Джеймс Джонс - Отныне и вовек
— Так ты, может, и сэндвич съешь? — спросил Пруит.
— Пру, послушай, — забеспокоился Пятница. — Ты насчет сэндвича не…
— Вам и сэндвичи дают? — поразился Слейд. — Даже ночью? Ну, ребята, вы живете просто как у Христа за пазухой.
— А то! — улыбнулся Пруит. — Какой интерес, когда только кофе? Вот если в придачу горячий сэндвич, тогда другое дело.
— Еще и горячие? — продолжал изумляться Слейд.
— Пру, послушай… — повторил Пятница.
— Конечно. У нас в роте начальник столовки что надо, — похвастался Пруит.
— Да я уж вижу, — кивнул Слейд.
— Он понимает, что, если солдат ночью гоняют в караул, о них надо заботиться особо. А когда в роте есть такой человек, то и служится легче.
— Пру, послушай же меня, — снова попробовал вмешаться Пятница.
— Потом. Мы почти пришли.
Через оставленный для грузовиков проход Слейд перешел на территорию лагеря, и они втроем круто повернули назад, к кухне. Пруит шагал впереди. За то время, что их здесь не было, в кухне ничего не изменилось, капрал и повар по-прежнему спали. Когда они вошли, повар рывком сел на столе.
— Чего опять приперлись? — заорал он. — Какого черта? Вам здесь, что санаторий? Кого это вы еще привели?
— Это наш друг из авиации, — сказал Пруит, подходя ближе к плите. — Он бы не отказался от кружки кофе.
Пятница остановился в проеме палатки и, прислонясь к брезентовой стене, старался не привлекать внимания.
— Ах, ему кружку кофе? — оскалился повар. — Может, он думает, здесь Красный Крест?
— И еще хорошо бы сэндвич, — упрямо продолжал Пруит.
— Сэндвич?! Ах, еще и сэндвич!
— Конечно, — не сдавался Пруит. — К кофе.
— Матерь божья! — Повар закатил глаза. — Ему еще и сэндвич подавай!
— Да вон же у тебя там все разложено, и мясо, и сыр. Мы сами все сделаем, тебя никто работать не заставляет.
— Ну уж нет! Это, сэр, не про вашу честь. Вы тут хоть на уши встаньте, ничего я вам не дам. Черта лысого! Это только для третьей смены.
— А Пятница как раз в третьей смене.
Капрал выпрямился в кресле и с ненавистью оглядел их всех.
— Что за гвалт? Вы что, на вокзале? Отдохнуть человеку не дадут. Ну вас к черту! Пойду лучше посты проверю. — Он локтем отпихнул Пятницу и вышел из палатки.
— Ты бы, Пруит, еще весь Хикемский аэродром сюда припер, — зло сказал повар. — Додумался.
— Да у тебя полно жратвы, — настаивал Пруит.
— Разбежался! Дай вам сейчас сэндвич, так потом каждый ублюдок начнет водить сюда среди ночи свою бабушку, и ей тоже сэндвич подавай! А спать мне, значит, не надо?
— У тебя же завтра выходной, — не отступал Пруит. — Завтра и отоспишься. Хоть весь день дрыхни. А нам в карауле стоять.
— Я завтра в город еду.
— Поварешка, что это ты вдруг? Ты же раньше не был таким сквалыгой.
— Чего? — Повар обалдело уставился на Пруита.
— Конечно. Что о тебе будут думать наши друзья из авиации? Как с цепи сорвался. А я еще расхвастался — говорю, у нас на кухне отличные ребята.
— Разбежался! — Повар уже пришел в себя. — Я тебе сказал: никаких сэндвичей вам не будет. Совсем обнаглели! Приходят сюда, как какие-нибудь вонючие офицеры, и еще сэндвичи требуют. Для справки могу добавить, что кофе вам тоже не будет. Понятно? Вы кофе только что пили, с вас хватит.
— Не понимаю, чего ты вдруг распсиховался, — озадаченно сказал Пруит. — Раньше ты нам никогда не отказывал.
Пятница прыснул и закашлялся.
— Да что ты говоришь! — осклабился повар, не позволяя еще раз купить себя. — Не будет вам никаких сэндвичей.
— Просят сэндвичи, значит, дашь им сэндвичи, — непререкаемо, как судьба, провозгласил хриплый голос у них за спиной.
Слейд, Пруит и даже Пятница как по команде повернулись и увидели то, на что, не веря своим глазам, уже глядел повар.
Мейлон Старк стоял в проеме палатки, точно герой мелодрамы, который появляется в последнюю секунду последней сцены последнего акта и спасает положение. Багровые обводы вокруг глубоко запавших глаз со сна припухли, и все лицо тоже опухло, стало толстым, одутловатым. Голос спросонья звучал хрипло, форма была как жеваная. В руке болталась бутылка.
— Мейлон, ты? Привет. — Повар осторожно улыбнулся. — Чего не спишь?
— Пока столовой командую я, сэндвичи и кофе будут выдаваться часовым в любое время ночи по первому требованию, — прохрипел Старк, не обращаясь ни к кому в отдельности.
