Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)
Возможен и другой вариант развития событий: американская подводная лодка вслед за торпедой (с интервалом чуть более 2 минуты) выполнила еще и трехторпедный залп.
Попытаюсь обосновать эту версию. Зная конструкцию наших торпед, трудно представить, чтобы они взорвались при нестандартных ситуациях, таких, например, как близкий взрыв или пожар. Если же взорвался двигатель торпеды, то его взрыв не мог достичь мощности двухсот килограмм в тротиловом эквиваленте. Не могли также одновременно сдетонировать 3–4 торпеды (именно таким по мощности был второй взрыв). Если допустить, что от пожара или взрыва все же сдетонировали боевые части торпед первого отсека, то между взрывами появился бы незначительный разнос по времени. Приборы зарегистрировали только два взрыва. Получается, что по „Курску“ сначала выпустили одну торпеду, а через две минуты еще три или четыре (второй взрыв мог произойти и в аккумуляторной яме).
От близкого взрыва такой мощности и сильного гидродинамического удара могли произойти незначительные повреждения и на американской подводной лодке (какое-то время она была вынуждена лежать на грунте). С помощью выпущенного аварийного буя (который был замечен с крейсера „Петр Великий“, а затем поднят на борт одного из судов обеспечения) командир „Мемфиса“ донес о выполненной атаке и о полученных повреждениях, после чего получил приказание следовать в ближайший порт союзника по блоку НАТО. Возможно, аварийно-спасательный буй отделился от подводной лодки в результате ударной волны. Во время стоянки в Бергене на подводной лодке „Мемфис“ в месте расположения аварийно-спасательного буя зияла пустота.
Эта версия еще больше закрепилась в моем сознании после того, как командующий Северным флотом адмирал В. Попов заявил: „Я постараюсь все сделать, я буду стремиться к этому всю свою жизнь, чтобы посмотреть в глаза тому человеку, кто эту трагедию организовал“. Перед этим Попов сказал о том, что американские подводные лодки буквально „топчутся у нашего порога“. При таком толковании событий высоким должностным лицом исключается случайное столкновение, так как „организовать трагедию“ можно только при вполне осмысленных действиях: это — или нанесение таранного удара, или выполнение торпедной атаки. Идти на таран „Курска“ — равносильно самоубийству, остается атака лодки боевыми торпедами.
Мне кажется, что об этом в высших кругах не то что догадываются, а знают точно. Это подтверждается не только фразой командующего Северным флотом, но и другими фактами, которые я приведу в форме вопросов (ответы на которые очевидны).
1. О чем шел разговор сразу после катастрофы между президентами России и США?
2. Почему после катастрофы с „Курском“ американцы отказались от работ по созданию новой системы противоракетной обороны, на которую уже были израсходованы огромные средства?
3. Чем был вызван спешный приезд директора ЦРУ в Москву?
4. Почему после катастрофы с „Курском“ Запад списал долги с России в сумме 10 миллиардов долларов?
5. Почему Верховный Главнокомандующий не принял отставку министра обороны, главнокомандующего Военно-морским флотом и командующего Северным флотом?
6. Почему президент Российской Федерации подписал указ о награждении погибшей команды „Курска“ до окончания расследования катастрофы?
7. Почему командование Северного флота, говоря о каком-то „фрагменте“ от иностранной подводной лодки, не приняло никаких мер по подъему на поверхность этой „улики“?
8. Почему главнокомандующий ВМФ адмирал флота В. Куроедов в первые же дни катастрофы (14 августа) заявил, что надежды на спасение экипажа „Курска“ невелики?
9. Почему госпитальное судно „Свирь“ во время спасательной операции оставалось в Североморске?
10. Почему руководители „спасательной операции“ запретили норвежским водолазам приближаться к носовой части погибшей подводной лодки?
11. Что следует понимать под выражением И. Клебанова: „весьма странная картина разрушения „Курска“?
12. Чем занимались находившиеся в Баренцевом море еще две атомные многоцелевые подводные лодки (американская и британская)? Не они ли атаковали „Курск“?
Это лишь часть вопросов, на которые хотелось бы получить правдивые ответы.
Не стала ли подводная лодка разменной монетой? В сложившейся ситуации, как мне кажется, на самом высоком уровне решили скрыть правду о гибели подводной лодки и заодно снять некоторые проблемы. В качестве „компенсации“ американцы отказываются от совершенствования своей противоракетной обороны и дают нам миллионы долларов на работы по подъему затонувшей субмарины и развитие спасательных сил и средств, а мы будем молчать“.
