Маргарет Джордж - Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
И вот эту кучу бумаг привезут во дворец. И что дальше? Я не обманывался насчет того, что часть из них вернется без подписей.
Небеса расчистились, и показалось тусклое съежившееся солнце, похожее на усохшее яблоко. Ничто не оживляло окрестные пейзажи; жизнь будто замерла до весны. Само собой напрашивалось сравнение с королевством, замершим в безмолвном ожидании. Пусть пока молчит; но к маю все изменится.
Шапюи опять подъехал ко мне поближе.
— Что-то у меня вдруг заныло колено, — пожаловался он. — Боюсь, нас ждет перемена погоды.
Ох уж эти южане с их женской чувствительностью! Приезжая к нам из теплых краев, где вызревают гранаты, они не способны выдержать порывистые, переменчивые ветра. Либо это уловка, некий предлог, позволяющий ему сократить путь и первым добраться до Бьюли-хауса для тайного разговора с Марией? Как предсказуемы его ухищрения…
Я погладил серебряную фляжку, наполненную согревающим кровь ирландским напитком под названием uisce beatha[77].
— Хлебните-ка моего бальзама, — сказал я, протягивая ему фляжку. — Он успокоит ваше колено.
— Что за отрава! — прохрипел он, сделав глоток.
— Только не для ирландцев, как меня уверяли.
— Мое колено… Простите, оно никогда меня не обманывает, — брюзгливо произнес Шапюи, помотав головой. — Полагаю, следует подыскать укрытие…
Над нами вызывающе синело чистое небо.
— Какое укрытие посреди бела дня? Нас ждет еще часов пять доброй прогулки, — заверил я его.
Вскоре мы устроили небольшой привал, перекусили и продолжили нашу скачку. Зимние дни коротки. Солнце ушло на запад, а мы скакали на восток, вслед за нашими удлиняющимися тенями.
А потом тени поблекли, хотя до заката еще было далеко. Я вдруг обратил внимание, что мы едем в голубых сумерках. И тогда, оглянувшись, я увидел расплывающуюся облачную гряду, которую гнал обжигающе холодный ветер. Грозные облака извергали на землю снег. Его плотная, серая, весомая, как бархат, пелена приближалась с такой страшной скоростью, с какой не сравнится самый быстрый галоп. Вьюга могла догнать нас в течение часа.
У меня задрожали руки, внутри все так застыло, что овевающий мое лицо ветер показался теплым. Вокруг не было ничего… ни деревни, ни поместья, ни фермерского двора. С полудня эти пустынные просторы, голые поля, раскинувшиеся под голубыми небесами, вызывали у меня восторженное чувство, но сейчас они стали угрожающими, словно вражеская крепость.
— Далеко ли до Трейнингсфорда? — крикнул я, сохраняя бодрый тон и делая свите знак остановиться.
— Пара часов езды, — ответил Бреретон. — Насколько я знаю, владения моего отца…
— А к северу отсюда есть деревушка, называется вроде бы Грейндж, — сказал Карью. — По-моему, до нее ближе.
— А вы точно знаете, где она расположена? — громко спросил я.
Сейчас нельзя было плутать без толку. А Карью обычно бывал невнимателен.
— Да… не совсем… — Ветер сорвал с него шляпу, но он успел подхватить ее. — Но думаю…
Он явно не знал. Я глянул на свою свиту. Шапюи смотрел на меня раздраженно, остальные — бессмысленно, словно ожидая, что я мановением руки сотворю теплый кров посреди снежной пустыни.
Я махнул рукой в сторону надвигающегося бурана.
— Попробуем обогнуть его, поехав на север или на юг, либо, не тратя попусту время, займемся сооружением убежища прямо в поле.
— На юг нельзя, мы упремся в реку, и если она не замерзла, то не сможем перебраться на другой берег, — сказал Болейн.
Ясная голова. Разумное замечание. Я почувствовал расположение к этому молодому парню.
— Впереди лишь открытые поля до самого Эдвардсволда. Но в получасе езды к северу начинаются леса, — произнес Уилл.
Я ухватился за его слова. В лесу у нас останется еще с полчаса, чтобы соорудить шалаш. Да, у нас есть возможность…
— Тогда берем курс на север! — приказал я, стараясь перекричать завывания ветра.
Я повернул коня, и остальные послушно направились за мной. Им все равно пришлось бы подчиниться любому моему приказу. Я вознес молитву, дабы Господь помог мне довезти всех до безопасного места. Ветер теперь дул сбоку, и мне вдруг показалось, что я ошибся и мы едем не туда. Внутренний голос взывал: «Лучше пусть ветер бьет в спину. Ищи готовое убежище. Разве можно быстро построить надежное укрытие от снежной бури?» Но я решительно подавил сомнения. Логика подсказывала, что мы избрали правильный путь.
