"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

— Конечно, ваша светлость, — чуть поклонился Аллори и вернулся к работе. Девушка с лютней, что сидела на низкой скамейке у ног Изабеллы, начала нежную, грустную мелодию.

Петр стоял, прислонившись к притолоке, и смотрел на Изабеллу. Он видел ее тонкий профиль, и унизанную перстнями руку на бархате платья — цвета жженого сахара.

Кремовое кружево выбивалось из манжеты, спускаясь волной на длинные пальцы.

— Как называется эта прекрасная музыка, синьорина Маддалена? — спросила женщина.

— «На его отъезд», — вздохнула музыкантша.

— Как печально, — рука Изабеллы смяла, скомкала складки юбки — и тут же отпустила.

Петя посмотрел на закрытую корзинку, что стояла рядом с ним и улыбнулся. Оттуда доносилось какое-то шуршание.

Изабелла нахмурила разлетающиеся к вискам брови и чуть повернула голову к двери. Петя наклонился и распахнул корзинку. Крохотная длинноухая собачка — рыжая с белым, бросилась к Изабелле и та подхватила щенка на руки.

— Боже, какая прелесть, синьор Пьетро, — Изабелла, смеясь, потерлась щекой о мягкую шерсть. «Спасибо вам!»

— Простите, синьор Аллори, синьорина Маддалена, — поклонился Петя. «Я просто хотел передать ее светлости подарок. Не смею вам более мешать».

— Вы слышали новый мадригал, синьор Пьетро? — спросила его женщина. «Мы все печалимся, что вы нас скоро покинете, даже муза Эвтерпа, в лице нашей талантливой синьорины Маддалены».

Петя взглянул на герцогиню:

— Как сказал синьор Петрарка: «Коль души влюблены, им нет пространств. Земные перемены, что значат им? Они, как ветр вольны».

— Они, как ветр, вольны, — тихо повторила Изабелла. «Вы прекрасно читаете стихи, синьор Пьетро. Но не забудьте, вы еще должны прийти на прием в честь моего дня рождения! Иначе флорентийские дамы мне не простят».

— Непременно, ваша светлость, — Воронцов еще раз поклонился герцогине и, счастливо насвистывая, спустился вниз, на площадь, к церкви Санто-Спирито.

Зайдя внутрь, он перекрестился, и, преклонив колена, посмотрел на фреску Филиппино Липпи. Когда он впервые увидел эту Мадонну, Воронцов даже испугался — так она напоминала ему Марфу. Волосы были светлее, но кошачьи, томные глаза и легкая улыбка на тонких губах были такими же, как у покойной жены.

— Синьор Пьетро! — услышал он сзади знакомый голос. «Не знал, что англичане молятся в католических церквях, думал у вас все там реформаторы».

— Случается иногда, — улыбнулся Петя. «Я как раз шел к вам, синьор Доменико, хотелось бы перед отъездом еще раз просмотреть контракты, ну и в мастерские вы меня обещали сводить».

— Сначала обед, — Доменико Спини, богатейший торговец тканями во Флоренции, потер руки.

«Я знаю, вы навещали синьора Аллори, — картины у него прекрасные, но вряд ли он вас угостил чем-то».

Они вышли на площадь Святой Троицы, к огромному, похожему на замок, Палаццо Спини.

— Пьетро, — сказал синьор Спини, наливая ему вина, — вы уж позвольте мне вас так называть — я же вам в отцы гожусь.

Воронцов улыбнулся и, отпив, заметил: «Отменное у вас вино, синьор Спини».

— Доменико, — замахал тот ложкой. «Пожалуйста. Это с моих виноградников здесь, неподалеку, я распоряжусь, чтобы вам на постоялый двор доставили несколько бутылок».

Спини на мгновение прервался, пробуя суп. «Отлично, как раз то, что надо».

Бульон с толченым миндалем и яйцами был так хорош, что Петя, не заметив, съел две тарелки. Когда принесли обжаренное мясо — истекающее кровью под ножом, мягкое, словно пух, он подумал, что стоит задержаться в Италии хотя бы ради того, чтобы так обедать.

Дома, в Лондоне, мистрис Доусон, готовила хоть и сытно, но однообразно, — когда на кухню допускалась Маша, становилось повеселее, но это бывало редко — кухарка не любила, когда кто-то еще распоряжался в ее владениях.

За фруктами и сырами Спини, внимательно посмотрев на Воронцова, сказал: «Если вы католик, то у меня есть к вам разговор».