— И я с тобой совершенно согласен, — убежденно подхватил повар. — На все сто процентов. Для тех, кто заступает или сменился, — всегда пожалуйста. Но эти-то сейчас должны спать, а они все шляются. И один вообще не из роты. С аэродрома. Если мне еще весь Хикемский аэродром кормить, я и пяти минут не посплю.
— А тебе спать не положено, — хрипло сказал Старк. Важно огляделся по сторонам, потом, прямой как столб, прошагал к парусиновому креслу, тяжело опустился в него и уставился в пустоту. В палатке запахло перегаром. — Тебе спать не положено, и ты спать не будешь. На то тебе завтра и дают выходной, чтобы сегодня всю ночь не спал. А хочешь спать — спи, только завтра снова будешь работать.
Повернув голову, он мрачно глядел на повара. Повар молчал.
— Ну так что? — медленно произнес Старк. — Как ты решил, поварешка? Хочешь спать — валяй. Иди дрыхни. Я за тебя отдежурю. А ты выходи с утра.
— Мейлон, я же не про то, — начал объяснять повар. — Я только сказал, что…
— А если не про то, тогда заткнись.
— Хорошо, Мейлон! Но я…
— Я сказал — заткнись!
Он отвернулся от повара и невидящими глазами посмотрел на Пруита. Казалось, он смотрит сквозь него, на стенку за его спиной.
— Хотите сэндвичей — будут вам сэндвичи. Солдат нужно кормить, — сказал Старк. — Пусть они убивают друг друга хоть целый день, но тех, кто уцелеет, все равно надо кормить. И это закон. Пока жив хоть один, его обязаны кормить, — хрипло закончил он.
Все молчали.
— Приготовь ребятам сэндвичи, зараза, — сказал Старк, глядя на стенку за спиной у Пруита.
— Хорошо, Мейлон, — отозвался повар. — Как скажешь.
— Тогда давай шевелись, — хрипло приказал Старк.
— Да ладно, Мейлон, мы сами все сделаем, — примирительно сказал Пруит. — Зачем его беспокоить.
— Он ленивый боров, — ни к кому не обращаясь, заявил Старк. — Ему за то и платят, чтобы он сэндвичи готовил. Хотите, чтобы сделал вам сэндвичи, — сделает.
— Конечно, — сказал повар. — Почему ж не сделать.
— А ты, зараза, заткнись.
— Давай я лучше сам сделаю, — неловко предложил Пруит. — Нам всего-то по сэндвичу и по кружке кофе. Мы здесь есть не будем, пойдем на насыпь, чтобы никому не мешать. А он пусть спит.
— Ничего, не сдохнет, — сказал Старк. — Здесь столовка, а не спальня. Хотите есть здесь — ешьте здесь. А эта зараза пусть только пикнет — убью. Я и так решил заменить его, надо подыскать кого-нибудь получше.
— Если не возражаешь, мы возьмем с собой, — смущенно сказал Пруит.
— Берите. Идете на гитаре играть? — без всякого интереса спросил Старк.
— Да, — ответил Пруит от плиты, раскладывая мясо.
— О'кей, — прохрипел Старк. — Ну ты, зараза, ложись, дрыхни.
— Я не хочу спать, — сказал повар.
— Кому говорят, ложись! — прогремел голос судьбы.
— Ладно. — Виновато замолчав, повар тихонько улегся на столе.
Старк не глядел на повара. Он ни на кого не глядел. Отвернув колпачок бутылки, хлебнул виски, потом снова завинтил колпачок, и рука с зажатой бутылкой безвольно упала с подлокотника кресла. Больше он не сказал ни слова.
Пруит приготовил и раздал сэндвичи. В пронзительной тишине, плотным туманом сгущавшейся вокруг Старка, ребята торопливо налили себе кофе и, выбравшись на цыпочках из кухни, вздохнули с облегчением, словно их эвакуировали из зоны приближения урагана и позади осталась полоса штиля, своей гнетущей неподвижностью пугающая больше, чем любая буря. Выходя, Пруит задержался и поблагодарил Старка. Тот даже не повернулся к нему и продолжал сидеть, глядя в пустоту.
— Солдат нужно кормить, — сказал он с мрачным упорством атеиста, который решил убедить себя, что бог есть, и, глядя на алтарь, истово твердит: «Верую!»
С насыпи был виден весь Хикемский аэродром, мерцание его огней подсвечивало ночное небо. Тренировочные полеты проводились каждую ночь, и ангары были похожи на залитые светом пустые кинотеатры. В вышине над головой мигали красные, синие и зеленые огоньки самолетов, цепочка огней опоясывала высокий муравейник командно-диспетчерской башни. Луч прожектора щекотал снизу пузатые тучи.
Чтобы приблизить учения к условиям боевой обстановки, на полосе в ста ярдах от главных ворот стояли выкаченные из ангаров бомбардировщики «В—18», неблагодарные подопечные, ради которых и была затеяна вся эта канитель. Они приземисто нахохлились в укрытиях-капонирах, как птицы в гнездах, недовольные своей ролью бутафорского реквизита. Левее, далеко на дороге, с трудом можно было различить часового, сменившего Слейда.
