Остракон и папирус - Сергей Сергеевич Суханов
Друзья задумались.
— Погоди, — вдруг встрепенулся Батт. — Сабу сказал, что его брат служит уабом в храме Исиды. Значит, он может попросить брата вынести арулу из храма... Я этого людоеда сначала напугаю: пообещаю вырвать кадык, потом зажарить на медленном огне. Как он со своими жертвами поступал... А если хочет жить — пусть помогает.
— Вряд ли уаб согласится на кражу храмового имущества только из братской любви, — засомневался Геродот. — Нужно его к этому подтолкнуть... Придется выложить серебро.
Он кивнул на котомку с афинскими драхмами, найденную в повозке Сабу.
— Не торопись тратить деньги Перикла, — с улыбкой сказал Батт. — Они ему пригодятся на строительство флота... Есть и другие ценности.
С этими словами он подозвал одного из часовых!
— Пусть тебя сменят, а ты сходи к обозу и найди в моей телеге мешок из кожи крокодила. Тяжелый такой, перевязан красной лентой... Неси его сюда. Давай — одна нога здесь, другая там.
Вскоре разбойник вернулся.
Распустив ленту, наксосец вывалил на циновку россыпь крупных фиолетовых кристаллов.
— Вот... — довольно заявил он. — Аметисты.
— Так это же целое состояние, — изумленно сказал Геродот. — Не жалко отдавать?
Батт махнул рукой:
— Нет... Или я не хесмин... На копях еще награблю.
— Тогда нужна помощь Сабу, — в голосе галикарнасца звучало воодушевление. — Только не надо ему угрожать... Скажи, что оставим в живых, если уговорит Саамона. А дальше уже сам решай, достоин этот гад жить или нет... Мне все равно... Хотя я в Египте слышал мудрую поговорку: «Убив змею, не оставляй хвоста ее».
— Погоди... — казалось, Батта что-то беспокоит. — Как ты себе это представляешь? Мы просто отдаем Сабу аметисты, и он приносит нам арулу?
— Да... Как-то не надежно, — согласился Геродот.
Потом принялся рассуждать:
— Вот мы расстались с Сабу на пристани... Он камни заберет, брату сознается в том, что его под угрозой расправы заставили организовать заговор, а тот сразу поднимет тревогу. Нам придется уносить ноги. Мы не получим ничего, при этом потеряем аметисты... Что же делать?
— А вот что... — с заговорщическим видом начал наксосец. — Только говорить с Сабу буду я...
Когда пунтийца привели, он посмотрел на друзей затравленным взглядом.
— Правильно боишься, — пригрозил Батт угрожающим тоном.
А потом объяснил пленнику, что нужно сделать. Жуткую смерть в случае отказа брата от сделки или предательства одного из них он описал Сабу в красках.
Пунтиец попытался торговаться, напомнив Геродоту про обещанное серебро, но тот рявкнул:
— Перебьешься!
А Батт достал из ножен широкий кинжал и приставил его к горлу пунтийца. Сабу сглотнул. Геродот отвел руку наксосца, делая вид, что это излишняя жестокость.
Потом спросил Сабу:
— Саамон точно согласится?
— Да за такие богатства он саму Исиду вынесет из храма, — с явным облегчением в голосе сказал пунтиец.
Когда он смотрел на аметисты, его глаза алчно горели.
На закате от пирамид потянулась вереница повозок. Геродот с надеждой смотрел в будущее. Галикарнасцу казалось, что от успеха его отделяет всего один шаг.
ЭПИЛОГ
453 год до н.э.
Месяцы Атир и Хойак[61]
Сиена, Навкратис, Афины
Сабу не пытался сбежать. Груда аметистов произвела на пунтийца такое неизгладимое впечатление, что он ходил за Баттом по подворью, словно привязанный. Но все равно Геродот не спускал с него глаз.
Наконец, наступил самый важный для галикарнасца день. План казался простым, хотя на самом деле был очень опасным. Заговорщикам предстояло безоружными проникнуть на остров Филэ под видом слуг пунтийца. Именно слуг, а не рабов, потому что домашнего раба сразу видно по клейму на лбу и ошейнику.
По словам Сабу, которого Батт заранее отпустил на свидание с братом, обмен должен произойти в наружной галерее храма перед закатом, когда жрецы будут находиться на вечерней молитве. Саамон скажется больным, и как только солнце скроется за песчаными холмами, выскользнет через пилон наружу.
Заговорщики сняли кольца и браслеты, чтобы как можно больше походить на бедняков. Батт с сожалением вытащил из ушей серебряные пиратские серьги.
В отплывшем от причала Сиены барисе находились четверо. Геродот, Лид и Батт были в простых набедренных повязках. Гладковыбритые головы делали их похожими на египтян, а сумерки придали коже темный оттенок.
Ватага Батта осталась ждать на берегу. Стреножив коней, хесмины уселись у костра спиной к причалу: пусть рыбаки занимаются своим делом и не отвлекаются на бородатых чужаков. Дозорные сторожили дорогу из Сиены, чтобы поднять тревогу, если вдруг заявятся маджаи.
Возле ног стоявшего на носу лодки Сабу лежал вожделенный мешок из крокодиловой кожи. Пунтиец показывал дорогу к острову Филэ среди россыпи покрытых зеленью клочков суши.
Батт с Лидом отталкивались шестами, в то время как Геродот веслом направлял лодку среди скал. Проплывая мимо Элефантины, галикарнасец запоминал расположение башен крепости, замечал скрытые лазы для внезапных контратак, колодцы и подземные выходы к реке. На глаз определил ширину рва. Успел подсчитать количество голов в табуне у водопоя.
Раб
