Василий Криворотов - Последние дни Российской империи. Том 1
Давидсон, зная о готовящемся покушении, не предупредил о нём ни жертву, ни власти?! Симанович же указал в своей книге на тот факт, что тёмные силы были заинтересованы в гибели старца именно в это решительное время. Они боялись Распутина-миротворца.
8
Старшая дочь Распутина Мария писала позже в своих воспоминаниях: «Я узнала позже, что мой отец за всё это время (болезни) непрестанно обменивался с царём и царицей письмами. Обоих умолял он при этом спасти страну от войны, и всё же неминуемое должно было случиться. Мой отец написал царю в день объявления мобилизации следующее пророческое письмо.
«Мой друг, я говорю Тебе это ещё раз: ужасная буря угрожает России. Катастрофы и беды без конца. Темень. Ни одна звезда не светит больше. Море из слёз. И сколько крови!
Что должен я Тебе ещё сказать? Я не нахожу больше слов. Ужасы без конца. Я знаю, все хотят от Тебя войны, также и самые верные. Они не видят, что стремятся в пропасть... Ты Царь, отец нашего народа. Не допусти сумасшедших победить и нас вместе с ними увлечь в пропасть! Возможно, что мы победим Германию. Но что же станется с Россией? Когда я думаю об этом, то понимаю, что никогда ещё не было более ужасного мошенничества. Россия захлебнётся в собственной крови, а страдания и печаль будут несметны
Григорий».
9
Бьюкенен английский посол при русском Дворе и член английской великой ложи, писал об этом торжествующе в своих воспоминаниях: «Не обращая внимания на его (т. е. царя) категорический приказ, военные власти допустили проведение общей мобилизации без его ведома дальше».
10
Француз Гоброн в своей книге «Rasputin et L’orgie russe» писал даже о таких вещах: «Великие князья были заняты больше тем, чтобы праздновать в Петрограде и Москве со своими танцовщицами, чем спасать своё Отечество, находившееся в большой нужде».
11
Симанович писал в своей книге: «Если бы Распутин преследовал личную выгоду в своей работе, то мог стяжать большое состояние. Ему было бы легко получать вознаграждение от людей, для которых он устраивал чиновническое место или выгодное дело. Но он никогда не требовал денег. Деньги брал он лишь в том случае, если хотел ими кому-нибудь помочь». «Я попытался однажды заинтересовать его выгодным предприятием, но он отказался от него категорически».
12
Фюлеп-Миллер в своей книге «Der heilige Teufel» писал, между прочим, следующее о деятельности Симановича:
«Уже несколько раз открывалась дверь в рабочую комнату и в ней появлялся брюнет средних лет с выразительными еврейскими чертами лица, приветствуя посетителей дружелюбно и почтительно. Это был Симанович, первый секретарь Распутина. Он то называл нового посетителя, то подходил к старцу и тихо спрашивал его о чём-то. Каждый раз, когда дверь вновь открывалась, посетители могли бросить взгляд в рабочую комнату Там сидели тесно один к другому вокруг круглого стола несколько человек. Некоторые из них сидели, склонившись над какими-то письмами и записными книгами и делая в них заметки. Другие вели между собою возбуждённый разговор, нервно жестикулируя руками. Почти все мужчины были небрежно одеты. Двое или трое из них имели на себе обыкновенные рубашки и выглядели, как мелкие служащие. Другие были типичными представителями мелкой еврейской денежной биржи Петрограда, с, неприятными маленькими глазами и рыжими козлиными бородками. Вся эта картина возбуждённых типов с записными книжками в руках вокруг одного, который стоял среди них, выкрикивал многочисленные имена и цифры, напоминала собою нелегальную денежную биржу».
13
С бахвальством писал Симанович в своей книге:
«Нечто больше, чем в десять лет, я занял в Петербурге положение, которое, в самом деле, можно рассматривать как исключительное в своём роде. В первый раз произошло в русской истории, что простой провинциальный еврей добился доступа ко Двору и влияния на ход государственных дел. Тогдашние ведущие русские круги, несмотря на их отрицательное отношение к евреям, не были для меня преградой. Они просили у меня совета и помощи, несмотря на то, что я был еврей, но всё же главной моей задачей было послужить моим сородичам оказать им помощь и облегчение».
14
14 В своей книге Симанович писал:
«Он (Витте) имеет план, который представляет для еврейского народа большой интерес, и, как ему известно, я особенно близко принимаю к сердцу судьбу евреев».
