Николай Бенедиктов - Русские святыни
А затем идет Илья Муромец — слабее силой Святогора, но непобедим крестьянский сын, и первый его подвиг — тяжелая крестьянская работа, а затем уже подвиги богатырские; в былине об исцелении Ильи Муромца говорится и о том, что сначала калики перехожие дали ему слишком много силы, и Илья говорит:
"Кабы было кольцо в матушке в сырой земле,Я бы взял-то я сам бы единой рукой,поворотил бы всю матушку сыру землю".Еще тут-то калики говорят да промежу собой:"Как мы ведь силы-то тебе много дали;Ай не будет носить-то тебя матушка сыра земля".
И калики исправляют ошибку, после третьей чаши пива у Ильи остается (соразмерно жизни и матушке сырой земле) половина силы. Затем он идет служить "за веру христианскую, и за землю российскую, да и за стольный Киев-град, за вдов, за сирот, за бедных людей. И за тебя, молодую княжну вдовицу Апраксию, (спасавшую его в погребах, кормившую и одевавшую несправедливо обиженного Илью), а для собаки князя Владимира да не вышел бы вон из погреба". Как указывают В. В. Иванов и В. Н. Топоров, "в нем подчеркиваются сила, мужество, верность, надежность, трезвость, мудрость, опытность, справедливость, конструктивность многих его действий и даже известное миролюбие, сочетание уверенной силы, нравственного опыта, житейской мудрости".[35]
Вслед за Ильей сильны-могучи богатыри — побратимы Ильи Муромца: Добрыня Никитич, Алеша Попович и ряд других. Они, как правило, слабее Ильи, моложе его, не крестьянские сыны, но княжеские, боярские, купеческие, поповские, воинские и т. д.
Побратимы — дружина богатырская! Затем идет княжеская дружина хоробрая, но, по словам Микулы Селяниновича, могут только хлебоясти. И, наконец, князь, лично силой не отмеченный, но отмеченный силой власти, и поскольку он в центре былинной родины, то он и является Красным Солнышком. У него много князей и бояр, а богатырям часто ничего нет от князя Владимира, зато в погребах побывали и Илья Муромец, Дунай, Ставр Годинович, Сухман, Василий Казимирович.
Роль богатырей — не роль наемников или вассалов, ведь вассал сюзерена не назовет «собакой» и не пообещает «убить», как это сделал Илья Муромец в ссоре с Владимиром. Богатыри, народные заступники и защитники земли русской, нередко критически относятся к князьям-боярам, но дружат с голью кабацкой. У богатырей высоко развито чувство достоинства, и оно проявляется не только в столкновениях и перебранке с врагом, но и в ссоре с князем или боярами, чье пренебрежительное отношение к богатырям не только осуждается, но часто и наказывается превосходством богатырей, их незаменимостью, благородством (им нельзя приказать, но их можно попросить — поклониться, воздать им честь на почетном, пиру), дружбой-побратимством, высоким духовным (а не наемным материалистическим) настроем. Илья не выслужил у князя "хлеба-соли, не услышал слова гладкова". Мотив обогащения отсутствует; разбойники нередко пытаются вымолить пощаду, предлагая Илье золотой казны, платья цветного и коней добрых. Отказ следует неукоснительно. И справедливо замечает также В. Калугин, что в сказках богатырю и в голову не приходит при выборе пути ехать дороженькой, где богату быть или женату быть, или где баба гладка, перина мягка, но всегда едет туда, где убиту быть.[36]
Сравним сказанное с западноевропейским эпосом. В. Калугин отмечает: "Гибнут античные герои Ахилл, Патрокл, Гектор, на их гибели основан драматизм гомеровского эпоса. Гибнет главный герой англосаксонского эпоса Беовульф. Гибнет, несмотря на неуязвимость, главный герой германского эпоса Зигфрид, гибнут все рыцари-нибелунги. В борьбе с иноземцами гибнет главный герой французского эпоса Роланд. "Песнь о Нибелунгах", "Песнь о Роланде" — это песни о гибели героев. Погибают богатыри-нарты героического эпоса народов Закавказья. Погибает главный герой киргизского эпоса Манас. А русские богатыри непобедимы. Главному герою русского эпоса, Илье Муромцу, "смерть в бою не писана".[37]
"Выдающийся памятник средневековой эпической поэзии Франции, "Песнь о Роланде", — это песнь о крестовых походах, о завоеваниях, о сражениях христиан с иноверцами. Карл входит в завоеванную Сарагосу, повелевая:
Пусть синагоги жгут, мечети валят.Берут они и ломы и кувалды,Бьют идолов, кумиры сокрушают,Чтоб колдовства и духу не осталось.Ревнует Карл о вере христианской,Велит он воду освятить прелатамИ мавров окрестить в купелях наспех,И если кто на это не согласен,Тех вешать, жечь и убивать нещадно.Насильно крещены сто тысяч мавров…
В русском героическом эпосе ситуация, казалось бы, полностью совпадающая: противоборствующие стороны — те же христиане и язычники, христиане и иноверцы… Но в народном эпосе нет ничего подобного; ни одного сюжета ни о крещения Руси, добровольном или насильственном, ни о религиозных распрях…"[38] Западный эпос воспевает завоевание и насильственное крещение. Русский эпос воспевает защиту, освобождение, а не призыв вешать, жечь и убивать нещадно.
