Евгений Санин - Колесница Гелиоса

Как назло, больше на улице не было ни одной повозки. Зато вдалеке показался новый отряд воинов.

Луций метнулся в одну сторону, в другую. Не видя иного укрытия, бросился в распахнутые двери лавки, из которой только что вышел крестьянин.

Артемидор, уже знавший обо всем, едва взглянув на посетителя, понял, что судьба привела к нему в лавку того самого римлянина, которого искал весь Пергам.

«Вот случай, который может примирить меня с Аристоником и спасти царство от Рима!» — мгновенно принял он решение и, не давая раскрыть рта нежданному гостю, протянул к нему руку:

— Завещание!

— Что?! — испуганно попятился назад Луций, но, услышав загрохотавшие на улице подковы, бросился в угол, где стояла статуя Селены.

— Завещание! — повторил Артемидор. — Ну? Или мне крикнуть воинов?

— Нет, только не это!.. — вскричал римлянин.

— Тогда завещание!

— Но у меня его нет…

— Я зову воинов! — сделал шаг к двери Артемидор.

— Нет! — закричал Луций. — Только не их… Я говорю правду! Клянусь Юпитером…

— Где же оно?!

— Уже полчаса, как на пути в Рим.

— Проклятье! — закусил губу Артемидор.

Сообразив, что никакая сила теперь не сможет спасти Пергам от вторжения римских легионов, которые скоро придут, чтобы забрать согласно завещанию все, что им положено, а положено им все, начиная от дворца царя и кончая рабским эргастулом, он принял неожиданное для себя решение.

— Ты говоришь, тебе угрожает опасность? — уже приветливо обратился он к римлянину.

— Да!

— А что ты сделаешь для человека, который спасет тебя?

— Все, что бы он не попросил! — клятвенно приложил обе руки к груди Пропорций, не веря еще в свое спасение.

— А если он попросит, чтобы римские воины, войдя в Пергам, не трогали его лавку, все ценности и разрешили торговать, как прежде?

— То так оно и будет! — воскликнул Луций. — Если ты укроешь меня, то спасешь Риму будущего сенатора, и поверь, этот сенатор сделает все, чтобы ты торговал не только в этой лавке, но и лавками всей этой улицы!

— Поклянись Юпитером! — потребовал Артемидор. — А впрочем, не надо! У нас обоих другого выхода теперь нет. И когда станешь сенатором, помни, что сами римские боги привели тебя ко мне, а я — единственный человек, который может вывезти тебя из Пергама и довезти до Эфеса, богатого города, где у меня немало хороших друзей!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Рим, как этого и следовало ожидать от столицы самого могущественного и воинственного государства мира, встретил поначалу Эвдема неприветливо, с холодной надменностью.

Причалив к берегу Италии, он сразу же почувствовал себя одним из многих тысяч варваров, на которых римские чиновники смотрят как на очередной источник обогащения Рима или своих будущих рабов.

Не предложивший ему присесть таможенный начальник Тарента, всем своим видом давая понять, что перед ним человек низшего сорта, на чудовищном эллинском спросил Эвдема:

— Какой товар везешь?

— Нет у меня никакого товара! — на прекрасной латыни ответил вельможа, глядя в окно на гордую осанку своей триеры, дождавшейся его в Элее.

— Так и запишем, — кивнул таможенник сидевшему в углу скрибе. — Путешественник.

— Я привез в Рим более ценную вещь, нежели египетское стекло или скифское золото! — одними губами усмехнулся Эвдем.

Римлянин знаком приказал скрибе подождать и, глядя в окно на еще один причаливающий корабль, заученной скороговоркой произнес:

— Согласно действующим на территории Рима и его провинций законам…

Из всего того, что, беспрестанно зевая, говорил чиновник, Эвдем понял, что его триера сейчас будет обыскана от палубы до киля, и если путешественник, то есть он, что-либо утаил, дабы избежать налога в пользу римской казны, то…

— Я понял! — остановил чиновника Эвдем, когда речь зашла о том, что обыску будет подвергнут и сам хозяин триеры. Придавая каждому слову особенное значение, заявил: — Я везу в Рим завещание царя Пергама Аттала Филометора!

— Так и запишем! — зевнул чиновник, не особо вникая в суть сказанного. — Завещание. Кого и кому? — снова обратился он к Эвдему. — Если ты везешь наследство в золоте, серебре и драгоценных камнях — это один налог, а если выморочное имущество, уже другой.

— Можешь записать как выморочное! — одними губами усмехнулся Эвдем.

— Разве ваш Аттал уже умер? — равнодушно спросил чиновник.

