрьме стало происходить нечто необъяснимое. К присутствию крыс Франсиско привык, еще живя в доминиканском монастыре. Но тут сквозь дробный топоток их лапок начали пробиваться какие-то странные звуки. Заключенный не сразу обратил внимание на это ритмичное постукивание. Может, какой-то негр развлекает себя, наигрывая родные мелодии? Франсиско вспомнил, как добрейший Луис водил палочкой по ослиной челюсти, а Каталина пританцовывала, покачивая бедрами. Дождавшись позднего часа, когда стражники удалились, а грызуны завели свои ночные пляски, он стал внимательно прислушиваться. Нет, музыкальные инструменты тут ни при чем: удары, разделенные короткими паузами, звучат иногда реже, а иногда чаще — тук-тук, тук-тук-тук. Кто-то стучит по стене камеры не то костяшками пальцев, не то черепком. Товарищи по несчастью дают о себе знать? Пытаются связаться с ним? Франсиско охватила радость: конец одиночеству! Там, в подземных камерах, мыкают горе другие пленники. Он ударил по стене — раз, другой, третий. Таинственные звуки прекратились, и даже крысы, кажется, замерли, навострив уши. Но вот прозвучал ответ: стук, перерыв в несколько секунд и опять стук. Почему всегда разное количество ударов? Зачем нужны паузы?
— Ну конечно, это же шифр! — догадался Франсиско.
Люди есть люди, они всегда ищут общения, и, если ни видеться, ни говорить, ни переписываться возможности нет, на помощь приходят стены темницы.
Давным-давно, еще в Ибатине, у них с Диего была игра: один выстукивал какую-нибудь песню, а второй пытался ее угадать. Но тут, в тюремных катакомбах, все сложнее. Как понять, сколько ударов какой букве соответствует? «Много раз я пытался прочесть