Ветер играл с плащом, раздувая его за моей спиной, словно шерстяной парус. Холод беспрепятственно пробирался к телу, и я чувствовал себя голым.
В поисках тепла я зарылся лицом в конскую гриву. Шея лошади оказалась ледяной, а капельки пота на ней превратились в сосульки. Подо мной ритмично вздымались на бегу крепкие мускулы скакуна, хотя скорость снизилась из-за сильного бокового ветра. Левая нога у меня совершенно закоченела, холод отбирал все силы, загоняя кровь в телесные глубины. Оглянувшись, я увидел, как упорно борются с ветром мои спутники. Облачная завеса заметно приблизилась, а обещанного леса пока не было видно. Где же он? Неужели Уилл ошибся? Вряд ли, его слова обычно не расходились с делом.
Первые обжигающие снежинки впились мне в щеку. Господи, как же я замерз. Вдруг моя лошадь нервно тряхнула головой и резко повернула направо, начав спускаться по грязному склону к какому-то полю.
Мои руки ослабли; пальцы настолько застыли, что я их совершенно не чувствовал. Я не мог больше держать поводья. Холод, холод, холод… Я должен спастись от него, должен… Я не мог думать ни о чем другом, буран выморозил все остальные мысли.
Вдали, в добрых пяти, а то и семи милях, мне удалось различить темную полосу. Там должна быть хоть какая-то защита от ветра. Я изо всех сил сжал ногами лошадиные бока и намотал поводья на запястья. Если уж пальцы отказали, то пусть поработают руки.
— Вперед, скорей! — взревел я.
Очередная снежная оплеуха досталась моей левой щеке. Но заледеневшая кожа едва почувствовала этот удар.
Темная полоса впереди приобрела колючие очертания. Деревья. Уиллов лес.
Нас ждала старая дубрава, высившаяся здесь еще во времена Бекета. Напрягая последние силы, моя лошадь влетела в лес, ветер мгновенно ослабел, сдерживаемый мощными стволами. Нас окутала успокаивающая, как материнский вздох, тишина.
Я посмотрел на подъезжавших всадников. Шапюи… Уилл… Карью… а за ними туманные пока фигуры остальных девяти моих спутников. Все на месте.
Только после этого я огляделся вокруг. Чаща была густой и темной, на земле громоздились камни и упавшие деревья. Опасная местность для лошадей. Следует ли нам немного углубиться и там соорудить укрытие или лучше скакать по краю, в надежде найти удобную поляну или покинутую охотничью хижину? Я сразу сделал правильный выбор: в первом случае мы сильно рискуем, но перед нами открывается больше возможностей.
Когда я объявил свое решение, послышались протестующие голоса. Но они быстро смолкли, подчинившись моему приказу.
Снегопад еще не добрался сюда. Я направил коня в глубь леса. Минут через пять хмурое небо и обступившие нас высокие деревья поглотили почти весь свет, и сгустившийся мрак обрел черты зловещего чудища. Грозно качались над нашими головами мощные ветви, сплетаясь в крышу над могильно-тихим пространством, усеянным неведомыми ловушками.
Кроме того, тут царил все тот же загробный холод, мороз, казалось правивший по собственным законам. Я пригляделся. Вокруг валялось много стволов и веток, но, вероятно, в такую погоду их будет сложно разжечь. Землю укрывал ковер хрустких дубовых листьев; они могли послужить нам в качестве растопки, но пока лишь скрывали предательские ямы, где лошадям недолго и ноги сломать. Впереди не было видно ни гребня холма, ни завала бревен, которые могли бы служить укрытием.
— Ваша милость! Надо остановиться! — крикнул Уилл, единственный, кто осмеливался указывать мне, что делать. — Буран совсем близко, и у нас почти не остается времени на постройку хоть какого-то убежища. Пора срочно остановиться и окопаться!
— Нет, Уилл! Дальше! Дальше!
Мой громкий и уверенный голос звенел в морозном воздухе. Уилл услышал меня. Остальные были заодно с ним, мы все вдруг превратились в стаю зверей, борющихся за выживание.
Потом взяли верх традиции и привычки. Мои спутники перестали сомневаться и подчинились коронованному и миропомазанному монарху; ведь король, хранимый Небесным Владыкой, приведет их к спасению.
Уилл:
В тот момент мы думали, что он попросту обезумел. Глупо было углубляться в глухую чащу. Но Генрих, казалось, был совершенно уверен в себе. Неужели в этом и заключается тайна безусловной власти над другими?
Генрих VIII:
