Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский
«Нет, не друг я вам».
Волков посмотрел на него с неприязнью и ответил:
— Примите причастие и исповедуйтесь. Только не тяните с этим. Отец Семион, исполняйте свой долг.
— Может, мне оно и не нужно, причастие, — отвечал барон. — Да и исповедался я уже перед вами.
— Нет, всё должно быть исполнено по канону. Я Рыцарь Божий, иначе я не смогу исполнить то, о чём вы просите, барон, — строго сказал кавалер.
Без единого слова барон и священник отошли к тому самому кривому дереву, которое Волков уже для себя отметил, как удобное и запоминающееся место. Пока барон снова что-то рассказывал попу, Волков слез с лошади, вытащил из ножен меч. Осмотрел его лезвие. После ремонта оно было всё ещё отлично наточено, а сам меч, кажется, стал чуточку тяжелее. Господин Фейлинг уже поспешил к нему, стал помогать кавалеру снять шлем. А народу кругом собралось уже изрядно. Стены замка облепили люди, из соседних деревень мужики привезли на телегах своих баб. Слух уже облетел округу, что к барону пришли солдаты соседа, всем интересно было, что происходит. Вот народишко и стал собираться, стояли ждали, хоть жара и не спадала. Волков взглянул на них, люди хотели знать, что происходит, о чем говорят господа. Нужно будет после дела объяснить людям, что Святая Матерь Церковь и Рыцарь Божий не оставят страждущих детей своих без защиты и покарают всякого, будь это даже нобиль из нобилей, коли они виноваты. Но пока почти никто не понимал, что происходит. Ни местные люди, ни солдаты кавалера.
Он уже выпил половину вина из фляги, уже нашёл себе место в тени, уже уселся, не в силах больше стоять, и меч свой не вложил в ножны, а положил себе на колени. И только тогда брат Семион поднял руку и жестом дал знать, что ритуал закончен.
«Один удар, и дело сделано».
Видит Бог, ему этого не хотелось, но он часто делал то, что ему было не по душе. Кавалер встал и пошёл к попу и барону, что находились в тени кривого дерева.
— Господин барон причащён и исповедован, — как-то буднично сказал отец Семион и добавил, крестясь: — Да свершится воля Господня.
— Вы готовы, барон? — спросил кавалер.
Фон Дениц взглянул на меч Волкова.
— Это хорошо, что у вас такой старый меч, — сказал барон. — Молодёжь носит эти новые мечи с этими дурацким гардами… Новыми мечами разве можно кому-нибудь отрубить голову?
— На этот счёт можете не волноваться, — Волков хотел закончить всё как можно быстрее, барон, кажется, ещё хотел поболтать.
Фон Дениц протянул руку кавалеру, Волков сначала не понял, чего он хочет, но тот сказал ему:
— Вина. Дайте вина.
Кавалер протянул ему флягу. Барон стал пить. А Волков вздыхать. Пил барон, совсем не торопясь, поглядывал по сторонам. А потом вдруг сказал:
— Послушайте, Эшбахт, а может, мы с вами договоримся?
Волков поглядел на него мрачно и ответил, не давая ему продолжить:
— Поздно. Теперь я не отпущу вас, барон. Либо закончим здесь и сейчас, либо везу вас в Мален, где вы будете ждать комиссии.
При словах «Мален» и «комиссия» отец Семион стал делать кавалеру знаки: прекращайте это. Кончать нужно тут. Сейчас, никаких комиссий.
И барон тогда произнёс:
— Тогда давайте покончим с этим. Я дам вам знак, как буду готов, — он повернулся к Волкову спиной и тяжело, словно был древним стариком, встал на колени. Поднял правую руку. — Как опущу… Делайте.
Волков встал за его спиной, ему даже было немного жаль человека, что стоял перед ним на коленях. Барон был ужасным зверем, кровавой тварью, но не сейчас же. Волков помнил, что барон пришёл по первой просьбе к нему на помощь по первой его просьбе, когда это было нужно, но это никак не искупало его прегрешения. Как сказал поп: да свершится воля Господня.
Генерал поднял меч, держа его двумя руками, он занес его себе за правое плечо, ожидая, когда фон Дениц опустит руку. Он был в себе уверен. Меч остр, руки его сильны, глаз верен. Всё кончится в одно мгновение. И он ждал, когда оно наступит. А барон тут вдруг и говорит:
— А может, действительно мне поехать в Мален?
Волков удивился поначалу, а потом понял. Барон совсем не хотел умирать. Кавалер краем глаза увидел призывный жест, что делал ему брат Семион, кавалер взглянул на него, а тот с округлившимися то ли от возмущения, то ли от страха глазами делал кавалеру знак распрямлённой ладонью: рубите его, рубите.
А барон продолжал:
— Дождусь комиссии из Ланна, пусть попы-инквизиторы послушают мои истории, может, доживу до Рождества или до следующего лета.
А монах настойчиво показывал и показывал Волкову всё тот же знак: рубите. Рубите!
— Как вы считаете, Эшбахт? — продолжал барон, чуть оборачиваясь к нему.
Нет, кавалер не считал, что это хорошая мысль, он ещё раз взглянул на отца Семиона, который безмолвно просил, даже уже требовал удара, вздохнул и ударил наотмашь.
Брызги полетели в разные стороны, и большинство их как раз полетели на отца Семиона, на лицо, на дорогую сутану.
— О Господи! О… Господи! — причитал тот, оглядывая свою одежду и рукавом вытирая лицо. И на кавалера тоже попало, но его это вообще не заботило. Доспех уже бывал не раз залит кровью, чего уж там печалиться из-за пары капель. Он смотрел на свою работу. Да, он всё сделал хорошо. Голова и тело барона были разделены с одного удара. К нему подбежал Фейлинг, молодой человек принёс кувшин с водой, чистую тряпку: молодец, расстарался, додумался.
Господин Фейлинг стал смоченной тряпкой вытирать с доспехов и меча кровь. Поливать воду Волкову на запачканные руки. И тут раздались крики среди зевак, прошло какое-то волнение.
— Максимилиан, — сказал кавалер, вытирая руки, — узнайте, что там случилось.
Максимилиан поскакал по дороге через толпы собравшихся людей к замку, и пока Волков заканчивал мыться и прятал меч в ножны, он вернулся и сказал:
— Господин Верлингер спрыгнул с баши.
— О! — воскликнул брат Семион, крестясь. — Видно, вина его была велика, что не стал суда человеческого ждать.
— Умер? — уточнил Волков.
— Голова разбита, он прыгнул головой вниз на мостовую перед воротами. Не дышит уже.
Волков вздохнул, ещё раз поглядел на останки барона и сказал:
— Ну что ж, так тому и быть. Максимилиан, скажите Ежу, пусть отпустит бриганта, фон Клаузевиц отомщён, а зверь пойман и казнён. Дело сделано. Господин фон Тишель, коня мне, мы едем домой.
