Маршал веры. Книга первая - Виктор Васильевич Бушмин
Ришар запустил на полную катушку процесс сбора «Саладиновой десятины» с церквей, монастырей и приходов королевства, обобрав священников до нитки и озлобив народ, что не сделал король Филипп, отказавшись от столь обременительного для страны налога. В довершении намеченного плана постепенного развала страны и державы, Ришар решил увести с собой в поход практически всех крупных священнослужителей, управленческие таланты которых могли бы принести большей пользы в стране, а не в походе. К довершению планируемого краха, Ришар оставил всех своих братьев-бастардов и Жана Сантерра, что делать было нельзя! Таким образом, Ришар убывая, возможно даже на верную смерть, оставлял «козлов сторожить капусту».
Франция также готовилась к крестовому походу. Король Филипп решил разом избавиться от многих своих противников, в том числе и от многочисленной родни из Блуа-Шампанского рода, за исключением своего любимого дяди, монсеньора Гильома Белорукого архиепископа Реймсского, и Филиппа Эльзасского графа Фландрского, который увел с собой практически всё своё неспокойное фламандское воинство, облегчив наместникам короля Филиппа управление землями Артуа, Вермандуа и Валуа.
Вот и получалось, что оба короля направлялись в один крестовый поход разными способами. Английский король практически разорил свою державу, приготовив её почву к предстоящей анархии и развалу, а французский король оставлял хорошо управляемую и контролируемую страну, приносящую три раза в год стабильный доход, накапливаемый в Париже, в крепости Тампль у местных тамплиеров, что в те годы являлось аналогичным размещению в одном из швейцарских банков.
Естественно, у Ришара было больше денег и людей, он необдуманно построил большой и медлительный флот, который запустил вокруг Европы и Португалии, попавшись затем на ловкую выдумку о его гибели, еще раз потратив деньги на строительство другого флота.
Ну а «вишенкой на тортике» крестового похода стало знамя, которое молодой король Англии решил избрать в виде главной хоругви.
На хоругви была изображена Чаша священного Грааля и надпись-девиз на латыни: Кто выпьет много – тот да узрит Бога. Откровенного цинизма и придумать, наверное, в те времена было невозможно.
Филипп же уехал с меньшим количеством людей, но, согласно заключенному договору, получал ровно половину дохода от всего захваченного у любого врага богатства.
Крестовый поход стал обычной профанацией святого мероприятия. Филипп сознательно уступил командование войсками Ришару, изобразив приступ зависти и ревности тому, что ему, мол, оказывают меньшие почести, нежели королю Ришару. Зато Филипп не забывал требовать свою половину доли захваченных сокровищ, усердно актируя их и передавая тамплиерам под денежные векселя, уже начавшие своё хождение по средневековой Европе. Теперь, вернувшись во Францию, Филипп мог располагать реальной суммой в золоте и серебре, которую он мог беспрепятственно получить от хранителей казны тамплиеров.
Всё бы хорошо, но постоянное нервное напряжение и опасная форма лихорадки, сразившая Филиппа и многих других крестоносцев, стоила потери нервного равновесия и здоровья королю. Филипп исхудал, практически облысел, потерял много зубов и стал выглядеть нервным, трясущимся стариком. В таком состоянии он, после кровавого захвата Сен-Жан-де-Акр, решил уехать домой, прервав свой крестовый поход к недовольству многих соратников, часть из которых он похоронил под стенами этого проклятого города, полного болезней и прочей мерзости. Оставив командовать войсками французских крестоносцев графа Генриха де Шампань и герцога Гуго Бургундского, яростно ненавидевшего короля Ришара Кёрдельон, Филипп дал слово Ришару о том, что не нападёт на его владения до окончания крестового похода. Он отбыл на родину для вступления в часть наследства покойного Филиппа Эльзасского графа Фландрии и Эно, выделенное ему при заключении брака с уже покойной к тому времени Изабеллой де Эно, кроткой и нежно любившей его женщине, которая умерла при родах при попытке родить мальчиков-близнецов.
Филипп лишился практически всех своих грозных соперников и врагов, лишился здоровья, сил, душевного равновесия. Но он косвенно приобрел себе могучих и алчных союзников – германцев и австрийцев, кровно оскорблённых Ришаром при взятии Сен-Жан-де-Акр, когда Ришар сбросил в грязь рва знамя Леопольда Австрийского, бившегося, словно лев, и первым вошедшего в проломы стен. Северные итальянцы также возненавидели Ришара за несправедливость, учиненную Ришаром по отношению к их предприимчивому лидеру, маркизу Конраду Монферратскому, освободившему Тир от осады Саладдина и сопротивлявшемуся в одиночку агрессии мусульман на Святой земле.
ГЛАВА IX В которой рассказывается о второй встрече Ги де Леви с королем Филиппом и начале службы на благо Его величества
Весной 1195 года небольшой отряд неспешно приближался с юго-запада к Парижу. Всего их было около десяти человек, не считая оруженосцев с прислугой. Во главе группы всадников ехал молодой Ги де Леви. Он был одет в лёгкую кольчугу с кольчужным капюшоном, под которой был добротный пурпуэн.
Новый сюркот золотисто-желтого цвета со стропилами фамильного герба рода де Леви, утверждённый еще королем Филиппом Грешником, был препоясан богато инкрустированным на итальянский манер поясом, к которому крепился кошель и кинжал арабского вида с немного кривым лезвием, одинаково годившемся для нарезания пищи, охоты и рукопашной схватки. Меч в ножнах висел слева, к седлу была привязана секира для конного боя, явно тевтонского образца, и моргенштернс чуть удлиненной рукоятью. На голове у де Леви был легкий шлем-шишак с длинным, опускающимся почти до подбородка, наносником.
Одна интересная деталь вооружения выдавала в нем рыцаря, воевавшего в Италии – небольшой, цельно кованый металлический горжет-нашейник, поднимающийся до подбородка и состоявший из двух частей, скрепляемых между собой кожаными ремешками.
Это новшество только начинало входить в рыцарскую моду. Вообще-то, Ги после участия в постоянных боевых столкновениях под знаменем герцога Саксонии больше ценил практичность вооружения, но пребывание в северной Италии наложило и на нём отпечаток эстетичности, выразившейся, пожалуй, только в аккуратности пошива его одежд и тонкости прорисовки фамильного герба.
Большой нормандский щит был закреплен на его левой стороне седла так, что практически не затруднял движений при использовании меча двумя руками. Оруженосцы вели чуть поодаль его боевого коня, держа его большое боевое знамя квадратной формы с гербом и следами многочисленных ударов на древке, а также боевое копье-ланс. Остальное оружие и имущество везли три вьючные лошади.
С Ги следовали рядом семь конных рыцарей из числа его арьер-вассалов, вооруженные также основательно, но немного беднее, что, однако, не умаляло их боеспособности. Трое конников, двое из которых
