Олег Бенюх - Подари себе рай
Ворота распахнулись, машина въехала в просторный двор. Шофер исчез. Дверцу распахнул высокий плечистый военный.
— В чем дело? — стараясь сохранять спокойствие, спросила Элис.
— Мисс Элис, доброй ночи! — Военный нагнулся, поднес зажженную спичку. — Вас ждут.
Машинально она прикурила. При свете, падавшем от лампочки над подъездом и из окон, разглядела: полковник, кант тот самый, темно-синий.
— В чем дело? — повторила она, придав своему тону жесткость. — Я гражданка Соединенных Штатов Америки и…
— Мы все знаем, — сделав упор на слове «все», сказал полковник, мягко, с открытой улыбкой.
— Меня зовут Автандил. Вам ничего и никто не угрожает. Наоборот, ждет интересный, доброжелательный разговор. Прошу вас следовать за мной.
Он прошел ко входу в особняк. Бросив сигарету, Элис последовала за ним. Входных дверей было три, за последней находилась небольшая, ярко освещенная комната. Пол покрыт линолеумом, голые стены, портрет Сталина — довоенный, во френче, без орденов. За конторкой сидел молодой офицер, резко вскочивший при появлении полковника и Элис. «Тот же кант, — отметила она про себя. — Меня что — арестовывают?» В ее сознании начинала закипать злость, которая в какой-то мере подавляла страх. Полковник галантно распахнул двустворчатую дверь, пропуская ее вперед, и, когда она прошла, остался в дежурной. Вторую комнату можно было назвать залом. Приглушенный свет струился из нескольких двупалых бра, свисавшая с потолка в центре овальная люстра мягко светилась изнутри тремя лампочками. В одном из углов приютился концертный «бекштейн». По дорогому персидскому ковру, покрывавшему весь пол, рассыпались два светленьких диванчика и полдюжины кресел — все французской работы девятнадцатого века. Контрастом гарнитуру выступал громоздкий секретер из черного дерева. Стены были затянуты фисташковым шелком, на нем тремя яркими пятнами выделялись полотна Сезанна, Моне и Гогена.
«Кто же может обитать в таком особняке в стране рабочих и крестьян?» — подумала Элис, осматриваясь и напряженно ожидая, что будет дальше. В доме стояла гнетущая тишина. Прошло несколько минут, ей стало казаться, что все происходящее — какой-то нелепый сон. Хотя, может, вовсе и не сон. Будучи натурой авантюрной, Элис всегда с тайным азартным интересом шла навстречу неизведанному. Ее воображению частенько рисовались захватывающие сюжеты. От посольских всезнающих экспертов она слышала, что вполне возможны новые офицерские заговоры. Группа антисталински настроенных высших командиров во главе с Тухачевским — довоенный неоспоримый факт, как бы его ни отрицали сторонники кремлевского тирана. Теперь, после того как советские победоносные армии побывали в Европе, не исключен «декабристский» рецидив. Благо, есть и обиженные, маршал Жуков к примеру. Что, если ее привезли именно в заговорщицкий центр? В случае их победы можно было бы выдать потрясающий «репортаж века»!
А может быть, ей решили показать один из полуподпольных салонов, созданных при молчаливом согласии властей? О таких хитроумных местах сборищ недовольных режимом (поэтов, писателей, художников, актеров, ученых), своеобразных клапанах «выпуска пара», которые конечно же находились под пристальным наблюдением, ей рассказывал Сергей.
«Однако дежурный при входе, и этот полковник, и их зловещие темно-синие канты… Если послушать интуицию, попала я в скверную историю. Впрочем, покойный Ванечка говорил, что интуиция только тогда верна, когда основывается на научных фактах. Хочу, чтобы это был сон. Ну, конечно, что же это еще, как не сон. — Элис закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов — постепенно на нее снизошло душевное умиротворение. — Как хорошо! — подумала она. — Сейчас я проснусь — и все это исчезнет, как бредовое наваждение».
И в то мгновение, когда сознание тешило себя якобы происходящей наяву, но при том совершенно очевидно иллюзорной фантасмагорией, раздались громкие мужские голоса. Невесть откуда выскочивший офицер проворно распахнул дальние, как она теперь поняла — центральные, двери, и в зал вошли двое. Первым был зрелый мужчина выше среднего роста, упитанный, с крупной головой на бычьей шее. Внушительный нос уверенно держал пенсне, сквозь толстые стекла весело глядели зоркие глаза. «Начальник тайной полиции собственной персоной», — констатировала про себя Элис, тотчас узнав неоднократно виденное на всевозможных фото лицо. Сердце ее екнуло, но она тут же зло приказала себе: «Дура, не сметь! Он именно этого и ждет — проявления твоего страха, твоей слабости. Ты же сильная, улыбайся!» Она улыбнулась — будто именно его, всесильного Лаврентия Павловича Берию, и ожидала здесь увидеть, будто встреча с ним была естественной и приятной. Вторым был уже знакомый ей полковник, назвавшийся Автандилом. «Только он почему-то и ростом стал ниже, и даже в плечах поуже», — с удивлением обнаружила Элис, продолжая улыбаться.
