Моя кузина Рейчел (сборник) - Дафна дю Морье

В таком возвышенном состоянии духа я прошел в долину, лежащую у восточного склона Монте Верита. Она мало изменилась, судя по тому, как ее описал мне Виктор в ту нашу давнюю предвоенную встречу. Городишко был маленький и почти первобытный, а люди скучные и хмурые. Я там нашел нечто вроде гостиницы, где, впрочем, был встречен довольно неприветливо.

После ужина я попытался узнать, открыта ли еще тропа, ведущая на Монте Верита. Мой собеседник, стоящий за стойкой бара, который служил одновременно и в кафе, где я, единственный посетитель, ужинал, поглядел на меня безучастным взглядом, отхлебывая из стакана вино, предложенное мною.

— Пройти можно, до деревни всяко, а там дальше — не знаю.

— Много ваших ходит в деревню? А оттуда люди здесь бывают?

— Иногда бывают. И наши, случается, ходят, но не в это время года.

— А туристы добираются сюда?

— Мало. Они ездят на север. На севере-то лучше.

— А вы не знаете, где в деревне можно переночевать?

— Не знаю.

Я глядел на его тяжелое, угрюмое лицо и, немного выждав, спросил:

— A sacerdotesse, они по-прежнему живут на вершине Монте Верита?

Он встрепенулся. Глаза впились в меня, он даже перегнулся через стойку бара.

— Кто вы такой? Что вы о них знаете?

— Значит, они все-таки существуют?

Он не сводил с меня испытующих, недоверчивых глаз. Немало пришлось пережить его стране за прошедшие годы — насилие, революцию, вражду отцов и сыновей, — все это не могло не коснуться и этого заброшенного далекого уголка. Отсюда угрюмость и замкнутость здешних жителей.

— Разное болтают, — медленно произнес он. — А я считаю, лучше не соваться в такие дела. Это опасно. Беды все равно не миновать.

— Кому не миновать?

— Тем, кто наверху в деревне, и тем, кто, может быть, живет на Монте Верита, — про них я ничего не знаю. Да и нам тут в долине тоже. А если не знаешь, тебя и не тронут.

Он допил вино, вымыл стакан и протер стойку бара тряпкой. Я видел, что ему не терпится спровадить меня.

— В котором часу утром велите приготовить завтрак? — спросил он.

Я ответил, что в семь, и ушел к себе в комнату. Распахнув двустворчатую дверь, я вышел на узкий балкон. Городок уже затих, и только кое-где в темноте мигали огоньки. Ночь была ясная и холодная. Взошла луна, но еще не полная — до полнолуния оставался день или два. Луна освещала теснящуюся перед моим взором темную громаду гор. Меня охватило странное, неизъяснимое волнение, словно я ступил в свое прошлое. Эта комната, где я собирался провести ночь, может быть, та же, где спали Виктор и Анна много лет назад, летом 1913 года. Возможно, Анна стояла здесь на балконе и глядела на Монте Верита, а Виктор, еще не ведавший о трагедии, которая случится всего через несколько часов, звал Анну из комнаты.

Теперь, по их следам, я пришел к Монте Верита.

Утром я позавтракал в баре-кафе, однако хозяин, мой вчерашний собеседник, больше не появлялся. Кофе и хлеб мне принесла девушка, очевидно, его дочь. Разговаривала она спокойно и любезно. Поздоровавшись, она пожелала мне удачного дня.

— Я собираюсь идти в горы, — сказал я ей. — Погода, кажется, подходящая. Скажите, вы сами когда-нибудь поднимались на Монте Верита?

Она сразу же отвела глаза.

— Нет. Я ни разу не отлучалась из долины.

Стараясь, чтобы голос мой звучал как можно непринужденнее и даже слегка небрежно, я упомянул о друзьях, которые когда-то были здесь (как давно, я не сказал) и поднялись на вершину. Там они обнаружили обитель между двумя пиками. Их очень заинтересовала живущая за стенами секта, и им бы хотелось узнать о ней подробнее.

— Вы не слышали, они все еще там, на вершине? — спросил я и зажег сигарету, чтобы придать разговору большую естественность.

Девушка бросила нервный взгляд через плечо, будто боялась, что нас могут подслушать.

— Так говорят, — ответила она. — Отец никогда при мне этого не обсуждает. Для молодых это запретная тема.

Я продолжал курить.

— Я живу в Америке, — сказал я, — и мне кажется, что у нас, как и во многих других странах, когда молодежь собирается, больше всего на свете она любит обсуждать именно запретные темы.

Едва заметная улыбка тронула ее губы, но она промолчала.

— Я даже подозреваю, что вы с подружками нередко шепчетесь о том, что происходит там, на Монте Верита.

Мне было стыдно за свое двуличие, но я чувствовал, что в этой ситуации избранная мною наступательная тактика была единственным верным способом добыть хоть какие-то сведения.

— Да, это правда, — сказала она. — Но мы вслух об этом не говорим. Но вот недавно… — Она снова оглянулась через плечо и, понизив голос, продолжала: — Одна девушка, я хорошо ее знаю, скоро должна была выйти замуж, но вдруг ушла и больше не вернулась, и теперь говорят, что ее позвали на Монте Верита.

— И никто не видел, как она ушла?

— Нет. Она ушла ночью. И не оставила даже записки, ничего.

— А не могла она уйти совсем в другое место, например куда-нибудь в большой туристский центр?

— Считается, что нет. Кроме того, она перед тем, как исчезла, вела себя странно. Слышали, как она во сне все говорила про Монте Верита.

Помолчав минуту, я возобновил допрос, по-прежнему небрежным тоном, не выказывая своей заинтересованности:

— Что так привлекает на Монте Верита? Ведь жизнь там, наверное, невыносимо трудная, а даже, может быть, и жестокая?

— Но не для тех, кто призван. Они навсегда остаются молодыми и никогда не стареют.

— Но если их никто не видел, как вы можете об этом судить?

— Так было всегда. И люди в это верят. Вот поэтому у нас в долине их ненавидят и боятся и, конечно же, завидуют. Там, на Монте Верита, они знают секрет жизни.

Она поглядела в окно на горы, и глаза ее вдруг затуманились.

— А вот вы? Вы не думаете о том, что и вас когда-нибудь позовут?

— Я недостойна, — ответила она. — А еще я боюсь.

Она забрала пустую кофейную чашку и поставила передо мной фрукты.

— А теперь, после того как исчезла эта последняя девушка, будет беда. — Она еще сильнее понизила голос. — Народ здесь, в долине, обозлен. Несколько наших мужчин ушли наверх в деревню, хотят поднять там людей и уговорить их собрать побольше отряд, а потом всем вместе отправиться штурмовать