Болеслав Прус - Фараон

— Пошлите в Тир, Сидон. Ведь каждый из этих городов мог бы дать взаймы не пять, а сто тысяч талантов.

— Тир, Сидон… Сейчас вся Финикия копит золото и драгоценности, чтоб расплатиться с ассирийцами. По нашей стране уже шныряют посланцы царя Ассара и говорят, что если только мы будем вносить ежегодно щедрый выкуп, цари и чиновники не только не будут нас притеснять, но и обеспечат нам большие доходы, больше тех, что мы получаем сейчас по милости вашего святейшества и Египта…

Фараон побледнел и стиснул зубы.

Финикиянин спохватился и поспешил добавить:

— Впрочем, зачем я отнимаю у вашего святейшества время своими глупыми разговорами? Здесь, в Мемфисе, находится сейчас князь Хирам… Он, может быть, лучше все объяснит, ибо он мудрец и член Высшего совета наших городов.

Рамсес оживился.

— А!.. Давай, давай мне сюда Хирама, — ответил он. — А то ты разговариваешь со мной не как банкир, а как плакальщица на похоронах.

Финикиянин еще раз ударил челом и спросил:

— Нельзя ли достойнейшему Хираму прийти сюда сейчас? Правда, уже поздно, но он так боится жрецов, что предпочел бы выразить тебе свое глубокое почтение ночью.

Фараон закусил губу, но согласился. Он даже послал с Дагоном Тутмоса, чтобы тот привел Хирама во дворец потайным ходом.

6

Часов около десяти вечера к фараону явился Хирам, одетый в темное платье, какое носят мемфисские торговцы.

— Что это ты так прячешься? — спросил неприятно задетый фараон. — Разве мой дворец — тюрьма или дом прокаженных?

— О владыка!.. — вздохнул старый финикиянин. — С тех пор как ты стал повелителем Египта, те, кто осмеливается говорить с тобой, не отдавая кому следует отчета, считаются преступниками…

— А кому это вы должны передавать мои слова?.. — спросил фараон.

Хирам поднял к небу глаза и руки.

— Тебе, государь, известны твои враги!.. — ответил он.

— Не стоит поминать о них, — сказал фараон. — Ты знаешь, зачем я тебя вызвал? Я хочу получить взаймы несколько тысяч талантов.

Хирам застонал и еле удержался на ногах. Фараон разрешил ему сесть в своем присутствии, что являлось высочайшей честью.

Усевшись поудобнее и передохнув, Хирам сказал:

— Зачем брать взаймы, когда можно иначе получить огромные богатства?

— Когда я завоюю Ниневию? — перебил фараон. — Но это еще не скоро, а деньги нужны мне сейчас.

— Я не говорю о войне, — ответил Хирам, — я говорю о таком деле, которое немедленно принесет казне большие суммы и постоянный годовой доход.

— Каким образом?

— Разреши нам и посодействуй прорыть канал, который соединил бы Средиземное море с Красным.

Фараон вскочил с кресла.

— Ты шутишь, старик! — вскричал он. — Кто может взяться за такое дело и кто захочет подвергать Египет опасности? Ведь море зальет нас…

— Какое море?.. Во всяком случае, не Красное и не Средиземное, — спокойно ответил Хирам. — Я знаю, что египетские жрецы, инженеры занимались этим вопросом и подсчитали, что это очень выгодное предприятие. Выгоднее трудно придумать… Но… они хотят все сделать сами, вернее — не хотят, чтобы за это взялся фараон.

— Где у тебя доказательства? — спросил Рамсес.

— У меня нет доказательств, но я пришлю жреца, который пояснит тебе все чертежами и расчетами.

— Кто этот жрец?

Хирам замялся и, помолчав сказал:

— Могу ли я рассчитывать, что это останется между нами? Он тебе, государь, окажет большие услуги, чем я сам. Ему известно много тайн и много… подлостей жрецов…

— Обещаю, — ответил фараон.

— Этот жрец — Самонту. Он служит в храме Сета под Мемфисом. Это великий мудрец, но ему нужны деньги, и он очень честолюбив… А так как жрецы не дают ему возвыситься, то он сказал мне, что если ваше святейшество пожелает, он… свергнет жреческую касту. Он знает много их секретов… О, много!..

Рамсес глубоко задумался. Он понял, что этот жрец — величайший изменник. Но в то же время он знал, какие ценные услуги Самонту может ему оказать.

— Хорошо, — сказал фараон, — я подумаю об этом Самонту. А теперь предположим на минуту, что можно построить такой канал. Какая же мне будет от этого польза?

Хирам стал отсчитывать на пальцах левой руки.