Петя налил себе еще вина, и внимательно посмотрел в серые, хитрые глаза Спини. «Вам же уже за двадцать, — будто нехотя заметил тот, — не юноша».

Воронцов знал, куда клонит торговец — такие обеды у него уже случались в десятке городов.

— Доменико, — Петя чуть наклонился к нему. «Я вам сразу признаюсь, чтобы между нами не было, как говорится, недомолвок — жениться я пока не хочу. Так что не стоит мне никого сватать».

— Пятнадцать лет, хороша, как мадонна Липпи, и отличное приданое — Спини для своих дочерей денег не жалеют, — купец испытующе посмотрел на него.

Петя вздохнул и улыбнулся: «Давайте лучше, Доменико, вернемся к нашим контрактам».

— А что со страховыми выплатами? — Воронцов поднял голову от большого листа бумаги.

«Пока что Западное Средиземноморье, уж простите, — не самое безопасное место для плавания. Мне совсем не хочется терять деньги из-за оттоманских пиратов».

— Ходят слухи, что это долго не продлится, — Спини задумался и погрыз перо. «Священная Лига собирается в следующем году атаковать турок на море. Муж нашей герцогини, кондотьер Орсини, будет командовать частью галер».

— Что-то не верится мне в мощь Лиги, — улыбнулся Петя. «После битвы при Джербе турки стали контролировать все морские пути».

— После Джербы была еще Мальта, не забывайте, — сказал Доменико. «Поговорите с Орсини, он вам сам расскажет».

— Непременно, — Петя поднял на купца спокойные лазоревые глаза. «Давайте так — в страхование судов я не лезу, это дело судовладельцев, на вас — перевоз до Генуи, а дальше уж я сам подпишу отдельные контракты, защищающие мои интересы, пока груз везут до Англии».

— Да, — Спини хмыкнул. «Это разумно. Знаю я наших капитанов — завидев паруса берберских галер, они либо бросают груз в море, и удирают налегке, либо откупаются этим самым грузом. Судовладельцы в выигрыше, а нам урон».

— Разные бывают капитаны, конечно, — Петя вдруг вспомнил Колывань, «Клариссу» на рейде, и то, как Джеймс Маккей учил их с Марфой вязать морские узлы.

— Ну, значит, решили, — Спини поднялся. «Пойдемте, Пьетро, покажу вам работу наших флорентийских ткачей».

Он вернулся на постоялый двор уже в полночь, грязный и потный — лето в Тоскане выдалось жаркое, а в мастерских было совсем уж нечем дышать.

Спини, как глава всемогущей Arte del a Lana, флорентийской гильдии торговцев шерстью, провел его туда, куда не было доступа посторонним.

— Смотрите, Пьетро, — сказал Доменико, разворачивая штуку алой материи, — такого вы больше нигде не увидите. Есть один тайный растительный состав, только некоторые красильщики умеют его делать. Такой яркости никто, кроме нас, добиться не может.

— Доменико, — сказал Петя, глядя на ручной ткацкий станок, — вы ведь используете силу речной воды, не так ли? У нас в Англии большинство мастерских расположено там, где можно поставить колесо — оно одно вертит пять или шесть станков.

— Да, — усмехнулся Спини, — поэтому мы вам и начинаем постепенно уступать — вы теперь и сами стали делать ткани. Качество ваше, конечно, оставляет желать лучшего, и в дорогих товарах мы по-прежнему впереди, иначе вы, Пьетро, со мной бы не торговали.

— Ничего, — спокойно ответил Воронцов, — наверстаем, дайте время. Думаю, ограничения на вывоз шерсти из Англии по вам тоже сильно ударили?.

— Пока есть испанские овцы, мы в порядке, — пожал плечами Спини. «Но некоторые ткачи уже начали переходить на шелк. Я их понимаю, знаете ли, — с червями хлопот меньше, а прибыль лучше».

— Шелк, — Петя задумался. «Все же это очень узкий рынок, конечно, но надо посидеть, посчитать — что он может принести»

— Идемте, покажу вам, как работают на окраске тканей, — позвал его Доменико. «Я, кстати, уже велел отправить вам вино, так что когда вернетесь — попробуйте. Нет ничего лучше прохладного белого в такую жару».

Петя открыл дверь, мечтая о том, чтобы, наконец, умыться, и спокойно заснуть, и застыл на пороге. За столом, в свете единой свечи, сидел незнакомый человек — с простым, незапоминающимся лицом — как будто подернутым серой пылью.