— Да! — теряя терпение, воскликнул Эвдем. — И я привез сенату документ, в котором весь Пергам завещается Риму!

Таможенник подавился зевком.

Скриба испуганно покосился на него: можно ли записывать такое?

— Так что ж ты здесь время теряешь?! — возмутился чиновник. — Скорей в путь! Скриба, немедленно покажи ему, где можно нанять лучших лошадей! Ну, народ — полчаса с ним беседую, а о самом главном узнаю в последнюю очередь. Одно слово — варвар!

Доехав до столицы, Эвдем сразу направился на Форум, где, по словам Луция, можно было увидеть городского претора или Сципиона Эмилиана, которым он должен был передать завещание.

Он шел по грязным улочкам Рима, разительно отличавшимся от чистых широких дорог Пергама, видел повсюду непривычные его взору туники, тоги, женские столы.

Деловито шагали по улицам отряды римских легионеров. Завидев сенатора в белоснежной тоге, из-под которой просвечивала туника с широкой пурпурной полосой, почтительно сторонились прохожие. Бежали, выполняя поручения господ, рабы.

Столица жила своей привычной, размеренной жизнью, следуя порядкам, заведенным еще первыми царями. Ко вместе с тем по обрывкам разговоров, долетавших до него, по встревоженным лицам беседующих людей Эвдем чувствовал, что над Римом витает какая-то напряженность. И несмотря на различия двух столиц, на какое-то мгновение ему вдруг показалось, что он так и не выезжал из Пергама и вокруг него по-прежнему продолжает назревать бунт.

Изредка расспрашивая у прохожих дорогу, он шел мимо цирюлен, терм, харчевень, нарядных лавок, зазывающих умастить тело египетскими благовониями, отведать критского вина или африканских улиток, подкормленных смесью сусла и меда, купить нумидийскую слоновую кость, аттические вазы, сирийские кубки и даже пергамское оливковое масло.

После поворота налево показался круглый храм Весты, в котором день и ночь поддерживали огонь на алтаре весталки. Обычно на специальном помосте — трибунале около храма, говорил ему Луций, преторы публично разбирают дела. На этот раз здесь никого не было, кроме редких зевак, и Эвдем направился дальше по неширокому проходу, который отделялся от площади невысокими лавками и статуями героев Рима.

Проход вывел его на Форум — большую, величественную площадь с маленьким, невзрачным на вид зданием в центре, состоявшим из двух соединенных между собой каменных ворот.

Ворота были обращены на восток и на запад. Эвдем догадался, что это — знаменитый на весь мир храм Януса Квирина, тот самый, двери которого открывались жрецами, когда Рим вел войну. Как и следовало ожидать, двери его были широко распахнуты.

На Форуме было многолюдно. Эвдем миновал росшие за узорчатыми решетками священные для Рима растения — фикус, под тенью которого укрывались основатели города Ромул и Рэм, оливу, виноградную лозу, египетский лотос, который, по преданию, был древнее самого Рима, и когда подошел к храму Согласия, то увидел, что поспел как раз к окончанию собрания сената.

Степенные, важные сенаторы уже сходили по лестнице, обсуждая на ходу его итоги. Повсюду, собравшись группами, спорили вооруженные всадники, торговцы и простой люд. Чаще других до слуха Эвдема долетало имя Тиберия Гракха. Одни говорили о нем с нескрываемым восторгом, другие — с озлоблением, третьи вообще предлагали сравнять его дом с землей и предать место, где он живет, проклятью.

Эвдем знал от своих римских агентов о смелых реформах этого народного трибуна, но не подозревал, что его имя столь популярно в Риме.

— Если бы у Гракха было достаточно средств завершить реформу, то Рим бы стал в десять раз сильнее, чем сейчас! — говорили в одной стороне.

— Этого выскочку Тиберия давно надо было остановить! — доказывал в другой старый сенатор. — Еще тогда, когда он заключил свой позорный договор с Нуманцией!

— Весь мир был бы у нас под ногами, если б сенат согласился с Тиберием! — переговаривались всадники. — Нам отдали бы на откуп все новые провинции!

— А пока у его комиссии нет даже угла, где она могла бы проводить свою работу!

— Сенат на каждом шагу ставит ей палки в колеса, и Тиберию самому приходится ездить с Аппием Клавдием по виллам и делить землю между крестьянами.

— Нашу землю! — закричал старый сенатор, грозя тростью всадникам.

— Вот видите! — с горечью воскликнул один из них. — Как Тиберию совладать с такими?..

— Послушай, могу я увидеть здесь городского претора? — дождавшись паузы в перебранке, обратился к нему Эвдем.