— Во-первых, — сказал он, — Финикия отдаст Египту пять тысяч талантов невыплаченной дани. Во-вторых, Финикия заплатит пять тысяч талантов за право производства работ. В-третьих, когда начнутся работы, мы будем платить Египту тысячу талантов в год налога и, кроме того, столько талантов, сколько десятков рабочих он нам предоставит. В-четвертых, за каждого египетского инженера мы дадим вашему святейшеству по таланту в год. В-пятых, когда работы будут закончены, ваше святейшество сдадите нам канал в аренду на сто лет, и мы будем платить за это по тысяче талантов в год. Разве это малая прибыль? — спросил Хирам.

— А сейчас… сегодня, — сказал фараон, — вы мне дадите эти пять тысяч дани?..

— Как только будет заключен договор, мы дадим десять тысяч и еще добавим тысячи три в счет налога за три года вперед.

Рамсес XIII задумался. Уже не первый раз финикияне предлагали египетским фараонам провести этот канал, но всегда наталкивались на упорное сопротивление жрецов. Египетские жрецы говорили фараону, что Египет может быть затоплен и Красным морем и Средиземным. Но вот Хирам утверждает, что ничего подобного не случится и что жрецы это знают.

— Вы обещаете, — сказал фараон после долгого раздумья, — платить по тысяче талантов в год в продолжение ста лет. Вы говорите, что этот канал, прорытый в песках, — дело, выгоднее которого трудно придумать… Мне это непонятно, и, признаюсь, Хирам, я подозреваю…

У финикиянина заблестели глаза.

— Государь, — сказал он, — я скажу тебе все. Но заклинаю тебя твоей короной, тенью твоего отца никому не открывать этой тайны. Это величайшая тайна халдейских и египетских жрецов и даже всей Финикии. От нее зависит будущее мира!

— Ну, ну, Хирам!.. — улыбнулся фараон.

— Тебе, государь, — продолжал финикиянин, — боги даровали мудрость, энергию и благородство, поэтому ты — наш. Ты — единственный из земных повелителей, которого можно посвятить в это, потому что только ты способен совершить великие дела. И ты достигнешь такого могущества, какого не достигал еще ни один человек…

Фараон почувствовал в душе приятную гордость, но не показал и виду.

— Ты меня не хвали, — остановил он Хирама, — за то, чего я еще не совершал, а скажи лучше, какие выгоды от этого канала получат Финикия и мое государство?

Хирам уселся в кресле поудобнее и стал говорить шепотом:

— Знай, повелитель, что на восток, на юг и на север от Ассирии и Вавилона нет ни пустыни, ни болот, населенных чудовищами, а лежат обширные страны и государства. Страны эти настолько велики, что пехоте вашего святейшества, славящейся своими переходами, пришлось бы два года идти по направлению к востоку, пока она достигла бы их границ.

Рамсес иронически поднял брови, как человек, позволяющий другому лгать, хоть и понимает, что это ложь.

Хирам слегка пожал плечами и продолжал:

— На восток и на юг от Вавилона, у великого моря, проживает до ста миллионов человек; у них могущественные цари, у них жрецы мудрее, чем египетские, у них есть древние книги, опытные мастера… Эти народы умеют выделывать не только ткани, мебель и посуду так же искусно, как египтяне, но с незапамятных времен строят на земле и под землей храмы, более величественные и богатые, чем в Египте…

— Продолжай!.. Продолжай!.. — подбадривал его фараон. Но по лицу его было трудно понять, заинтересован ли он рассказом финикиянина или возмущен его враньем.

— В этих странах есть жемчуг, драгоценные каменья, золото, медь… Там произрастают удивительнейшие сорта хлебов, цветы и плоды… Там, наконец, есть леса, по которым можно в течение месяцев блуждать среди деревьев, более толстых, чем колонны ваших храмов, и более высоких, чем пальмы… Население же этих стран простодушно и кротко… и если б ты послал туда на кораблях два своих полка, ты мог бы завоевать земли обширнее, чем весь Египет, богаче, чем сокровищницы Лабиринта… Завтра, если разрешишь, я пришлю тебе образцы тамошних тканей, дерева и бронзовых изделий. Кроме того, пришлю две крупинки чудесных бальзамов, обладающих таким свойством, что, как только человек проглотит их, перед ним открываются врата вечности и он испытывает счастье, доступное лишь богам…

— Пришли мне образцы тканей и изделий, — заметил фараон, — а что касается бальзамов… пожалуй, не стоит!.. Успеем натешиться вечностью и богами после смерти…

— А дальше на восток от Ассирии, — продолжал Хирам, — лежат еще более обширные страны; там миллионов двести населения.

— Легко же ты обращаешься с миллионами! — улыбнулся фараон.

Хирам приложил руку к сердцу.

— Клянусь, — сказал он, — духами моих предков и своей честью, что говорю правду!