— Мисс Элис, — угодливо изогнувшись, объявил полковник. И, уловив едва заметный жест шефа, исчез неслышно за дверью дежурки.
— Как же, как же! — голос Берии звучал радушно, гостеприимно. — Давно мечтал познакомиться, с тех самых пор, как еще до войны в Тбилиси прочитал ваше интервью с Иосифом Виссарионовичем.
Он пошел через зал к Элис. Походка его была легкой и пружинистой, маршальские погоны играли золотыми искрами. Подойдя, протянул руку и долго держал ее пальцы в своих, усадил в кресло у низенького столика, сам сел напротив.
— Сейчас я угощу вас лучшим вином Кавказа! — Он трижды хлопнул в ладоши. Появился словно из-под земли человек в нарядной белой черкеске и красных чувяках. Берия, не глядя на него, что-то коротко сказал. На столике появились бурдюк, два серебряных кубка с замысловатым чернением, копченая баранина, козий сыр, козинаки.
— Родственники из моего родного села гостили, — пояснил он, ловко наливая вино из бурдюка в кубки. — Дары гор.
Понюхал вино, попробовал, поцокал: «Конец света!»
— Вы извините, что приходится встречаться таким необычным образом. Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал о нашем разговоре.
Элис молчала вопрошающе.
— Даже ваш… — он прервал фразу, вновь посмаковал вино («Твиши — напиток древних царей!»), — Сергей.
«О-ля-ля! Что же может быть такого секретного в нашем разговоре? Такого, о чем не должен знать даже Сергей?»
— Я предлагаю тост, — Берия встал, одернул китель, высоко поднял бокал, — за то, что удивительно сочетается в вас, Алиса. Давайте я вас буду так называть. Это сочетание — ум и красота.
Элис сдержанно засмеялась, ее взгляд стал чуть-чуть теплее. «Ох, как мы, женщины, падки на похвалу! Что ж, и другие говорят, что у меня ума, может, и не палата, но он и не птичий. Красота — да, совсем не дурнушка. Однако чего от меня хочет товарищ Берия, хотела бы я знать. Ведь не комплименты расточать завлек он меня сюда своими полицейскими уловками. Наш Гувер, гитлеровский Гиммлер, этот Берия — у всех приемчики одни и те же, все одним миром мазаны».
— Такое счастливое сочетание редко встречается, — продолжал Берия. — Самый яркий пример — царица Тамара из нашей истории.
— Сколь великая в государственных делах, столь же жестокая и безжалостная. — Элис пригубила — вино и впрямь было отменным.
— Э, Алиса, ты же журналист-международник, — переходя на «ты», быстро заговорил Берия. Стал явственнее проступать его акцент, и Элис приходилось теперь напрягаться, чтобы понимать смысл его слов.
— Вершить с успехом государственные дела совсем без жестокости нельзя! — с пафосом произнес он. Снял пенсне, привычно протер стекла и продолжил: — Все ханства, царства, империи, построенные на сюсюкании, мягкотелости и заигрывании с чернью, где они? Канули в Лету, рассыпались в прах, испарились.
— А Япония Хирохито? А Италия Муссолини? А Германия Гитлера?
— Вот, умница! — обрадовался Берия. — Одной жестокости — очень верно! — мало. Еще нужен, обязательно нужен, ум. А этим шпендрикам, — он презрительно поморщился и щелкнул пальцами, — только мелкими жуликами на рынке быть, а не империями верховодить.
Он взял кусок мяса, положил на него сыр, отправил все это в рот и стал быстро жевать. Запил вином, вытер губы тыльной стороной ладони.
— Вот ты умная, очень. — Он заговорил жестко, без улыбки. — Я читал все твои статьи. Объективно, разумно, толково. Россию любишь?
Такого вопроса Элис не ожидала.
«Что за этим последует?» — подумала она.
— Допустим, отношусь с большой симпатией.
— «Допустим»! — передразнил он. — Что значит «допустим»? Я хочу слышать прямой ответ — да или нет?
— Да!
— За это выпьем. Теперь слушай внимательно. Ты знаешь, что твой Сергей — генерал? Что он — Герой Советского Союза? Молчишь? Значит, не знаешь. А ведь и то и другое он получил не за писульки в газетках. Нет! И ты, именно ты способствовала его тайной работе в твоей стране, знакомила с нужными людьми, вводила в такие сферы, к которым иначе ему бы никогда не подойти даже близко.
