Тейлор Колдуэлл - Монгол
Ханам было известно, по какому случаю их собрали, и они понимали, что от них требуется, но они делали вид, что это — тайна. Им хотелось верить, что именно в их честь Темуджин устроил пир, чтобы отпраздновать их совместные победы. Ханы много пили, хохотали и выкрикивали что-то веселое, если до тех пор, пока не были готовы лопнуть от обжорства. А потом они слушали певцов и любовались танцовщицами, и их темные лица блестели от удовольствия и жира. Слуги разожгли высокие костры и без конца подносили блюда с угощением и вино в серебряных кубках и чашах.
В полночь вдруг наступила тишина. Гости застыли, как бронзовые статуи, разряженные в шелка и золото, их свирепые лица посуровели, и все ханы внимательно уставились на Темуджина.
Темуджин медленно обвел собравшихся взглядом, казалось, он видел все их тайные помыслы, а потом поднялся. Широкоплечий, высокий мужчина, зеленые глаза которого отливали золотом в свете костров, заговорил спокойно и весомо:
— Настало время выбрать повелителя, который станет управлять всеми нами. Наша власть велика, а наши победы поражают человечество. Мы должны выбрать повелителя, чтобы он обладал высшей властью и мог разрабатывать новые законы. Нам предстоит сделать еще очень много, мы должны и дальше нести наши победы. Перед нами лежит целый мир — от восхода до заката, а чтобы его покорить, нужен один вождь, великий человек, которому станут подчиняться все ханы. Мы — сильное государство. А государству необходим повелитель.
Ханы его выслушали в полной тишине. Когда Темуджин закончил и стоял, ожидая их решения, они сделали вид, что раздумывают над его предложением, переглядывались, как бы ожидая, что кто-то им подскажет имя или даже несколько имен. Но это имя было им давно известно. Ханы продолжали тешить свою гордость и делали вид, что у них есть выбор.
Наконец поднялся один из ханов и преклонил колена перед Темуджином, коснувшись головой его сапог.
— Мой выбор таков — повелителем станет Темуджин!
Ханы что-то громко восклицали, переговаривались, бурно выражая свою радость. Темуджин наблюдал за ними и мрачно усмехался, он ненавидел и презирал их за притворство, но понимал, что не стоит нарушать древние обычаи кочевников.
Один за другим ханы преклоняли перед ним колена и провозглашали Темуджина повелителем. Люди рыдали и увлажняли слезами его грубую обычную одежду. Потом они сложили мечи у его ног и стали славить Темуджина. Их крики напоминали рев диких зверей.
Всем своим видом Темуджин показывал, что его изумил их выбор, и он наклонил голову. Его глаза наполнились слезами, а грудь бурно вздымалась. Он переводил взгляд с одного хана на другого и делал вид, что у него просто нет слов. Ханы были очень довольны этим спектаклем, потому что обожали всяческие представления, церемонии и почитание традиций. Их любовь и обожание изливались на Темуджина, подобно хорошему вину из золотых кубков.
Кокчу ожидал окончания церемонии в своей юрте. Старый Главный Шаман прекрасно выучил свою роль. Он вышел в круг, образованный кострами. Его сопровождали молодые шаманы. В руках Кокчу держал золотой обруч, украденный во время грабежа одного из богатых городов. Увидев обруч, Темуджин сделал вид, что страшно удивился и его переполняет радость. Ханы подхватили его под руки и заставили встать на колени.
Темуджин стоял на коленях перед Кокчу. Тот был разукрашен как самая яркая радуга. Его толстые старые пальцы покрывала чешуя из роскошных перстней. Кокчу торжественно поднял обруч и сделал вид, что советуется с духами Вечного Синего Неба. Его губы что-то шептали, а глаза сверкали. Шаман весь дрожал, и слезы текли по его лицу. Темуджин стоял перед ним на коленях с опущенной головой. Шумные ханы замолчали…
Кокчу взглянул вниз на коленопреклоненного монгола. Губы шамана дрожали, и он, волнуясь, воскликнул:
— Со мной говорили Духи и Властители Земли! Они решили, что Темуджин, сын Есугея, будет провозглашен Повелителем всех народов — Чингисханом, Ханом Ханов, Владыкой Земель и Небесным Всадником!
С этими словами Кокчу медленно и торжественно водрузил золотой обруч на рыжие волосы Темуджина.
Глава 27
«Я только начал», — думал Темуджин. Он сидел на коне. Вокруг никого не было, и он ожидал, когда настанет утро.
