Галина Романова - Роман Галицкий. Русский король
Из Волынца я из города из Галича, я из Волыни той земли-то богатырей, молодой боярин Чурила Пленкович.» …Как пошли они из Божьей-то из церковки, говорил Чурила таковы слова:
- Владимир князь да ты столъно-киевский! А слава есть великая о Киеве-городе, на тебя-то, солнышко Владимир-князь. А у нас ведь всё да не по-вашему. Как у нас-то у моей родной матушки мощены мосточки все калиновы, а вбиты гвоздочки шеломчаты, расстиланы сукна багрецовые.
А у вас-то в городе во Киеве мощены мостишки все сосновые, худые мостишки кремневатые, а вбиты гвоздочки деревянные…
- Молчи, пёсий сын! - вскрикнул Рюрик. Митусь вскочил, еле увернувшись от запущенной в него чаши. - Ишь, чего ты выдумал, Романко! Не токмо меня - но и Киев мой лаешь?
- Киев твой, баешь? - Роман повернулся всем телом к Рюрику. Глаза его опасно сверкнули. - Киев, сказываешь, твой? Аль напомнить вдругорядь, что ты моей и Всеволодовой волей на него сажен? Мы тебя сажали - мы тебя и скинем… А тебе, Митусь, спасибо за песенку, - кивнул он дружиннику. - Вдругорядь допоёшь, а покамест ступай, да чару прихвати - пожаловал её, слышь-ко, тебе князь Рюрик за голос твой!
Он усмехнулся, и бояре подхватили его смех. Это взбесило Рюрика окончательно.
- Вот я тебе ужо! - затопал он ногами. - Мнишь, един раз надо мной верх взял, так и кончился Рюрик Ростиславич? Ан нет! Думаешь, почему Всеволод согласился воротить мне Киев? Боится он старый порядок порушить! Я ему нужен, я - ему верный союзник. Я с ним в родстве, у нас одна внука на двоих. А у тебя с кем родство? Токмо с голью деревенской, откуда ты свою полюбовницу раздобыл! Гляди-ко, вот помрёшь ты, и девка твоя с пащенком сызнова в деревню воротится, гусей пасти! И тогда отымут сыны мои у твоих сынов и Волынь, и Галич, неправедно тобой добытый.
- Галич мой по праву, - тихо прорычал Роман. До сего мига старался он держаться спокойно, но упоминание об Анне и Данилке больно кольнуло в сердце. Никому не даст он в обиду жену и сына!
- Не твой он! - взвизгнул Рюрик. - Всеволод Владимиру вуем был, его сынам по праву надлежит в Галиции княжить. Иль Игоревичам - Игорь Святославич был на Владимировой сестре женат, они ему родные племянники. А ты чужой удел захватил.
- Кабы не я, Галич забрали бы себе ляхи или угры, - возразил Роман. - Я русскую землю Руси воротил.
- Ляшскими мечами да сулицами ты её добыл!
- Я с ляхами ратился!
- Небось, на игрищах!
- Я з-землю свою от ятвягов защищал, - тихо прорычал.Роман.
- Велики птицы твои ятвяги! В шкуры одеты, дубинами подпоясаны, - издевался Рюрик. - А я в те поры на половцев ходил…
- И с половцами тоже!
- То через тебя, поганца! Ты удел мой заял, подручника своего в великом городе посадил мне в обиду!
- Ты сам себя через дела неправедные удела лишил, - озлился Роман. - А ныне должен благодарен быть мне и Всеволоду, что воротили тебе град.
- Мой он! Навсегда мой! И ни ты, ни Всеволод мне не указ! И пошёл прочь! Тут моя земля, Киевщина! А ты убирайся в свою Волынь, на болота с лягушками!
Роман встал. Все, кто видел в этот миг его лицо, невольно замерли. Даже Ростислав испугался и отшатнулся, отводя взгляд от горевшего в глазах Романа огня. Многие бояре крестились. Рядило, побелев, забился в уголок. Только Рюрик продолжал пыхтеть и гоношиться.
Хотел было по достоинству ответить бывшему тестю Роман, но проклятый язык онемел снова. Чтобы не дать Рюрику повода для насмешек, волынский князь молча повернулся и вышел вон.
Когда он закрыл дверь, пала такая тишина, что тяжёлые шаги уходившего князя были слышны ещё долго на крыльце. Потом Рюрик хихикнул и потянулся за чашей.
- Ф-фу! - громко молвил он. - И сразу дышать стало легче… Ну, чего застыли, аки идолы? Выпьем за победу!
* * *Роман глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Его душила злоба. И этот распухший от вина старик осмеливается молвить поперёк его слова! Зря он в своё время заступался перед Всеволодом за него. И больше терпеть не может.
Тихо скрипнула дверь. На миг князя оглушил шум пира потом всё стихло и большая нескладная тень вперевалочку подошла ближе. Прежде чем человек открыл рот, Роман узнал боярина Вячеслава Толстого.
