Семен Скляренко - Святослав
— Блестящая мысль! — воскликнул Вард Склир, который с восторгом слушал рассуждения императора.
— Мы выполним твой приказ, император! — присоединился патрикий Петр.
— Ника![251] — Император поднял чару.
Увлеченный своим планом уничтожения русских воев, Иоанн вскочил с кресла и вместе со своими полководцами вышел из шатра.
Было уже поздно, но лагерь еще не спал. Тихо было только возле шатра императора, стольника и протовестиария, где стояли, вырисовываясь на сером небе, закованные в броню, вооруженные копьями и мечами бессмертные. Далее же в лагере слышались людские голоса, где-то ржали кони, ходила ночная стража.
Окруженный полководцами и стратигами, в серебристом скарамангии и багряной хламиде, с золотым шлемом на голове, император Иоанн Цимисхий стоял у своего шатра. Он смотрел на далекие, с голубыми снежными прожилками горы, широкую равнину, реку и леса над ней с правой стороны, две горы в белых шапках слева, на леса, которые тянулись, точно вытянутые руки, на север.
Среди равнины, недалеко от лагеря, уже стояло войско империи. Таксиархии, состоящие из оплитов, копьеносцев и стрелков, еще до рассвета выступили за ров и выстроились на равнине темными квадратами. Каждая из них в нужное время готова была ринуться вперед и начать бой. Имея около пятидесяти таксиархии, император оставил в лагере тысяч около десяти воинов, почти все его войско находилось сейчас на равнине. Недалеко от императора и его полководцев стояли в ожидании у своих коней связные стратигов. Каждый из них готов был вскочить в седло и скакать с приказом, когда и какой таксиархии вступать в сражение.
В предстоящем бою первый удар должно было нанести или же, в зависимости от обстановки, отбить чело, впереди таксиархий в несколько рядов, по два на оргию, чтобы не мешать друг другу, стояли в броне, со щитами и копьями в руках оплиты, за ними — также в несколько рядов — лучники, еще дальше — копьеносцы и, наконец, мечники. Это была могучая сила, готовая встретить врага тысячами стрел, лесом острых копий и мечей, стеной кованых щитов.
Но сила силу ломит, вражеские вой могли прорвать чело и углубиться в стан ромеев. Поэтому император Иоанн повелел стать сразу же за челом, по обе стороны таксиархий, легкой коннице: в случае, если русские вой прорвут чело, эта конница сомнет их, а если русские вой станут отступать, конница ринется вслед за ними и нанесет тяжелый, непоправимый урон.
И теперь с высокого пригорка император Иоанн видел свой стан: таксиархий стояли наготове, чело войска с его флангами напоминало тетиву туго натянутого лука. Достаточно было императору дать знак — связные стратигов помчатся на равнину, и войско, как могучий вал, хлынет вперед.
Но император не давал и не собирался подавать знак. Ему был виден не только ромейский стан. На расстоянии полета стрелы от войск империи, ближе к горам, стоял другой стан — вой князя Святослава.
Император видел, как князь Святослав выставил так же точно, как и он, широкое чело, — русские вой выстроились такой плотной стеной, что их червленые щиты касались друг друга и, отражая лучи солнца, напоминали издалека разложенный перед станом яркий костер. За щитоносцами стояли вой, их копья переливались, играли на солнце серебром, их было много — что жнивья на скошенном поле. Это и было чело князя Святослава.
Кроме чела, на некотором расстоянии от стана князь Руси поставил заслоны правой и левой руки — с пригорка были видны ряды возов с поднятыми вверх оглоблями и множество всадников.
За челом и заслонами, на равнине, среди которой возвышалось несколько холмов, располагался стан Руси — там темнело среди зеленых лугов множество полков. В глубокой долине позади стана, у самых горных отрогов, виднелся еще один заслон из возов.
Император Иоанн удовлетворенно улыбнулся — с первого взгляда стало ясно, что империя вывела на бой гораздо больше воинов, чем Русь. К войскам императора могла в случае нужды подойти еще и подмога из Адрианополя, а русским воинам могли помочь разве горы!
Правда, император не знал стойкости русских воинов. На войне — он хорошо это усвоил еще по походам в Азию — не всегда решало количество. В Азии ему не раз приходилось задерживаться с многотысячным войском перед небольшими городами, которые защищали лишь сотни воинов. И ему приходилось брать эти города измором и огнем.