В орде тяжким сном спали усталые и перепившиеся ханы. Темуджин оставался совсем один. Даже кони в этот час еще не проснулись.
Темуджин посмотрел на восток. Там небо было цвета бледного серебра, но нижний край его занимался алым светом восхода. Пустыня оставалась фиолетовой загадкой и простиралась в полной тишине до самого запада. Дальние острые пики гор еще чернели в ночной тьме, но их вершины уже были раскрашены в золотые и алые цвета. Над миром метался нескончаемый ветер. Он низвергался вниз, как мощные струи воды, омывавшие землю и освежавшие лицо Темуджина.
Темуджин улыбался. Его рыжие волосы пышной гривой падали ему на плечи. Лицо было серьезным и немного грустным, а в глазах не метались, как обычно, зеленые огоньки гнева и беспокойства. Руки Темуджина свободно лежали на шее белого скакуна, застывшего подобно мраморной статуе. Белоснежная грива жеребца переливалась от ветра серебром.
Взглянув на восток, где лежали империи Китая, Темуджин перевел взгляд на запад — там были мусульманские провинции и государства, а за ними лежала Европа с ее облаками неизвестности, и ее он собирался покорить!
Перед ним расстилался весь мир, и Темуджина внезапно охватил трепет. Казалось, его дух воспарил над землей и стал огромным, как сама вечность. Темуджин поднял сжатый кулак к небу и с силой им потряс. На бронзовом лице раздувались широкие ноздри, глаза сверкали, и таинственный огонь озарил сильное лицо.
От него исходило ощущение угрозы и мощи. Азия продолжала спать, и к востоку, западу, северу и югу от него расстилались огромные просторы. Но ее Повелитель и Разрушитель, Строитель и Властелин сидел на коне с поднятым к небу кулаком. Лицо его было страшным и в то же время вдохновенным. И перед Темуджином были только Бог и Смерть.
— Я только начал! — громко повторил Темуджин.
Внезапно он ощутил чье-то ужасное Присутствие, почувствовал на себе чье-то Бдительное Око, которое с неприязнью взирало на него. У Темуджина сильно забилось сердце, он невольно опустил руку и, устремив взгляд в бескрайние просторы Вечного Синего Неба, ощутил, как его переполняет радость, ярость и триумф.
— Мне принадлежит мир! — крикнул Темуджин, и его голос в тишине прозвучал, как труба: — Я, Чингисхан, и есть весь мир!
Ему ответила тишина. Она не желала принять его хвастливый вызов. Просторы Гоби молчали. Над горизонтом поднималось солнце, и кровавый отсвет упал на лицо и фигуру Чингисхана. Ему показалось, что перед ним поплыла странная орда — тени прошлого и тени будущего. Они плыли и плыли, глядя на него с молчаливым укором…
Примечания
1
Есугей — монгольский вождь племени тайчиутов из рода Борджигинов.
2
Богатур — герой.
3
Тогрул — внук Мергуз-Буюрук-хана, в начале XII в. распространившего свое влияние на всю Восточную Монголию. Тогрул получил титул ван-хана (кит. ванг, ган — наследственный титул, соответствующий княжескому). Это имя было искажено западными писателями в Иоанна, что породило легенду о Тогрул-хане, как о правителе христианине.
4
Бай-Кул — тат. Богатое озеро — Байкал, монголы называли его Далай-Нор — святое море.
5
Анда — друг, названый брат (тюрк.).
6
Цзиньская династия чжурчтеней (1115–1234) в середине XII в. правила на северо-востоке и севере современной территории Китая.
7
Сун — династия, существовавшая в Китае в 960-1279 гг.
8
Искандер — Искандер Зулькарнайн — прозвище Александра Македонского, используемое мусульманскими писателями. Зулькарнайн — двурогий, то есть покоривший оба рога вселенной — Запад и Восток.
9
Омар Хайям Гиясаддин Абу-ль-Фахт ибн Ибрахим (ок. 1048–1131) — персидский поэт, математик и философ.
10
Джучи (1185(4?) — 1224);
Чутаги (Джагатай, Чагатай) (1190 (?) — 1242 (?);
Оготай (Угедей) (1186–1241).
11
Даосизм — одна из трех религий Китая («три вероучения») вместе с конфуцианством и буддизмом.
12
Тюли — Тулой, Тулуй (1192–1232).
13
Тархан — феодал у тюркских народов, в монг. яз. тархан — свободный от податей.