О роли жены графа Витте, Матильды, Симанович писал:
«Графиня Витте должна была, между тем, играть роль посредницы. В случае, если бы к ней пришли посетители с просьбой Распутина помочь им, она должна была удовлетворить эту просьбу. Мы договорились, что Распутин пошлёт своих посетителей просто к «госпоже Матильде» без её фамилии и титула. Мы рассчитывали на то, что просители Распутина, после оказанной им графиней Витте помощи, вернутся к нему обратно, чтобы поблагодарить его. Это должно было произвести на него выгодное впечатление и расположить его к помощи Витте».
«Витте был бы для нас, в смысле проведения мер для решения еврейского вопроса, очень полезным. Он должен был пообещать мне, к тому же что, в том случае, если нам удастся поставить его на высокий пост государственного управления, он примет на себя труд по устранению всех тех запретов, которые касаются евреев. Он согласился со мною и обещал выдвинуть еврейский вопрос на первый план. Договор между нами был заключён».
Граф Витте обязался таким образом бороться за интересы еврейства.
15
В это время Симанович считал себя уполномоченным всего еврейства. Он вёл с видными богачами-евреями совещания. Один из совещательных разговоров с Гинзбургом он привёл в своей книге. В этом разговоре Гинзбург выразил такое мнение:
«Теперь наступил для нас очень выгодный момент. Мы имеем в Петербурге замечательные связи. Необходимо эти связи использовать не только в пользу одиночных евреев, но тем более в интересах всего еврейского народа. Еврейское общество решило применить все свои связи, средства и силы для того, чтобы добиться равноправия. В деньгах недостатка не будет. Евреи расположены выдать большую сумму денег тому, кто поможет им в их усилиях».
16
Симанович писал в своей книге по этому поводу следующее:
«Я старался из всех сил утвердиться в петербургской камере. Я воздействовал, в конечном итоге, на выборы её старшин. Мои кандидаты были всегда избраны и были после моими верными сотрудниками. Поэтому я добывал право на жительство не только тем, которые были какими-то мастерами, но и таким, которые не обладали никаким ремеслом, но как ремесленники заявлялись в камеру. Они были занесены в списки как помощники. Я сам как ювелир мог тоже иметь помощников, хотя я в Петербурге никакой мастерской не имел. В моей квартире была пустая комната с небольшими столами, но никогда тут никто не работал. Мои фиктивные помощники занимались всем, чем угодно, только не ювелирным делом.
17
Симанович описал в своей книге это освобождение доктора Липперта из германского плена так: Распутин неохотно согласился помочь жене Липперта в её просьбе. Симанович уговорил его всё же написать министру внешних дел Сазонову следующее письмо: «Милый, дорогой, помоги военнопленному, страдающему в германском плену! Дай двух немцев и потребуй одного русского! Бог поможет нам в спасении наших людей. Новый Распутин».
Сазонов принял Липперт, но дело освобождения её мужа затянулось с неделю. Она обратилась снова к Распутину, и тот дал ей другое письмо такого содержания: «Послушай, министр! Я послал к тебе одну женщину. Ты ей Бог знает чего наговорил. Оставь это! Сделай это и тогда будет всё хорошо. Если же нет, то я дам тебе по шапке. Расскажу любимому (царю) и ты полетишь. Распутин».
Сазонов, прочитав письмо, возмутился и почти раскричался на свою просительницу: «Я должен терпеть подобные письма от такого авантюриста, как этот Распутин! Если бы вы, сударыня, не были дамой, я бы приказал вытолкать вас вон!»
Липперт потребовала свои письма назад и стала грозить министру, что она сразу пойдёт назад к Распутину и передаст ему дословно ответ Сазонова. Дальше автор книги передавал эту историю с сознанием триумфа еврейской победы:
«Сазонов заколебался. «Ну, оставим мы это», — сказал он в замешательстве. «Я вышел из себя. Пожалуйста, не ставьте мне этого в вину! Скажите отцу Григорию, что я лишь пошутил».
«По моему мнению, было бы лучше всего, если бы вы сразу позвонили Распутину по телефону. Вы же знаете, что он меняет министров, как перчатки», — сказала вызывающе Липперт, заметив замешательство и смущение министра. Она сняла развязно трубку телефона и, вызвав Распутина, передала её смущённому Сазонову.
