Роман с фамилией - Александр Борисович Кердан
– Не хотелось бы нечестивых вспоминать, так ведь они же сами не дают нам покою!
– Это верно, – согласился я. – Лютее крымчаков, врагов для нас, православных, нет. Разве что ляхи…
– Да, и немец против нас, и швед… Весь мир на русских ополчился, – поддакнул Никифор. – Только ведь нам и врагов-то не надо. Того и гляди, сами друг дружку грызть начнём…
На том мы и разошлись по своим шатрам.
Но не зря говорят, что не стоит поминать нечистого к ночи – беду накличешь.
Ранним утром поблизости от лагеря караульщики заприметили татарский разъезд и подняли тревогу.
Шереметев послал вдогон татарам несколько конников. Из них вернулся назад только один.
– Орда близко… – валясь с седла, прохрипел он.
Весть об орде застала Шереметева врасплох, но все же не зря величали его «архистратигом». Боярин виду не подал, что встревожен известием, приказал хладнокровно:
– Строить гуляй-город!
Тут же из обозных телег и деревянных щитов соорудили подвижную крепость. Об этом изобретении русских я слышал прежде, но в глаза гуляй-город ещё не видел.
Щиты с прорезями для ружей и малых пушек установили на телеги. Телеги со щитами выстроили в виде четырехугольника, соединив меж собой цепями и оставив несколько проходов для конницы и пехоты, укрывшейся внутри.
Стрельцы и пушкари заняли позиции у бойниц.
Над лагерем повисла гнетущая тишина, прерываемая редким ржанием лошадей и короткими командами стрелецких начальников.
Все вглядывались в даль, откуда нарастал гул приближающейся конницы.
Вскоре появились татары.
Их даже на первый взгляд было гораздо больше, чем нас. Орда двигалась врассыпную, охватывая гуляй-город полукольцом.
Но татары пришли на поле сечи не одни. Я разглядел за ними стройные польские хоругви и огромный обоз с пушками.
Не дождавшись приказа воеводы, с нашей стороны ухнула малая пушчонка. Её залп восприняли как сигнал к открытию огня.
Загрохотали мушкеты и самопалы, ударили гарматы покрупнее. Засвистели татарские стрелы. Пали на землю первые убитые: кони и люди.
Вслед за татарами рванулись в бой польские гусары.
Когда-то дядька Василь рассказывал мне, как устрашающе свистят перья у них за спиной. Отборные конники скачут прямо на тебя, желая смять, изрубить, прорвать оборону…
Никакого свиста их перьев я не услышал. Заняв место у бойницы, так же как все, я палил по атакующим из мушкета, торопливо перезаряжал и снова палил.
Гордые гусары падали наземь, пробитые нашими пулями и выброшенные из сёдел ядрами, корчились от боли, умирали, изрыгая ругательства, а кто сумел доскакать до щитов, тех пронзали длинными копьями пикинеры, рубили бердышами стрельцы…
Не знаю, откуда брались силы у тех, кто без передышки атаковал нас, откуда находились силы у нас отбивать одну за другой вражьи атаки.
Сеча продолжалась весь день до вечера и с утра возобновилась…
И ещё день…
И ещё – десять…
Всё чаще внутрь гуляй-города стали залетать польские ядра. Одним из них разбило воз, где среди прочих вещей лежали мои пожитки и бандура.
Татары, для которых гуляй-город оставался неприступным, сожгли все стога сена в округе, вырубили ближайшие рощи, лишив нашу конницу корма, а нас – дров для костра, а значит, и горячей пищи…
Начались затяжные осенние дожди. Они, с одной стороны, затруднили атаки вражеской конницы, с другой – навлекли на нас болезни и голод.
Шереметев, посеревший лицом и осунувшийся, но не утративший боевого духа, дал приказ отступать на восток.
И гуляй-город, огрызаясь огнём и свинцом, отбивая непрестанные наскоки татар и поляков, медленно пополз туда, где уже давно, по расчётам воеводы, должен был находиться со своим войском гетман Хмельницкий.
Когда на нашем пути появился большой лес и ратники топорами стали прорубать в нём просеку для прохода телег, воевода призвал меня к себе:
– Скачи к Хмельницкому, казак! Поторопи его! Мы встанем лагерем под Чудновом и там будем ждать подмоги! Если вместе с гетманом ударим, непременно одолеем супостата! Только поспешай. Зарядов и пороха у нас осталось уже немного. С помощью Божьей продержимся до подхода гетмана…
Моего коня по поговорке «казак голоден, а конь его сыт» накормили последними остатками сена и дали вдоволь напиться воды.
Повинуясь шенкелям, он вынес меня на опушку и поскакал через поле.
Дважды мне встретились татарские разъезды. Со свистом и гиканьем они гнались за мной, пускали вслед стрелы…
Одна из них свистнула над самым ухом.
«Не подведи, родимый!» – молил я скакуна. И дважды верный конь уносил меня от погони.
5
Табор гетманского войска я нашёл милях в трёх юго-восточнее Чуднова. Дозорные казаки проводили меня в шатёр генерального писаря.
– Мыкола, ты такой грязный и заросший, прямо вылитый москаль! – оглядев меня со всех сторон и самодовольно щурясь, сказал Захар Шуйкевич. Он гордился своим возвышением и не скрывал этого. Маленький, чернявый и вёрткий, он напомнил мне Шлому, арендатора из-под Кременчуга, и даже усы скобкой и оселедец не могли уменьшить это сходство.
«Чего это он выдумал меня, природного казака, в москали записывать?» – рассердился я.
Однако, проведя ладонью по небритым скулам, покосившись на свой выцветший жупан, грязные шаровары и стоптанные сапоги, признал – вид у меня и впрямь затрапезный: «Только при чём здесь москали? В сече не до того, чтобы в зерцало глядеться…»
Но дерзить Шуйкевичу я не стал:
– Мне надо тотчас говорить с гетманом, пан генеральный писарь! У меня к нему важное послание от воеводы Шереметева…
– Давай послание, я доложу пану гетману, – заявил Шуйкевич.
Я воспротивился:
– Послание это изустное, и мне велено его сообщить лично Юрию Богдановичу…
Шуйкевич сказал важно:
– Сейчас пан гетман занят. Хочешь сообщить ему лично, жди! Джура проводит тебя к шатру, где ты сможешь умыться, отдохнуть и поесть…
Прислушиваясь к дальней канонаде, я попытался возразить, что медлить нельзя, что русскому войску Шереметева и полку Цецюры срочно нужна помощь, но генеральный писарь остался непреклонен.
Джура, молодой казак примерно одних со мной лет, проводил меня в шатёр. Принёс воды для умывания, миску с кулешом и деревянную ложку.
Я умылся, но хотя был жутко голоден, еда не лезла мне в горло.
Подозвав джуру, дежурившего у входа, спросил его, давно ли они здесь и почему войско не наступает…
– Мы тут уже целую седмицу топчемся, – простодушно сообщил он.
Я не поверил своим ушам:
– Целую седмицу? И чего остановились, дальше не пошли?
– Та, едва мы встали, наскочили на нас ляхи и татары. Мы атаку отбили, но гетман приказал их не преследовать, остаться здесь.
– И много было тех татар и ляхов?
– Та, курам на смех! Тысяч