Прежде всего — все эти двенадцать вопросов — один к одному абсолютно применимы и к версии „навигационного происшествия“, то есть непреднамеренного столкновения под водой.
Рассмотрим представленные нам умозаключения.
Итак, пробоины от торпед?
Торпеды в отличие от бронебойных снарядов не пробивают корабельную броню, они разворачивают ее своим взрывом так, что никаких следов, по которым можно определить ее калибр, точнее диаметр, не остается. Это во-первых. Во-вторых, поскольку американские торпеды МК-48 самонаводящиеся, то есть их акустические головки наводятся на самую шумную часть корабля — кормовую, где находится наиболее мощный источник шума — гребные винты. Поэтому если бы американцы выпустили свои торпеды, то попали бы они в кормовые отсеки „Курска“, но никак не в носовые.
В-третьих, и это, пожалуй, самое важное: американские командиры прекрасно различают, чем таранный удар отличается от торпедного. Поэтому при столкновении американский командир никак не мог „посчитать, что его атаковали“, поскольку субмарины не самолеты, которые могут применять таран, когда кончаются боеприпасы; удар корпусом в корпус это не атака, а навигационное происшествие, несчастный случай, но никак не умышленное нападение. А значит, и приказа на открытие огня отдавать нет смысла. Тем более что рядом находится и своя подлодка.
Профессор и сам сознает уязвимость этой версии, задавая ряд пробных вопросов: и насчет того, почему американская торпеда МК-48 попала в носовую, а не в кормовую часть „Курска“. „Был ли произведен пуск учебной торпеды с подводной лодки „Курск“ или она выполнила учебную атаку „пузырем“, то есть без выстрела торпедой? Когда было передано и какое имело содержание последнее донесение с „Курска“?“
„Зная конструкцию наших торпед, трудно представить, чтобы они взорвались при нестандартных ситуациях, таких, например, как близкий взрыв или пожар“.
Но это вовсе не аргумент — „трудно представить“. Чего уж тут представлять, когда в 1962 году именно так — после непродолжительного пожара рванул весь торпедный боезапас на подводной лодке Б-37.
„От близкого взрыва такой мощности и сильного гидродинамического удара могли произойти незначительные (курсив мой. — Н. Ч.) повреждения и на американской подводной лодке (какое-то время она вынуждена лежать на грунте)“.
Но от „незначительных повреждений“ подводные лодки на грунт не ложатся.
Вспомним, что „Курск“ должен был стрелять по „Петру Великому“, как по главной цели ОБК — отряда боевых кораблей. Значит, установка глубины хода торпеды была произведена на надводную цель. И торпеда пошла на глубине 10–15 метров — гораздо выше, чем могла находиться иностранная подводная лодка. Не забудем при этом, что подлодки-разведчицы иногда применяют режим зависания, то есть могут держаться под водой без хода, а значит совершенно без шума.
Сомнительно, чтобы американская лодка находилась от „Курска“ на носовых курсовых углах, то есть в зоне захвата цели — между стреляющей лодкой и „Петром Великим“. Ведь американцы вели слежение за „Курском“ именно с кормы, из зоны так называемой „акустической тени“. По-другому и быть не могло. А значит, и торпеда не пошла бы сама по себе „из носа в корму“, поскольку для нее впереди „маячила“ четкая цель — тяжелый крейсер.
Сомнительно, чтобы американские лодки начали активные боевые действия еще и потому, что они выполняли в первую очередь разведывательные задачи. А главный закон любой разведки — морской, авиационной, сухопутной (кроме разведки боем) — полная скрытность и никогда не ввязываться в бой.
Некорректна эта версия еще и потому, что даже в самые острые моменты „холодной войны“, в дни того же Карибского „ракетного“ кризиса, когда американцы вполне безнаказанно могли топить наши подводные лодки, действовавшие в „горячих водах“ конфликта, они не выпускали своих торпед. Почему же американский командир должен был сделать это в прибрежных водах России, в неконфликтный период? Услышал, как русский командир открывает переднюю крышку торпедного аппарата? Принял это за начало торпедной атаки лично против „Мемфиса“ или „Толедо“? Но с какой стати? Ведь оба американских командира прекрасно сознавали, что находятся на полигоне боевой подготовки российских подводных лодок, а на полигонах принято стрелять…
