Разведчик Линицкий - Виктор Васильевич Юнак
Разумеется, Линицкий знал, что Андрия Хебранг вместе со Сретеном Жуйовичем возглавляли сталинистскую оппозицию Тито в политбюро и правительстве. А Хебранг пока еще являлся министром промышленности, председателем Экономического совета и Союзной плановой комиссии. Правда, в апреле 1946 года его вывели из состава политбюро ЦК КПЮ из-за разногласий по поводу концепции экономического развития страны. Лучшего кандидата для вербовки и найти было трудно. Да его даже и вербовать не нужно было – он готов был идти до конца, отстаивая интересы сталинской линии и плановой экономики советского образца.
Когда же двое мужчин уединяются для каких-то разговоров, то они обязательно скатываются к политике. Тем более, когда оба в этом заинтересованы.
– Ты вернулся к нам сам по себе или по заданию? – на правах старого друга сразу взял быка за рога Хебранг.
Линицкий слегка задумался: сразу открыться или чуть повременить. Паузу, однако, затягивать было нельзя, и Линицкий, улыбаясь, произнес:
– Знаешь, Андрия, я думал, что рассказы про ностальгию – это все сказки. Однако же, живя в Югославии много лет, женившись здесь, родив двух детей, я скучал по России. Вернувшись же на родину, вдруг понял, что в Югославии осталась частица меня. Видишь, даже дочке дали сербское имя. И когда у нас с женой появилась возможность вернуться в эту прекрасную страну, ставшую для нас, хоть и мачехой, но любимой, мы с радостью этой возможностью воспользовались.
Хебранг, слегка прищурясь, посмотрел на Линицкого и, молча пожевав губами, усмехнулся. Он все понял. И Линицкий тоже это понял.
– Ну а у тебя как дела? Все борешься? Я тут недавно в газете «Борба» читал о твоей дискуссии с премьером Карделем на Совете министров.
– Было дело! Понимаешь, я вижу, что Тито, а в правительстве, разумеется, Кардель, ведут нашу экономику куда-то в сторону от пожеланий товарища Сталина. Сейчас я работаю над составлением первого пятилетнего плана и указываю Карделю и товарищам на отставание сельскохозяйственного производства. Доказываю, что нужно создавать колхозы по примеру Советского Союза, а мне возражают, что колхозы в Советском Союзе – это современный вид крепостного права и в социалистической Югославии такого никогда не будет. Но наши сельскохозяйственные кооперативы пока не могут обеспечить страну сельскохозяйственной продукцией.
– Погоди, Андрия! Я считаю, ты здесь не совсем прав. Ведь ты споришь, доказываешь свою правоту – и к тебе прислушиваются. Значит, что-то оседает в умах членов правительства.
– Ага! А еще больше оседает на бумаге нашей госбезопасности, – махнул рукой Хебранг.
– Ты думаешь, за тобой следят?
– Не думаю, а знаю. Вон, даже водитель мой, Милорад, хороший парень, воевал, но я знаю, что ему приказали следить за всеми моими перемещениями и визитами. Ты думаешь, почему он испугался, когда я отправил его у твоего дома домой? Потому что завтра у него спросят, во сколько он привез меня к тебе, а во сколько я от тебя ушел. А он не будет знать, что отвечать.
Хебранг засмеялся, похлопал Линицкого по плечу.
– Тебе-то, Леонид, бояться нечего. По крайней мере, пока мы с вами дружим.
– А ты думаешь, что дружбе наших народов может что-то помешать? – удивился Линицкий.
– Слушай, Леонид! Ты же знаешь, что Сталин с Димитровым продвигают идею Балканской Федерации в составе Югославии, Болгарии и Албании?
– Слышал.
– Ну, так вот! А Тито всячески этому противится. Ты же помнишь, что и во время войны два маршала не слишком-то ладили.
– Да, да, особенно эта его телеграмма.
В этот момент в комнату вбежала Гордана, хватая отца за руку, чтобы повести за собой. Однако он не понял этого, посадил ее на колени и погладил по головке.
– Боюсь, что все это плохо кончится.
– Вот только бы выяснить, для кого, – усмехнулся Линицкий.
– Горданочка, что же ты не приглашаешь в столовую папу и дядю Андрию, – заглянула в кабинет улыбающаяся Екатерина Фёдоровна.
– А он меня не слушает, – ответила девочка, чем вызвала смех у всех троих взрослых.
– Пойдемте, мужчины, за стол. Что же на голодный желудок беседовать.
4.
На 1 марта 1948 года Тито назначил заседание политбюро ЦК КПЮ, на котором должны быть рассмотрены итоги визита и переговоров югославской делегации в Москве и окончательно решен вопрос о федерации с Болгарией. Югославские коммунисты впервые официально должны были решить: подчиниться Сталину или идти своим путем. Огромного труда стоило Тито переубедить большинство членов ЦК, ибо многие из них, напуганные необычайным гневом Сталина и пребывавшие в полном недоумении о причинах этого гнева, готовы были подчиниться его требованию. Выступая неоднократно в Народной скупщине, югославском парламенте, Тито, используя весь свой ораторский дар, объяснял причины, мешающие Югославии на данном этапе объединиться с Болгарией.
– Несмотря на тяжелые исторические разногласия между Болгарией и Югославией, а особенно между Болгарией и Сербией, – говорил он, – все эти трудности можно преодолеть и тяжелое прошлое забыть. Но это может произойти лишь спустя немалый период времени и лишь благодаря нашему искреннему братскому сотрудничеству с болгарским народом. Югославии все еще не удалось залечить тяжелые раны, нанесенные ей войной. Одновременно в стране развернулась индустриализация и электрификация. Поэтому образование в это время федерации с другой, еще более отсталой, страной легло бы на нас тяжелым экономическим грузом и поставило бы под вопрос осуществление нашего пятилетнего плана. Общая культурная, экономическая и политическая жизнь в Болгарии развивалась и развивается в несколько ином, чем в Югославии, направлении, поэтому в первую очередь необходимо в тесном обоюдном сотрудничестве устранить все то лишнее, что позднее может иметь роковые последствия.
Эти слова смогли убедить людей. Теперь оставалось закрепить это в партийных документах, что в те годы в социалистических странах было равносильно государственному закону.
Во второй половине дня 1 марта члены политбюро потянулись на Румынскую улицу, в дом номер 15, где находилась белградская вилла Тито. Там в то время и позже часто проходили заседания политбюро и ЦК. Небольшой, но довольно просторный и уютный двухэтажный дом этот до войны принадлежал какому-то инженеру и заметно отличался от близлежащих домов и вилл архитектурой и беломраморным цветом. В октябре 1944 года, когда части Народно-освободительной армии Югославии при содействии Красной армии освобождали Белград, в этом здании временно разместился штаб одного из корпусов НОАЮ. Позже туда переехал и Верховный штаб НОАЮ, который возглавлял маршал Тито. После войны штаб переместился в другое место, а Тито, которому понравился этот особняк, в нем и остался.
От ворот к дому вела выложенная камнем дорожка длиной около тридцати метров, ведущая через небольшой садик.