Испанская "Песнь о Сиде", германская "Песнь о Нибелунгах", англосаксонская поэма «Беовульф» воспевают обогащение грабежом или борьбой за драгоценный клад (Сид: "нападайте дерзко, грабьте проворно"; Беовульф: "в обмен на богатства жизнь положил я"; у нибелунгов гибель — следствие завладения кладом). В русском эпосе мотив грабежа и обогащения отсутствует. Западный эпос — борьба за славу и драгоценности, верность вождю, кровная месть, натуралистические подробности ран, убийств. В русском эпосе, пожалуй, единственный Василий Буслаев скажет: "Смолода бита, много граблена", — но добавит и о главном, чему посвящена поэма: "Под старость надо душу спасти", — и поскольку его паломничество неохотное, сам он не верует ни в сон, ни в чох, но подчинился матери — он и погибает. И это единственный случай в русском эпосе. "Понятие мести как таковое вообще отсутствует в русском фольклоре…"[39]
О "верности вождю" можно судить по схожим ситуациям. Оклеветан перед королем и прощен Сид Кампеадор:
Рожденный в час добрый к земле прижался,В нее, сырую, впился перстами,Зубами грызет полевые травы,От радости плачет слезою жаркой.Знал Кампеадор, как почтить государя!Мой Сид простерся у ног монарших.Премного король этим был опечален:"О Кампеадор, немедленно встаньте!Целуйте мне руки, а ноги не надо.Встаньте ж иль снова ждите изгнания".Стоит на коленях мой Сид упрямо!"Сеньор мой природный, мне милость вашуДозвольте принять, с колен не вставая".
Такая сцена в русском эпосе просто немыслима. И в ссоре Ильи Муромца с князем именно Владимир просит прощения на коленях. И стоит отметить в связи с приведенным сравнением, что в XIX веке первым сравнил Сида с Ильей С. Шевырев: "Замечают отсутствие личных чувств в наших витязях. Точно, они не заняты оскорблением личной чести или страстями сердца, как рыцари Запада. Отсюда отсутствие романтического интереса в их подвигах. Но над всеми личными чертами возвышается в них и господствует одна великая черта: самопожертвование. Если бы во времена княжеских усобиц и нашествия свирепых орд разыгрались в самом русском народе чувства личной независимости, чести и страстей сердечных, не совершилось бы никогда великое дело, не явилась бы Россия тем, что она есть. Не будем требовать от наших витязей того, что принадлежит рыцарям Запада. Пусть они выражают черту своего народа — самопожертвование, в котором только и заключалась возможность спасения Отечества".[40]
Легко согласиться с Шевыревым о самопожертвовании русских витязей, но трудно согласиться с мыслью об отсутствии личных чувств или личной чести. Разве Илья не ведет себя достойнее Сида в аналогичной ситуации? Разве не видно, что чувство собственного достоинства у него столь сильно развито, что и несправедливый князь ему «собака» (а этого Сид себе не позволит), но личное чувство у Ильи, естественно, отступает на второй план перед горем своего народа, и он идет защищать свой народ, землю, вдовиц, детей и т. д. Постоянная западная легенда об отсутствии личного достоинства у русских рабов стала банальностью, однако стоит сравнить поведение героев эпоса для того, чтобы понять — как личности русские герои выражены сильнее, и дело не только в противостоянии Ильи и князя.
Вспомним, что и Василий Буслаев, не верящий ни в сон, ни в чох, осмеливается спорить и драться вместе со своей дружинушкой хороброй против всего Великого Новгорода, против богатых людей. Чувства личного достоинства Василию Буслаеву не занимать у западных рыцарей.