Но император был уверен, что Русь истощена и не устоит перед его войском — сытым, стойким, сильным. Да и сражаются они, очевидно, как и все варвары, — скопом, полагаясь на силу, вследствие чего быстро ее и теряют.
Но все же, полагаясь на опыт, мощь, выдержку своего войска и считая, что на этот раз ему придется иметь дело с врагом неопытным и диким, император Иоанн старался предотвратить любую случайность и одним ударом разбить и уничтожить Русь, которая мешала империи подчинить Болгарию и препятствовала императорам Нового Рима двинуться на восток.
И потому, оглядев равнину, где стояли друг против друга два лагеря, император ромеев повернул голову направо и кинул взгляд на густой лес над рекой. Там ничего нельзя было увидеть. Скалы, груды камней, высокие деревья. Но за этим лесом, вдоль всего берега реки, император велел стать десяти тысячам закованной в броню так называемой тяжелой конницы. Там она и стояла. Грозная, непобедимая сила, которая в нужную минуту помчится, как смерч, и уничтожит русских воев.
Такая же засада скрывалась под невысокой горой в лесу, влево от него, — это и была та сила, которая обрушится на голову русов, когда они меньше всего будут этого ожидать, и завершит победой сражение.
Император дождался. Сечу, как он и хотел, начинала Русь. Император и его полководцы увидели, как над русскими полками взвились и зареяли стяги. Каждый полк, каждое княжество, каждые племя и земля шли со своими стягами. У больших княжеств были большие стяги, четырехугольные, похожие на огромные ветрила, иногда с двумя-тремя длинными клиньями внизу, из дорогих тканей, со знаками князей — медведями, звездами, кругами, лебедями, лодиями. Но были между ними стяги и поменьше, из простого крашеного полотна — голубые, как небо, красные, как огонь, желтые, как море пшеницы…
Настал долгожданный для императора Иоанна час. Воины империи видели, что на них идет Святослав, но стояли на месте и только отстреливались. Значительно позже, когда русские вой уже приблизились, ромеи стали отступать. Сначала дрогнули, разорвали ряды и двинулись назад первые пять таксиархий, которые вплотную вели бой с русскими воями. Немного погодя двинулось еще пять таксиархий… Император Иоанн и его полководцы представили себе, как обрадовались русские вой и сам князь Святослав, увидав, что ромеи кажут спины. Император воображал, с какой радостью, не встречая сопротивления, торопятся, продвигаются они вперед, К нему на пригорок долетел крик русских воев, — это был грозный крик, всегда нагонявший страх на врагов.
Но на императора Иоанна этот крик подействовал иначе.
— Они идут в мою ловушку! — промолвил хриплым голосом Цимисхий. — Глядите, полководцы, как сейчас погибнет Русь! Быстрей, быстрей! Вперед, империя!
Все происходило и дальше так, как предвидел опытный полководец император Иоанн. Русские вой шли за отступающими таксиархиями и уже приближались к стану. Распаленные боем, они догоняли ромеев и рубились с ними. Вперед вырвались всадники со знаменами, между ними было и знамя киевского князя с двумя перекрещенными копьями — значит, и князь Святослав там…
— Какой час! — крикнул Иоанн Цимисхий. — Скорей, скорей!
И в тот же миг из густого леса над рекой, что лежал справа от стана, и из леса, что темнел слева, вырвались всадники. Они мчались, разворачиваясь полукругом, туда, где кипел бой между ромеями и русскими воями.
На пригорке было тихо. Только гудела, стонала под конскими копытами равнина. Всадникам не было, казалось, конца, они выезжали и выезжали из лесов и мчались, пригнувшись к гривам коней, с копьями наперевес, все вперед и вперед.
— Многая лета императору! — крикнул кто-то из полководцев на пригорке.
— Многая лета! — подхватили остальные.
А он, император Восточно-Римской империи, стоял под своим знаменем с ликом Христа и надписью: «Побеждай!» Стоял величественный, гордый и широко раскрытыми глазами смотрел на поле боя: ведь это он замыслил, как уничтожить русских воинов, а теперь жаждал видеть их смерть, смерть Святослава.
Но он не мог понять: что же происходит на равнине? Всадники-ромеи — закованные в броню бессмертные — мчались по равнине. Но за ними гнались другие всадники. Всадников-ромеев было много, но тех, других всадников, было еще больше — им не было счету. И они, как видно было с пригорка, били всадников-ромеев и окружали не русских воинов, а таксиархии.
