Царица поверженная - Маргарет Джордж
В тот момент я решила, что обязательно закажу для Венеры Цезаря парную мозаику. На ней будет изображена вот эта сцена: Александрийская гавань в погожий летний день.
Царские суда пребывали в постоянной готовности, так что ждать нам не пришлось. Капитан принялся отдавать распоряжения, а Хармиона ахнула, поднявшись по разукрашенным сходням на палубу.
– Ой! Она настоящая?
– Если ты имеешь в виду, настоящее ли дерево и золото, то да, она настоящая, – ответила я, поднявшись за ней следом.
– Я хотела сказать, что это чудо, в истинном смысле слова.
– Эти ладьи делали для фараонов. Во всяком случае, меня уверили, будто они путешествовали по воде только таким манером.
Да, они возлежали на ложах в тенистых павильонах из древесины кедра; их обмахивали драгоценными опахалами на длинных ручках, если ветра не желали дуть; они опирались на золоченые перила.
– Идем.
Я повела Хармиону в павильон, где мы опустились на подушки.
Слуга в набедренной повязке, вороте-ожерелье и древнеегипетском головном уборе появился невесть откуда, как по волшебству, и подал прохладительные напитки.
Мы отчалили. Гребцы молча налегали на весла с серебряными лопастями, ладья мягко покачивалась в теплой воде.
Море, именно море придавало величие Александрии. Оно приносило богатства мира к нашим дверям и давало нам могущество. Я должна немедленно, безотлагательно приступить к восстановлению флота. Пока же единственная наша защита – римские легионы, оставленные Цезарем. Стоит им уйти или повернуть против нас по приказу кого-то из римских вождей – возможно, одного из убийц…
Этот ясный день так манил к себе, потому что был беззащитен.
В тот день я чувствовала себя окрыленной, но к вечеру меня снова стали одолевать мрачные мысли, подобно птицам, возвратившимся в гнезда. Неужели мне никогда не избавиться от пелены уныния, которая пришла на смену окутывавшей меня прежде любви Цезаря? Тоска обретала особую силу с наступлением сумерек. Я стояла и смотрела, как появляются звезды. Первой, конечно, зажглась Венера, потом и другие. А ведь точно так же, в этом самом саду на крыше, мы с Цезарем любовались звездами вместе. Тогда он показал мне Орион, свое любимое созвездие, и рассказал историю…
Теперь, хотя звезды светили точно так же, небо казалось суровым и пустым. Я отвела взгляд и заставила себя пойти к рабочему столу в соседней комнате, где меня поджидала целая стопка книг учета казны. Порой цифры расплывались у меня перед глазами, и вовсе не из-за мерцания масляных светильников.
Даже когда мои мысли поглощали эти столбцы цифр, позади них таились неизбывная грусть и уныние. Поэтому я обрадовалась возможности отвлечься, услышав, что Эпафродит просит принять его по важному делу.
Он стал извиняться за поздний визит.
– Это не имеет значения, – сказала я, отложив папирусы. – Как видишь, я работаю. Сам знаешь, у правителя рабочий день не заканчивается с заходом солнца. Когда еще корпеть над документами, как не ночью?
Снаружи, в теплой александрийской ночи, люди гуляли по улицам, пели, смеялись, выпивали, в то время как их царица сидела взаперти, зарывшись в счетные книги.
– Значит, мы с тобой поймем друг друга, – улыбнулся он. – Моя жена не одобряет моей вечной занятости, но наслаждается ее плодами.
В первый раз он позволил себе замечание личного характера. Значит, он женат. Есть ли у него дети? Но расспрашивать я не буду, подожду, пока он расскажет сам.
– Я принес полные отчеты о содержимом трех новых складских помещений, построенных взамен разрушенных пожаром. Мы сделали полки поуже, чтобы все, проходящее по описи, было на виду. Так легче проверять, да и следить за крысами.
Он с гордостью вручил мне свитки.
Я ждала. Странно, что он лично пришел с отчетами в столь поздний час. Документы можно было отправить в любое время с посыльным.
– А еще я хотел бы сообщить кое-что, о чем услышал от одного из прибывших сегодня капитанов.
Значит, я не ошиблась.
– Да?
– Это не официальные сведения – лишь слухи, дошедшие до того человека. Но, по всей видимости, убийцам пришлось покинуть Рим. Куда они направились, остается догадываться. Наследник Цезаря прибыл в Рим, чтобы затребовать свое, но получил от Антония резкую отповедь. Поговаривают, будто Антоний встретил его так нелюбезно, потому что растратил большую часть денег Цезаря и не хотел отчитываться в этих тратах.
– Антоний растратил большую часть денег Цезаря? А ведь правда – Кальпурния передала деньги Антонию, чтобы до них не добрались убийцы.
– Но молодой человек не отступился. Он от своего имени нанял Цицерона, и дело приобрело скандальную известность. Ясно, что Антонию придется с ним договариваться, но на каких условиях, пока не ясно. Также непонятно, кто сейчас на самом деле правит Римом.
Кому, как не Антонию, следовало знать, что в отношениях с Октавианом ни в коем случае нельзя демонстрировать пренебрежение? Если человек так молод и его положение так неопределенно, он особенно нуждается во внешних проявлениях уважения.
– Значит, сейчас там царит хаос?
– В данный момент – да, – подтвердил Эпафродит. – Но что будет, если убийцы сбегут на Восток и обоснуются здесь? Это опасно.
– Хорошо бы, чтобы они так и поступили. Тогда мы сумеем их уничтожить.
– Какими силами? Уж не римских ли легионов, расквартированных у нас? А если солдаты переметнутся на сторону убийц?
– Я тоже думала об этом, – сказала я. – Египту в первую очередь необходим сильный флот. Нужно приступать к строительству.
Эпафродит улыбнулся. Кажется, он был несколько удивлен, но доволен.
– Верная мысль.
– Я как раз хотела поговорить с тобой о закупках корабельного леса. Как мне известно, ты ведешь дела с сирийцами.
– Да, верно.
Он казался загадочным – такой образованный и утонченный, притом чрезвычайно энергичный и изобретательный. Да еще с двумя именами.
– Госпожа, прости, если я говорю лишнее, но ты выглядишь удрученной, – неожиданно промолвил Эпафродит. – Могу я чем-нибудь тебе помочь?
Я не ожидала услышать такого, и это отразилось на моем лице. Но я почувствовала признательность за его внимание.
– Только если ты сумеешь повернуть время вспять и стереть уже случившиеся события, – ответила я как можно деликатнее.
– Подобные деяния за пределами возможностей человека, – сказал он. – Такое под силу одному Богу, но и Он этого не делает. Однако Он дарует утешение. Наше Писание полно вопросов к нему, и Он отвечает нам