- Слыхал, как киевский князь поносил меня? - отрывисто бросил Роман.
- Собака лает - ветер носит, - прогудел воевода. Такому князем быть не должно, - прошипел Роман.
- Знамо дело.
Роман обернулся через плечо. Воевода стоял перед ним опустив руки, и на лице его читалась готовность повиноваться любому приказу.
- Подымай дружину, - сквозь зубы прошептал Роман.
* * *Утомлённого пиром Рюрика отроки уже под утро отнесли в опочивальню, но как следует проспаться ему не дали. Хмельной, он спал крепко и не слышал поднявшихся в тереме криков и шума и проснулся лишь, когда его крепко схватили за плечи и встряхнули.
- Пошли вон! - проворчал он сквозь сон. - Кто тут смеет мешать князю отдыхать?
- Наш князь Роман, - ответил грубый голос. - А ты - никто.
Рюрика стащили с постели и стали вязать руки за спиной.
2
В Вышгороде в высоком княжеском тереме в женской светлице сидели за рукодельем княгиня Анна Юрьевна туровская и её падчерица Предслава Рюриковна.
За окном была тихая ясная зимняя погода, медленно красиво падал снежок, и обе женщины то и дело отрывались от вышивания и останавливали взгляд на окне. Уж давно ушли в поход князья, и в тереме установилась тишина и покой.
Две женщины жили скромно. Поутру просыпались, стояли заутреню, потом оделяли нищих и осматривали хозяйство. До обеда слушали чтение Писания и вышивали. После обеда катались по берегу Днепра по первопутку на санях. Отстояв вечернюю службу, опять сидели в светёлке, слушали басни и рассказы калик. Дни шли за днями.
Накануне приехала из Белгорода молодая княгиня Верхуслава Всеволодовна с дочерью Ефросиньей. Но даже живая и весёлая девочка ненадолго оживила полусонный терем. Обе княгини с удовольствием нянчились с малышкой, но сейчас девочка спала после обеда, и в тереме тоже всё задремало.
- Господи, - вздохнула Анна Юрьевна. - Ох ты, Господи…
- Что с тобой, матушка? - обернулась к ней Предслава. - Недужится?
- Нет, - покачала головой княгиня. - Тревожно мне что-то. Скорее бы наши ворочались из похода.
- Они живы, я чувствую, - убеждённо сказала Предслава. - Кабы стряслась беда, гонец бы уж пришёл.
- А может, гонца послать некому, - молвила Анна Юрьевна.
- Христос с тобой, матушка! - перекрестилась Предслава. - Да нешто сейчас старые времена? Нешто одолеют половцы наших? Вон какая сила на степь пошла.
- Сила-то сила, да кто её ведёт, помыслила ли?
Предслава хотела было что-то возразить, но замолчала. И впрямь, как она могла забыть - ведь отец отправился в поход вместе с Романом волынским! В таком походе может случиться всё, что угодно!
В молчании прошло несколько томительных минут. Потом Предслава не выдержала и встала, подошла к оконцу.
Снаружи всё было белым-бело. Город дремал в послеобеденной истоме. Чернели срубы изб, заборов и теремов, серело окутанное снеговыми облаками небо, вдалеке застыла покрытая льдом река. Редко-редко кто покажется на улице - только издалека доносится крик и смех детворы. Этим снегопад нипочём.
- Скачет кто-то…
На улице показался облепленный снегом всадник. Отчаянно погоняя коня, он спешил к терему.
- От Рюрика! - Анна Юрьевна вскочила и бросилась в сени.
Вскоре перед ними предстал тяжело дышащий дружинник. Снег покрывал его охабень, шапку и сапоги. Ввалившись в сени, он встряхнулся, как пёс, и повалился перед княгинями на колени:
- Матушка-княгиня, беда!
- Они… погибли? - выдавила Анна Юрьевна.
- Все живы, сохрани Господь, - дружинник перекрестился, - но захватил их Роман галицкий, князя Рюрика заковал в железа, бояр его похватал, сыновей под стражей держит… И так повелел сказать, что лишает князя Рюрика княжьего имени.
Анна Юрьевна застыла, сцепив руки на груди. Предслава бросилась к гонцу:
- Кто тебя послал?
- Боярин Славн Борисович… упредить хотел…
- Матушка, - Предслава повернулась к княгине, - надо бежать.
- Куда? - выдавила та.
- Во Вручий! В Туров! Во Владимир, ко Всеволоду! В Чернигов, наконец! Ну матушка!
Анна медленно повернулась и, пошатываясь, пошла в свои покои. Там, как подкошенная, рухнула на колени перед образами и зарыдала.
Предславой же владел страх. Она понимала - уж ежели Роман решился захватить её отца, то этим месть его не ограничится. Он не успокоится, пока не изведёт всех - и особенно её. Княгиня заметалась по дому, выкликая слуг и раздавая приказы.
